Мотылек и Темнота (ЛП)

Ганнибал положил руку на заднюю сторону его шеи и заставил посмотреть на него.

— Пока ты держишься за это, я ожидаю от тебя того же. Никого другого. Только я.

Уилл быстро кивнул.

— Конечно, я… — он посмотрел на рот Ганнибала, — Никого другого.

— Хорошо.

========== Часть 2 ==========

Уилл продолжил свое уединенное существование. Ганнибал продолжил свое, не менее уединенное. Не то чтобы Уилл узнал бы, что он был один. Он мог быть с кем угодно и где угодно, несмотря на своё обещание. Это съедало Уилла, и он немного ненавидел Ганнибала за то, что тот позволил ему считать, будто у него есть право на волнение такого рода.

Ночи, когда Уилл просыпался, запутавшийся в простынях и кошмарах других людей, плавно перетекли в мысли об обнаженном Ганнибале, выгибающемся под кем-то другим. Он закрывал глаза и видел, как Ганнибал трогал чью-то кожу, видел его руки, касающиеся чьей-то податливой плоти. Он почти слышал звуки, которые эти двое могли издавать.

Ганнибал сказал, что он не стал бы такого делать, но он мог. Неуверенность Уилла росла, и он понимал, что чувствовать себя так по отношению к своему психиатру или другу — ненормально и неприемлемо. Он знал это, но этого было недостаточно.

Он позвонил Ганнибалу в три утра. Гудки шли и шли, и Уилл словно наблюдал со стороны, как растет его гнев, будто он следил за выпуском новостей о лесном пожаре в другом штате.

— Да? — наконец-то ответил Ганнибал мягким и сонным голосом. Прикосновения его кожи к микрофону слышались Уиллу легким статическим шипением.

— Ты дома.

— Уилл, — Ганнибал выдохнул его имя, и в голосе прозвучало спокойствие, удовлетворение и даже счастье. Он почти мог видеть, как Ганнибал откинулся на подушку и свернулся вокруг его голоса, чувствуя его, — Где мне еще быть?

— Я не знаю. Не знал.

— Ты переживал?

— Я не могу думать ни о чем другом.

— Тебе лучше спалось бы здесь? Где ты мог бы приглядывать за мной?

Ему было бы лучше. Ганнибал знал это. Осознание того, что Ганнибал предложил прийти к нему именно поэтому, заставило его почувствовать тошноту и немного воодушевления.

— Я не знаю, что со мной не так, — ответил Уилл, — Ты не должен поощрять это.

— Возможно, мои представления о романтических отношениях так же искажены, как и твои.

— Это не романтические отношения.

— Для меня романтические.

— Мы ни разу не касались друг друга.

— Это неважно, — Ганнибал подавил зевок, и Уилл услышал, как он перевернулся на простынях, — Я твой. Ты так сказал. Этого достаточно.

Уилл нервно сглотнул.

— Я могу приехать?

— Да.

Уилл повесил трубку не попрощавшись. Он налил собакам воды и оставил еды, собрал сменную одежду и поехал в Балтимор. Ганнибал встретил его у двери, они поднялись наверх, не сказав ни слова.

Они легли каждый на свою сторону кровати, лицом друг к другу, на отдельных подушках. Ганнибал в полосатой голубой пижаме, Уилл в своей старой футболке и боксерах. Нога Ганнибала дотрагивалась до голени Уилла, и он придвинулся ближе.

— Сколько ты намерен позволять этому продолжаться? — спросил Уилл.

— Ровно столько, сколько мы будем жить, — пробормотал Ганнибал. Его глаза были наполовину закрыты, лицо смягчилось. Когда Уилл положил руку на щеку Ганнибала, он подался навстречу этому прикосновению и слегка задел губами запястье Уилла.

— Я гетеросексуал. Думал, что гетеросексуал. Наверное, это глупо говорить в данный момент, — говорит Уилл.

— Ты можешь хотеть обладать мной, не желая меня в сексуальном плане.

— Не говори так, будто это нормально. Это ненормально, — Уилл прикрыл глаза.

— Я думаю, это следует мне решать, разве нет? Многие люди могут найти это отталкивающим, даже пугающим. Для меня это не так.

— Почему нет?

— Если я собираюсь доверить кому-то свое сердце, то я доверю его темным уголкам твоей души. Пусть оно будет для всего, против чего ты борешься. Счастье мимолетно, а наши демоны никогда не оставляют нас.

