Что такое хорошо (СИ)

Почему-то непристойный вопрос не вызвал у него никакого стеснения, а вот Долохов поперхнулся очередным анекдотом и замер.

– Если ты о вчерашней игре у Мальсибера, то это была неудачная шутка, – наконец ответил он, отводя глаза. – Я никогда не думал, что ты – такой чистый, такой правильный – на это согласишься. Люций, ты сын моего старого друга, и мне ещё придётся объясняться с ним. Не думаю, что я отделаюсь малой кровью.

Малфой с трудом вникал в сказанное. Шутка? Друг? А как же запой и кутёж – это в качестве извинения, что ли?

Люциус протестующе вскинул руку и запоздало обеспокоился тем, что драгоценные перстни в этом кабаке могут стоить ему жизни. Однако тёмные личности, заполонившие трактир, старательно не смотрели на Долохова с Малфоем. «Метка, – догадался Малфой. – У Антонина закатаны рукава, и видна Метка, а местное отребье уже наверняка сталкивалось с её обладателями».

– Я всё правильно понял? – зачем-то уточнил он у Долохова. – И нет, я не закачу истерику, мне просто интересно.

– Любимчик судьбы, – с непонятной горечью сказал Долохов. – Ты прекрасно знаешь, что по первому твоему слову у тебя в постели окажется любой. Зачем тебе битый жизнью авантюрист? Пожалей меня, вьюнош, я немолод, и мне от тебя уже не оправиться.

Люциус приоткрыл рот и хлопнул глазами. Наверное, выглядел он по-дурацки, потому что Антонин спрятал лицо в ладонях и неразборчиво простонал:

– Хорошо тебе, глупый ребёнок, ты даже ничего не понял.

Малфой внезапно озлился. Это ему-то хорошо?

– Простите, Антонин, за доставленное беспокойство, – с ледяным достоинством сказал Люциус. – Я, право слово, не желал вас смутить. До свидания.

От злости весь хмель куда-то подевался, Малфой коротко поклонился Долохову и, гордо вздёрнув подбородок, зашагал к выходу.

***

Очутившись на улице, Люциус целеустремлённо двинулся вглубь Лютного переулка – туда, куда честному человеку без отряда авроров нечего было и соваться. Однако он ничуть не боялся. На ходу Малфой распахнул мантию, поддёрнул кружевные манжеты сорочки и перехватил палочку так, чтобы ею можно было моментально воспользоваться.

«Начнём заново, – упрямо думал он. – Кутёж, блуд и запой. А Долохова, старого импотента, пусть сожрут мантикрабы. Ишь, по первому моему слову! А сам не дал. И жена не даёт».

– Вот же блядь! – сказал кто-то, и Люциус оглянулся, желая собственными глазами увидеть женщину этой малопочтенной, но востребованной профессии. Как-то так получилось, что обычного для чистокровных юношей боевого крещения в борделе Люциус не прошёл. Рара сказал, что дурацкое дело нехитрое, и нечего радовать шлюх визитом самого удавшегося из Малфоев.

В принципе, можно было начать и с блуда, а в запой удариться попозже. Однако никаких падших женщин поблизости не наблюдалось, зато на Люциуса в упор таращился самый чокнутый из Блэков – Сириус, беспутный кузен Нарциссы.

– Это ты мне? – надменно осведомился Малфой и подумал, что сегодня день глупых вопросов.

– Ты видишь тут кого-то ещё? – гадко ухмыльнулся Блэк. – Как тебя занесло сюда, папенькин сыночек? Штанишки не замарал ещё?

Малфой, мстя Блэкам за вымотанные до последней ниточки нервы, шарахнул любезного родственника невербальным Ступефаем.

– Трахнуть тебя, что ли? – задумчиво сказал Малфой, внимательно разглядывая Сириуса, упавшего в дурно пахнущую лужу. – Как ты думаешь, это будет считаться развратом?

Малфой полюбовался паникой в синих глазах, до безумия похожих на глаза Нарциссы и рассмеялся:

– Нет. Хватит с меня Блэков. Блуд должен доставлять удовольствие клиенту, а не его шлюхе.

Он небрежно махнул палочкой, отменяя заклятие, и самым наглым образом повернулся к Сириусу спиной – зелье Антонина всё ещё гуляло в крови и заставляло чувствовать себя неуязвимым.

– О, трактир, – удовлетворённо сказал Люциус, глядя на обшарпанную вывеску и щелястую низенькую дверь, наверняка помнящую студенческие пьянки Годрика и Салазара. – Очень кстати.

