Ежик в тумане, или Тяжелые будни финансового директора (СИ)

Когда до финиша мне оставалось совсем чуть-чуть, он словно почувствовал что-то — вскинул на меня свои ведьмовские глазищи, неловко улыбнулся и сломал карандаш, что держал в руках, пополам. Я выдохнул так громко, что все сразу заткнулись.

— Простите, Максим Валерьевич, мы увлеклись, — покаялся Тимур, — но теперь вы понимаете, почему я пригласил Александра.

— Понимаю, Тимур, еще как понимаю, — сказал я и перевел взгляд на Рыжика. — Добро пожаловать, Александр. Надеюсь, ты задержишься у нас если не навсегда, то очень надолго.

— Навсегда, говорите? — переспросил Рыжик. Забавно пощипал светлую бровь и искренне мне улыбнулся. — Очень заманчивое предложение. Я подумаю, Максим Валерьевич.

— Подумай, — согласился я.

Пожал протянутую руку, отчаянно жалея, что до этого трудился над собой левой, а не правой рукой и не смогу оставить на его ладони свой запах (мда… крышка-то у чайника свистит, однако), и отпустил всех работать. Рыжик шел к двери последним, так что я успел еще разок разложить его на столе, трахнуть во все щели и облизать с ног до головы. Дверь за ним закрылась, а я откинулся на стуле, довел себя до изнеможения и обреченно прикрыл глаза. Похоже, я получил, что хотел, — любимого мужчину, но мне, как истинному пидоргу, опять не повезло, а потому любоваться на него я буду молча и издалека. Обручальное кольцо на пальце Рыжика все решило за меня. За что мне это? За что? Ненавижу натуралов. Ненавижу!

…

Будь проклят тот день, когда на этот свет появилась Потапова! Ну почему она родилась 1 марта, а не 29 февраля? Нам вполне хватило бы празднования ее Дня Рождения раз в четыре года, ибо в этот ужасный день все в офисе сходили с ума. Марья Петровна, главный бухгалтер и главная гадюка нашего серпентария, была законченной стервой. Если меня считали бездушным, но крайне симпатичным Драконом и ненавидели любя, то ее, кроме как Исчадием Ада, не называли и пылали к ней исключительно лютой ненавистью. Потапова была теткой умной, знала это не хуже меня, а потому наслаждалась унижением всех вокруг в свой День Рождения от души. Я не участвовал в общих поздравлениях и приходил к ней ближе к вечеру, когда гадюка, насытившись и выпустив почти весь свой яд, блаженно вкушала дары коллег, поставщиков, покупателей и даже чиновников. Вручал ей огромный букет алых роз, целовал в подтянутую в очередной раз щечку и убирался к себе в кабинет без особого ущерба для гордости.

В этот раз все пошло наперекосяк с самого утра, потому что Галочка попала в больницу. Москва, ептыть! Едешь, никому не мешаешь, и тут вдруг бах! Какой-нибудь мудак на навороченной тачиле прилетает тебе в бок, а потом начинает качать права и разводить на бабло. Меня такие беды миновали, потому как связываться с Porsche Cayenne с синей мигалкой на крыше (подарок Босса на мой тридцатипятилетний юбилей) не желали даже самые отмороженные отморозки. Галочке, на ее маленьком форде, не повезло. Недоумок на Ниссане Наварро решил, что светофор ему не указ, и буквально вмял ее в дорожное ограждение. Она попала в больницу с сотрясением мозга, а я попал под раздачу, потому что, как всегда в Великий День Рождения Потаповой, все в офисе стояли на ушах: на встречи и совещания приходили не вовремя, занимались делами через пень колоду и вели себя просто безобразно.

— Максим Валерьевич, можно к вам?

Бля, кругом одни натуралы! Это когда-нибудь кончится или нет? Очередной проситель бочком пробрался в мой кабинет и принялся стенать о том, что было бы неплохо повысить ему зарплату. Я послушал его пять минут и предложил за такие деньги поработать моим личным помощником. Он побледнел и дематериализовался, добавив свою порцию в огромную кучу виртуального дерьма, что скопилась в моем кабинете за сегодняшнее утро. Этот конченый натурал был всего лишь одним из целого стада баранов, которые взрывали мне мозг идиотскими просьбами, вопросами и предложениями, нагло пользуясь отсутствием неумолимой Галочки в моей приемной и полным беспределом в офисе.