— Ты не можешь подарить мне свое сердце. Это опасно. Я опасен.

Ганнибал взял руку Уилла и положил себе на грудь. Его глаза закрывались.

— Окутай меня своими тенями. Я не могу придумать места безопаснее.

***

У Ганнибала тоже были кошмары. Они были не настолько частыми, как кошмары Уилла, и они не всегда были регулярны, но в следующие две недели Уилл пару раз просыпался от того, что тело Ганнибала выгнулось, а закрытые глаза подрагивали. Сначала Уилл просто наблюдал, переживая о том, что Ганнибалу будет хуже, если он разбудит его, чем если он просто позволит ему спать и затем забыть этот сон. Затем Ганнибал издал звук страдающего ребенка, и Уилл не выдержал.

Он слегка потряс его за плечо и позвал по имени. Ганнибал проснулся в панике, хватаясь за футболку Уилла.

— Все хорошо, — сказал Уилл, прекрасно зная, что слова в этом случае бесполезны, — Все хорошо, это просто сон.

— Нет, не сон.

Уилл выдержал паузу.

— Воспоминания?

Ганнибал кивнул. Уилл погладил его по лицу. Он ожидал, что доктор отодвинется, но он лишь прижался ближе. Одна нога лежит между ног Уилла, рука обернута вокруг его талии.

— Хочешь рассказать мне? — спросил Уилл.

Ганнибал отрицательно тряхнул головой.

— Расскажи мне что-то.

— Что?

— Что-то похуже.

— Хуже твоих воспоминаний?

— Да.

Уилл рассказал ему об убийце в Новом Орлеане, который сажал своих жертв на кол. Парочка жертв смогли встать и добраться до телефона, но никто не дожил до приезда медиков. Большинство умирало от сердечного приступа, обезвоживания или скопления жидкости в легких. Это было одно из худших дел, которые Уилл помнил.

Ганнибал заснул на груди Уилла, успокоившись более темными, чем его воспоминания, рассказами.

На следующее утро Ганнибал дал Уиллу ключ от своего дома. У него уже был ключ от дома Уилла, с тех пор как он кормил собак, пока тот был в отъезде. И Уилл никогда не просил его вернуть.

***

Они проводили вместе множество ночей, чаще у Ганнибала, но иногда у Уилла. Уилл привык видеть Ганнибала сонным и полуодетым, привык, как он занимал кухню и чистил плиту со сковородками с пяти утра, пока они не блестели. Ганнибал не говорил, но в постели он притягивал Уилла вплотную, задевая дыханием заднюю часть его шеи, нежась в утреннем спокойствии.

Уилл успел привыкнуть к ощущению его обнаженной кожи и легким касаниям его губ. Он не мог вспомнить последний раз, когда до него так много дотрагивались. Точно не в последних отношениях и не в тех, что были до. И абсолютно точно не в детстве. Когда они были вдвоем, то руки Ганнибала чаще всего были на нем, чем нет.

Этим утром они тоже были на нем. Холодный дождь барабанил по стеклам, и Ганнибал готовил яичницу с одной рукой вокруг талии Уилла. Уилл облокотился об него, измотанный после своих ночных кошмаров, уронив голову Ганнибалу на плечо.

— У тебя есть пациенты сегодня?

Ганнибал помедлил с ответом, помешивая что-то в сковородке.

— Один. Я обычно не вижусь с пациентами по воскресеньям, но он был настойчив.

— Тебе следовало сказать ему идти нахрен, — пробормотал Уилл. Он хотел, чтобы Ганнибал был здесь, с ним, раздет, небрит и пахнущий, как нормальный человек, без следов его дорогого лосьона после бритья.

— Мне стоит это сделать?

— Что, сейчас?

— Да.

— Ты можешь просто отменить сеанс.

— Подай мне мой телефон.

Уилл поднял свою голову, посмотрел на Ганнибала, а затем пересек комнату и подошел к стулу, на который Ганнибал повесил свой пиджак вечером. Он достал телефон из кармана и вернулся к себе в кухню. Ганнибал проверил свои контакты, выбрал один и набрал номер. Он сказал в трубку какие-то оправдания, ссылаясь на срочность с другим пациентом, затем повесил трубку и передал телефон обратно Уиллу.

— Ты сумасшедший.

— Возможно. Интенсивность чувств может привести к совершению поступков, которые не в нашем обычном стиле поведения. Мне кажется, ты и я похожи в этом.