Малфой, пригнувшись, вошёл в кабак. Он был ещё мрачнее и гаже чем тот, в котором Люциус отведал долоховского зелья.

Трактирщик оторопело уставился на увешанного драгоценностями хлыща с очень знакомой рожей. Хлыщ скинул капюшон мантии, и кабатчику подурнело – знаменитые белые патлы не оставляли никаких сомнений в том, что через пять минут сюда ворвутся авроры и наладят всех присутствующих в Азкабан за похищение наследника богатейшего в Британии рода.

– Г-господин, вы, в-верно, ошиблись… – начал было трактирщик, но был остановлен властным движением руки. Широкий рукав мантии скользнул вниз и обнажил некую татуировку, а кабатчик горестно замычал и подумал, что авроры хотя бы берут преступников живьём.

– Молчи и неси выпить, – визитёр царственно опустился на ближайший засаленный пенёк, изображавший стул. – Я намерен кутить.

Трактирщик обречённо кивнул и деревянными шагами направился к грязной и выщербленной стойке.

– Э-э-э, любезнейший! И выпивку за мой счёт этим джентльменам, – не успевшие смыться через чёрный ход джентльмены слегка расслабились, дармовое бухло немного скрасило ожидание предстоящей отсидки.

Через четверть часа кутёж был в самом разгаре – Люциус сосредоточенно надирался дешёвым огневиски, а невольные собутыльники молча тосковали, отсчитывая секунды до того, как в трактир вломятся малфоевские няньки: авроры или пожиратели. Честным труженикам ножа и фомки было всё равно кто – хрен, как известно, редьки не слаще.

Дверь трактира и вправду распахнулась от пинка ногой, но в низенький закопченный зальчик вошёл всего один человек.

– Ах, вот вы где, Малфой, – сказал он. – Долохов волновался за вас. Добрый день, сударь. Вы позволите присесть?

– Здравствуйте, Руквуд, – Люциус махнул рукой на соседний пенёк. – Вина здесь не подают, поэтому пейте, что есть. Безымянные господа не жалуются, и вам не стоит. А ещё я слышать не хочу о Долохове.

Руквуд вздохнул, оглядел жалкий кабак и чумазых господ, прижавшихся к стенам, принюхался к малфоевскому пойлу и явственно вздрогнул. Люциус лихо опрокинул в себя ещё один стаканчик и блаженно зажмурился.

– Пойдёмте домой, юноша, – таким голосом рара увещевал раненых гиппогрифов. – Вчера у Мальсибера не произошло ничего, что могло бы ввергнуть вас в отчаяние. Ваш обидчик уже имел весьма неприятный разговор с Лордом, а теперь напивается, страшась беседы с вашим отцом.

– Домой к вам? – Люциус дёрнул ворот сорочки, и пара жемчужных пуговок отлетела. Он встречал в любовных романах фразу «соблазнительные ключицы» и надеялся, что его собственные могут сойти за таковые. Чем ещё соблазнить вечно угрюмого невыразимца, Малфой не представлял.

– Почему ко мне? – опешил Руквуд. – К вам.

– У меня жена, – тяжко вздохнул Люциус. – Она швыряется тазами и может помешать нам.

Руквуд вытаращил глаза, а Малфой нехорошо нахмурился и выдернул из чехла палочку:

– Вы что же, не хотите меня?

– Упаси Мерлин, – неосторожно ляпнул Руквуд и спешно исправился. – Конечно, хочу. Только не здесь. Пойдёмте, умоляю вас.

– Умоляйте, – согласился Малфой, пошатываясь, встал и неверной рукой метнул в трактирщика кошель, набитый галеонами. – По дороге нужно зайти в банк, я уже всё прокутил.

– Обязательно, – обрадованно сказал Руквуд и подхватил Малфоя под руку. – Давайте я сам аппарирую, не трудитесь.

Августус собирался доставить младшего Малфоя к Лорду. Пусть повелитель сам пасёт нетрезвого отпрыска своего вспыльчивого друга. Но, видать, Люциус сбил поток, потому что их выкинуло посреди Косого переулка, недалеко от входа в аптеку.

Белобрысый поганец, обнявший Руквуда за шею, отцепляться не желал. Августус, холодея, представил реакцию старшего Малфоя на прилюдные домогательства к своему ненаглядному сыночку и принялся яростно выдираться из сладкого, но смертельно опасного плена.

Абраксас сегодня с утра уже успел всполошить Ставку. Даже Тёмный лорд молчал и вздрагивал, пока Бешеный Эйби нецензурно клялся удушить голыми руками всякого, кто посмеет обидеть его дорогого мальчика.