Грандиозные приготовления к поздравлению поразили меня своей масштабностью и заставили уйти в глубокую несознанку. Ближе к четырем вечера я отбился от посетителей, заперся в кабинете на ключ и затаился, потому что быть напарником генерального директора (читай — главного клоуна) в предстоящем цирковом шоу не собирался. Сегодня у Потаповой был не просто День Рождения, а юбилей — ей стукнуло полтинник. Судя по тому, что она пришла во всем белом, приложило ее годами прямо по голове и весьма нехило. Невинная овечка, бля! Лучше бы в красном пришла. Она у людей столько крови выпила — всем вампирам вселенной упиться можно.

— Максим Валерьевич, зайдите ко мне срочно.

Звонок коммуникатора вырвал меня из упорядоченного мира финансовых махинаций и вернул в гудящий безумием офис. Бля, вот только генерального директора мне сейчас и не хватало! Сегодня же никто не работает, чего ему от меня надо? У нас миллионы долларов на кипрских счетах зависли, переговоры в самом разгаре, нервы посетителями повыдерганы почти все, а тут он со своими приказами. Но штатное расписание ведь никто не отменял. Пришлось подчиниться. Зашел к директору, услышал его новое идиотское распоряжение и вежливо, но вполне очевидно, послал на хуй (на мой, понятное дело). Он обиделся и подставляться не захотел. Жаль. Этому агрессивному натуралу горячий член в заднице и хорошая порка точно не помешают.

— Максим Валерьевич, я хочу получить схему ухода от налогов на ГОКе в понятном мне виде по электронной почте до завтрашнего утра.

По легко доступной любому продвинутому хакеру электронке?! В понятном тебе виде? Ты же дебил, раз очевидных вещей не понимаешь! А я не учитель в школе для умственно отсталых.

— Я все понимаю, вы — один из самых старых сотрудников нашей компании, но из нас двоих генеральный директор здесь я.

Я — старый?! Да я самый молодой из всех финансовых директоров в подобных холдингах во всем мире! Мне всего тридцать шесть! Я проглотил матюки, вежливо улыбнулся и пошел к себе, мечтая подвесить этого не в меру тупого недоумка за яйца на люстре в главном холле. Натурал, бля! Конченый! Пора его убирать, надоел! Завтра же на него Потапову натравлю. И тут до меня дошло, что время почти шесть, что у нее День Рождения, а букета у меня нет. Мне аж поплохело. Такого очевидного оскорбления она мне ни за что не простит.

— Максим Валерьевич, вам плохо?

Нет, бля, мне хорошо! Стою тут, рядом с туалетом, весь такой из себя бледный и замученный, опираясь на стенку рукой, только потому что ноги от счастья отнялись! Повернул голову и наткнулся взглядом на итишного поросенка Тимура. Он был таким безобидно-розовым и огромным, что мое бешенство просто-напросто утонуло в многослойных складках его тушки и погасло, уступив место усталости и отчаянию. Ну почему мне все время попадается на глаза поросенок, и только раз в пятилетку Рыжик? Я за полтора месяца, прошедших с нашей первой встречи, его только несколько раз мельком видел.

— Я могу вам помочь? — не отставал от меня Тимур.

— Букет из 101 розы достанешь через двадцать минут — премию выпишу в размере месячного оклада, — грустно ответил я.

А чего веселого? Все цветочные киоски в округе наверняка пусты, ведь у Потаповой сегодня День Рождения, а эта беда похлеще 8-го марта.

— Не вопрос, все оформлю в лучшем виде, — неожиданно ответил Тимур, вытащил из кармана телефон и бодро зашевелил булками к себе в отдел, вопя в трубку на весь коридор: — Санек, ты в офис едешь? Спасай! Дело жизни и смерти…

Я не поверил Тимуру и неизвестному Саньку ни на грош и пошел в кабинет искать срочную службу доставки цветов, но заняться этим обреченным на провал делом не удалось, потому что мне позвонил Босс. Слегка попинал ногами по почкам за то, что я надерзил генеральному директору (Ах ты ж, скотина! Так ты не только натурал, но еще и стукач?! За это ты, драгоценный мой начальник, огребешь отдельно), и попросил потерпеть его еще полгода. Я тяжело вздохнул и согласился. Как будто у меня выбор был! Думать о том, на хрена Боссу сдался этот недоумок, не хотелось. Меньше знаешь — крепче спишь. Босс любил с сильными мира сего в шахматы людьми играть. Раз мне не позволил директора убрать, значит, подставит и уберет его сам. Срок тоже понятен, так что оставалось только время тянуть.