Руки (СИ)

— Ка-абуто. А ну признавайся.

— Ай? — максимально удивлённое лицо. — Я не видел заначку Орочимару-самы под кроватью.

— Кабуто.

Серьезный взгляд, пальцы, цепко обхватившие запястья. Минута расклеенности прошла, будто и не было ее.

— Что именно заставляет тебя закрываться? Я… чем-то обидел?

— Нет! — несколько даже возмущённо. — Конечно, нет!

— Тогда в чем дело? — пальцы осторожно тронули уголок губ. — Эта твоя улыбка… ты так смотрел, когда думал, что я хочу отобрать у тебя Орочимару.

— Нормальная у меня улыбка! — Кабуто хотел возмутиться, отстраниться, но был не в силах скинуть руку, которая так бережно его касалась. — Просто… Я не хочу становиться такими, как вы. Мне уютно в тени. Не тяните меня на свет, пожалуйста. Я буду хорошей тенью, только не надо… не надо…

— Кабуто, — погладить щеку, мягко улыбнуться. — Но ведь ты не тень. Ты пушистый солнечный шарик. Не прячься.

И — шепотом, на грани слышимости:

— Я смогу тебя защитить, если потребуется.

Кабуто замотал головой, отворачиваясь и пряча лицо. Защитить… не надо его защищать, это он должен защищать, всеми силами.

— Пожалуйста… не надо. Не смотри так.

— Как — так? — Саске наклонился, потерся носом о подбородок. — И почему — не надо? То, что дорого, естественно защищать.

— Пристально, — Кабуто почти всхлипывал. — Как будто тебе… есть дело.

Учиха моргнул. Моргнул снова, пытаясь уложить в голове услышанное. Лег, притягивая Кабуто к себе плотнее.

— Разве тебе самому было все равно? — тихо спросил он. — Или ты согласился побыть со мной, только чтобы порадовать Орочимару?

— Нет, не поэтому.

Саске прижался щекой к макушке Кабуто.

— Мне не все равно.

— Я…

Кабуто до этого вполне спокойно воспринимал интерес Саске к его персоне. Если Учиха завладел Орочимару, то логично, что он захочет приручить и его тень. Но то, что Саске интересуется им самим, приводило в ступор.

— Я не хочу быть любимым, не хочу быть ненавидимым. Я хочу продолжать не быть. Как раньше.

— Но ты есть. Настоящий ты, — Саске задумался, подбирая нужные слова. — Даже если только как тень… ты есть. Но ты не тень, Кабуто, — прижаться, в доверительном шепоте почти касаясь уха губами. — Не отражение. Ты как калейдоскоп. Смотреть и не насмотреться.

Кабуто задрожал, не желая верить и отчаянно жаждя этого. Казалось, сердце вот-вот остановится, не выдержав осознания того, что оно, оказывается, бьётся.

— Я не могу быть настолько прекрасным, как вы с Орочимару-сама, — упрямо заявил он.

— А таким и не надо, — Саске все-таки прижался губами за ухом. — Мы же разные… ты можешь быть лучше, а можешь — просто другим.

— Потому что ты можешь светить, Кабуто. Не зарывай себя заживо, — ладонь под рубашку, но без всякого подтекста. Просто — ближе, просто — теснее. — Так обидно это видеть. Когда ты отщипываешь от себя по кусочку.

— Но… но вам же нужнее?..

— Нет, Кабуто, — внезапно вмешался Орочимару, до этого только наблюдавший, как Саске вскрывает его скорлупу. — Для учителя нет большей радости, чем когда ученик его превосходит. Для родителя нет лучшей радости, чем смотреть, как его дитя становится самостоятельным. Послушный раб — это, конечно, неплохо в критической ситуации… Но мне бы хотелось, чтобы ты был со мной добровольно, по осознанному решению, а не из-за того, что я просто самый гениальный на деревне, а ты выбираешь лучшего хозяина.

Кабуто закусил губу. Хотелось заявить, что это неправда, что Орочимару-сама ошибается! Но как он может ошибаться?.. Да и вспоминались слова Саске о том, что не так уж ценна любовь того, кто ничего кроме не видит.

Саске коснулся его губ ласковым поцелуем, лег. Прижался спиной к Змею, притянул к груди Кабуто.

— Не против, если сегодня посередине буду спать я?

