История Винсента Робертса (СИ)

Моя мать, Триша Стоун, — потрясающе красивая женщина, от которой все мужчины сходили с ума. От нее мне достался тот же насыщенный черный цвет волос и зеленые глаза. Но вот характером я оказался совершенно не похож на родителей. Мой отец, Чарльз Робертс, когда-то потерял голову, встретив мать на вечеринке. Он был невысокого роста, коротко стриг русые волосы и смотрел на мир маленькими голубыми глазами, симпатичным же его делала потрясающая теплая улыбка.

В то время бизнес отца только развивался, но уже тогда подавал хорошие надежды. После знакомства родители начали встречаться, а через год поженились. Чарльз купил шикарный дом в самом тихом районе города, поэтому после рождения я практически не знал о настоящей жесткости окружающего мира. Вампиры были для меня чем-то вроде страшилок на ночь.

Имя Винсент я получил в честь прадеда по материнской линии, погибшего во время войны и получившего посмертно звание героя. Второе, Доминик, дал мне отец, оно ему нравилось. Он часто называл меня полным именем, с чувством гордости говорил, что звучит красиво.

Бизнес отца процветал и требовал много времени, поэтому он редко бывал дома. Мать же волновали совершенно другие интересы. Постоянные разъезды, салоны красоты, магазины, званые ужины и вечеринки, даже когда она была не занята, я почти не видел ее. Зато отлично помню тетушку Эмму, младшую сестру мамы, которая время от времени приезжала к нам в гости, и няню Викторию.

Через три года после моего рождения на свет появилась Диана, моя младшая сестра, также во многом похожая на мать, миниатюрная и зеленоглазая, но со светло-русыми волосами.

Те времена, когда мы были еще совсем детьми, помню смутно. А когда стали старше, понял, что мама все свое внимание уделяла сестре. Я ревновал, завидовал и бесился. Диану постоянно баловали, в то время как мне не доставалось ничего, кроме упреков.

Время шло, и я все больше отстранялся от семьи. Порой казалось, что даже сестра смотрела на меня, как на ничтожество. Диана делала гадости, постоянно подставляла, сваливала всю вину за любую шалость. Мама нередко кричала, обвиняла во всем и совсем не хотела слушать, если я пытался оправдаться. Иногда она даже поднимала руку и лицо горело от пощечин. Я перестал разговаривать с ней: смысл моих слов все равно не достигал ее.

Диана часто притворялась, что пытается наладить отношения, подружиться, но лишь пользовалась моей доверчивостью и добротой для собственной выгоды. А я, как последний идиот, велся на капризы младшей сестры, ведь я любил ее. И, даже когда мы повзрослели, почти ничего не изменилось.

Я все больше и больше отдалялся от родных, искал свое место. Спутался с хулиганами, забросил учебу, и мои оценки в элитной школе сильно ухудшились. Я никогда и не отличался прилежностью, наука давалась туго, зато преуспел в спорте. К тому же часто дрался из-за постоянных издевок. Конечно же, они все были очень умными и одаренными детками, вся жизнь расписана наперед, и на горизонте маячит завидная карьера. В порыве злости я пускал в ход кулаки, чтобы отстоять свое достоинство. К счастью, природа наградила меня высоким ростом и неплохим телосложением, поэтому нередко выходил из драк победителем, но ровно до того момента, как оказывался очередной раз в кабинете директора. Позже я начал пить, курить, пробовал наркотики. Отцу приходилось забирать меня из полицейского участка, и часто в нетрезвом виде. К переводу в обычную школу я отнесся спокойно, даже ожидал подобного, а о поступлении в колледж уже и речи не шло. Чарли до последнего надеялся, что я унаследую семейный бизнес, но стал лишь разочарованием.

Отец с матерью часто ссорились из-за методов воспитания. Мама считала, что меня нужно больше наказывать, а отец, наоборот, не одобрял применение насилия. Диана была любимицей, лучшей в семье, отрадой и надеждой родителей. Она всегда получала все, чего хотела. Я же ощущал себя совершенно никому ненужным, брошенным, забракованным почти всеми. И лишь отец не оставлял попыток вразумить, поддержать, поговорить со мной, но в то время я был слишком обижен и не слушал.

Настал тот день, когда вернувшись домой, мать встретила меня на крыльце и швырнула в руки сумку с вещами, сказав, чтобы я катился на все четыре стороны. Как раз недавно я отпраздновал свое восемнадцатилетние и собирался сам съехать, но не так. И все равно я не смог возненавидеть мать, пусть даже она вычеркнула меня из своей жизни.