— Нет, конечно, не против, — отозвался Орочимару, поглаживая кончиками пальцев.

— Спокойных снов, Саске, — вздохнул Кабуто.

Для него был ещё день, он-то себе никакую степень чакроистощения не заработал. Но полежать рядом он всегда был рад.

Если позволяют.

========== Коннект ==========

— Ита-а-ачи, — Змей стучал в дверь его комнаты. — Ты там совсем закрылся или просто дрыхнешь?

— Абстрагируюсь от происходящего, — меланхолично отозвался Учиха. — Что-то нужно?

— Выяснить твоё состояние и готовность к сотрудничеству. А то мало ли…

— Я в порядке, — суховато отозвался Итачи.

— Раз в порядке, то, может, откроешь?..

Дверь тихо скрипнула.

— Еще скажи, что ты без этого войти не мог, — Учиха был хмур и привычно нахохлен.

— Мог, конечно, мог… Но это невежливо, — Орочимару прошёл к нему, уселся рядом. — Поговорим?

— О чем именно? — в ладонях Итачи формировалась очередная тетрадь с записями.

— О том, почему ты стал таким нервным. Так хорошо же общались. Умный, спокойный гость в мозгах — прям песня и мечта в одном лице. Это из-за планов Саске узнать больше о резне?

— В том числе, — тетрадь с коротким заголовком «Мангекью шаринган» отправилась на полку.

— А ещё из-за того, что я с ним сплю?

— Из-за того, что это происходит в моем теле. Знаешь ли, я не мечтал подглядывать за братом и тем более участвовать в подобном.

— Э-э-э…

Бровь Орочимару поползла вверх.

— Ну надо же, какой ты приличный… Скромный. Я себя что-то таким старым и развращённым Змеем почувствовал рядом с пай-мальчиком из хорошей семьи. Шторку закрывай, если не хочешь чего-то видеть… или долетают ощущения?

— Эмоции в любом случае проходят, — Итачи захлопнул чистую тетрадь, которую еще не успел заполнить символами. — Вчера ты так тащился, что не вышло заблокировать это даже специально. Полагаю, причина в том, что эмоциональный и ментальный фон формирует твоя личность.

— Неужели эти эмоции настолько плохи? Как я понимаю, физический аспект всё же можно заблокировать.

— Не плохи. Если не считать того, что они не мои. Я не хочу в них растворяться и не испытываю их в отношении Саске. Чувствуется же так, словно испытываю.

— Хм. Попробуй тогда создавать себе комнату сам, — Орочимару нахмурился. Тут речь шла не о приличиях, а о границах личности. — Если она будет из тебя, то, возможно, удастся защититься.

Змей знал, о чём говорит. Его упорядоченный коридор был не просто прихотью гения, но жёсткой необходимостью. Слишком просто потерять себя, когда мысли не удерживает тело. Нужно очень и очень крепко соединить каждый отдельный элемент мыслей, чтобы они не выпадали при перемещении.

Итачи посмотрел настороженно, сложил печать концентрации. Можно было бы просто растянуть тот кокон, в котором он прятался, но… Как-то неловко было обойтись столь аскетичным вариантом. Поэтому Учиха попробовал создать все же именно комнату.

Стены сгладились и покрылись деревянными панелями, кровать сместилась к стене, тумбочки с цветами пропали. Открытая стена, позволяющая наблюдать за реальностью, сменилась широким окном, прогал к очагу чакры и вовсе закрылся — одна стена просто была заметно теплее других. Появился шкаф с оружием и свитками, повисшая на вбитом в стену сюрикене маска.

— Неплохо, — заметил Орочимару. — Сейчас выйду, упорюсь, проверим, как работает.

От Учихи достался еще один непроницаемый взгляд — как будто он ожидал совсем другой реакции. Итачи не ожидал, что подсознание выберет образ его старой комнаты в квартале Учих, хотя и не мог не порадоваться, что это оказалась именно комната, а не, к примеру, пещера. Но если от того же Орочимару уютное жилище с цветочками смотрелось неожиданно, то та же комната, пусть и по-иному оформленная, воспринималась банально. Можно ведь что угодно создать. Даже обидно как-то, что собственное сознание получилось таким ограниченным.

Орочимару вышел, закрыл дверь, сосредоточился. Хорошенько так протащился. Успокоился. Постучался.

— Нормально?

— Вполне, — Учиха был уже менее нахохлен.