Знакомый басистый голос вырвал из воспоминаний.

— Винс, шел бы ты домой, выглядишь неважно, — бармен добродушно похлопал меня по плечу, — того и гляди, сейчас уснешь прямо на столе.

Я открыл глаза и осмотрелся. Тони был прав, только сейчас я заметил, что и впрямь устал. Руки и ноги потяжелели, клонило в сон. Сигарета давно истлела и потухла, а светловолосый гость ушел.

— Пожалуй, ты прав, пойду, — пробормотал я, вставая со стула. — Будь осторожен, Винсент. И, смотри, завтра не проспи, — Тони снова улыбнулся и помахал мне на прощание рукой.

Когда я вышел на улицу, то с удивлением обнаружил, что уже довольно поздно, стало прохладнее и свежее. Темно-синее небо украшал светлый диск полумесяца, слегка погрызенный справа, но звезд почти не было видно, кроме пары самых ярких. Взглянув на часы, я понял, что просидел в баре довольно долго. Время прошло незаметно, видимо, я действительно задремал. Сунув руки в карманы, побрел по тротуару в сторону своей скромной обители.

Только завернул в знакомый двор, как вдруг кто-то окликнул. Голос показался знакомым, но приглушенным, шепчущим, от него веяло холодом. Я обернулся и увидел силуэт человека, стоящего в проеме между домами. Его фигура выглядела зловеще, даже угрожающе. Будь я трусливее, наверняка испугался бы и бросился бежать, но вопреки порыву, остался на месте, пытаясь разглядеть незнакомца.

Сильный ветер ударил в лицо и принес с собой знакомый аромат одеколона. Я узнал его, того самого человека, недавно заходившего в бар.

— Винсент… — окликнул он ещё раз, но на этот раз померещилось, что голос прозвучал совсем рядом. Так близко, что мочку уха стало покалывать от холода.

Машинально сунув руку в куртку, я схватился за рукоятку кольта. Да, в нашем городе, чтобы выжить, обязательно нужно носить при себе хоть какое-нибудь оружие, ведь вокруг всегда полно опасностей. Вообще-то я не собирался стрелять в людей, но иногда очень хотелось. Хорошо драться научился еще в детстве, однако против вампиров такие навыки борьбы вряд ли оказались бы полезны. Если бы я встретил гуля, самого низшего и слабого из них, то еще мог бы его побить и сбежать, но против обращенного или Высшего без пистолета или ножа — мало шансов.

Силуэт мгновенно растворился в воздухе, я едва успел сообразить, что это Высший (только они могут показывать такие фокусы), как вдруг почувствовал прикосновение холодных пальцев к шее.

— Вот и настало твое время, я пришел за тобой, — шепнул вампир, но я совершенно не понял, что он имеет в виду. Настало время? Для чего?

Последующие события вспоминались смутно, как в тумане. Было больно, но я не мог даже вскрикнуть, тело налилось свинцом, и только собственное сердцебиение отдавалось колоколом в голове. Охватившая паника и ощущение беспомощности душили склизкими черными щупальцами, сдавливая горло так сильно, что даже вдох сделать оказалось трудно. Острые зубы впились в шею, а горячая кровь потекла по телу. Я не хотел умирать так скоро и неожиданно, хотя смерть никогда не спрашивала разрешения, можно ли забрать чью-то жизнь. Даже если мою, бесполезную и серую. Все равно хотелось жить.

Спасительный мрак укутал сознание мягкой пеленой, словно одеялом, и я мысленно успел попрощаться с этим миром.

Сколько времени прошло, я не знал. Тело затекло так, что глаза получилось открыть с трудом, а горло пересохло от жажды.

Я находился в совершенно незнакомом месте, похожем скорее на музей. Дорогая мебель из темных пород дерева, стилизованная под средневековье. Бархатные портьеры насыщенного багрового оттенка с золотой бахромой украшали окна. Красивые вазы из хрусталя и фарфора стояли на стеллажах, а позолоченные подсвечники располагались на камине рядом с большими механическими часами и статуэткой в виде обнаженной девы. Огромные картины на стенах, ужасающие своей мрачностью, скорее всего, подлинники кисти неизвестных художников. Ничуть не меньше, королевская роскошь. Диван, на котором я лежал, находился около камина, своим дизайном и цветом идеально сливаясь с общей готической обстановкой комнаты.