Часть истории (СИ)

— Не вопрос, — с усмешкой отметил он, упёршись спиной в комод и наблюдая, как Геллерт подходит всё ближе и ближе.

Была глубокая ночь, а может, раннее утро — неважно, темно было, как в гробу. После бесконечных переворотов с боку на бок он решил не мешать спать Леру и Гарри и спустился в гостиную. Время там будто замерло: всё те же движущиеся фотографии в рамках, повсюду лежат книги, кот греется у давно потухшего камина. Разве что ёлка была словно бы не из этой истории, а игрушки на ней — как будто из прошлой жизни. Ал не видел их много лет, а ведь когда-то, когда ещё отец был жив и их семье ничто не угрожало, они наряжали рождественскую ёлку все вместе — он, родители, Эбби и малышка Ариана. Так сколько же лет эта коробка хранилась на чердаке? Восемь? Десять?

— Не вопрос, — согласился Геллерт, приблизившись совсем вплотную и кончиками пальцев проведя по щеке Ала. По коже пробежали мурашки, всё тело словно обдало теплом, и Альбус не смог удержаться от того, чтобы растянуть это удовольствие, ластясь, как кот, — разве что когти не выпускал.

— А ты почему не спишь?

— В последние полгода слишком остро воспринимаю твоё отсутствие, — пожал плечами Геллерт. — К тому же Гарри снова приснился кошмар, пришлось его успокоить. Такие странные сны — он мечется, как в горячке, но не просыпается и, кажется, даже не помнит о них.

Это оказалось для Альбуса полной неожиданностью. Не на шутку обеспокоившись, он нахмурился. При нём такое никогда прежде не случалось, да и слышал он об этом впервые.

— С каких пор?

Геллерт пожал плечами.

— Уже около двух месяцев.

Два месяца! Почти сразу же после того, как он уехал в октябре. Может, это связано? А может, есть что-то, о чём он не знает?

— Не беспокойся, — прервал его размышления Геллерт. — Кошмары снятся всем, это нормально.

— Надеюсь, ты прав, и в этом действительно нет ничего опасного, — неуверенно проговорил Альбус.

Он смотрел на любовь всей своей жизни, на человека, стоявшего перед ним, — спокойного и уверенного, излучающего силу и непоколебимость. Альбус знал его всю жизнь, — ну, не всю, ладно, но большую её часть, — и за эти годы Геллерт словно стал его неотъемлемой половиной, но теперь Ал с удивлением отмечал, как он изменился. Не было прежней дикости и необузданности, Лер научился слушать не только его и руководствоваться не только собственными интересами, словно приобрёл некоторый внутренний стержень, который превратил его во взрослого мужчину, способного и готового нести ответственность и оттеснившего на задний план эгоистичного и импульсивного мальчишку.

— Ты изменился, — заглянув в бездонно-чёрные глаза Геллерта и переплетя его пальцы со своими, тихо сказал он.

— Как и ты.

— Ты заботишься о нём.

Он хотел произнести это без смеха в голосе, но не получилось — в голове то и дело всплывали воспоминания о первой (и второй, и третьей) реакции Лера на Гарри, хотя тогда было совсем не смешно. Геллерт что-то проворчал, но звучало это безобидно и даже миролюбиво, поэтому Альбус продолжил:

— С каких пор Гарри имеет на тебя такое влияние?

На мгновение на лице Геллерта отразилось замешательство, тут же сменившееся пониманием.

— Сам задаюсь этим вопросом, — он усмехнулся. — Просто однажды утром проснулся и почувствовал, как всё пошло под откос.

— Это не так уж и плохо, — резонно заметил Ал.

— Может быть. Время от времени, — подумав, Геллерт прищурился и добавил: — Очень редко.

Альбус улыбнулся. Всё-таки кое-что не изменилось и никогда не изменится. Обвив руками пояс Лера, он прильнул к нему всем телом и положил голову на плечо. Было что-то прекрасное, яркое и будоражащее в университетской жизни в Оксфорде, но здесь, дома, было тепло, уютно и безопасно. Здесь были его сердце и душа, а другого Альбусу было и не нужно.

— Давай, Ал, — Геллерт гладил его по волосам, перебирал пряди, и от этого нега разливалась по всему телу. — Ты же уже засыпаешь, пойдём в спальню.

Сопротивляться не хотелось, а вот спать — да. Кажется, усталость брала своё. Почти интуитивно дойдя до лестницы и поднявшись на второй этаж, Альбус на автомате добрался до спальни. Дверь скрипнула, и в попытке придержать её Альбус случайно смахнул с трюмо стеклянный шар с искусственным снегом и какими-то фигурками внутри. Шар, ударившись об пол и чудом не разбившись, с чудовищным звоном покатился под шкаф. Он тихо выругался.

— Да брось, Ал, это может и до завтра подождать, — позвал его Геллерт, стягивавший рубашку и брюки. Не слушая его, Альбус наклонился, чтобы достать шар, просунул руку под шкаф, но вместо прохладного стекла, пальцы нащупали скомканный бумажный лист. Выудив пергамент, Ал с любопытством развернул и разгладил его, особо ни на что не надеясь: ярым блюстителем порядка он никогда не был, и это с большой вероятностью могла оказаться контрольная работа по Чарам за пятый курс. Он подошёл к окну, чтобы в свете уличного фонаря лучше увидеть написанное. Его взгляд бегло скользил по строчкам, в спешке выведенным знакомым почерком, и чуть расплывшиеся чернила нисколько не мешали разобрать слов. И хоть общий смысл он не мог уловить, что-то в этих нескольких строках заставляло его перечитывать записку раз за разом, всё лихорадочнее и взволнованнее.

1. Медальон Слизерина (1899: Гонты (?); 1940-е: Хэпзиба Смит; 1997: неизвестно);

2. Дневник (1899: нет; 1997: уничтожен);

3. Кольцо Гонтов (1899: Гонты (?); 1997: уничтожено);

4. Чаша Хаффлпафф (1899: неизвестно; 1940-е: Хэпзиба Смит; 1997: неизвестно);

5. Нагини (1899: нет; 1997: Волдеморт);

6. Диадема Равенкло (?) (1899: неизвестно; 1997: неизвестно).

— Что там? Ты нашёл шар? Вечно он падает, надо уже переставить его куда-нибудь или вообще коту отдать, чтобы окончательно потерял… — тихо заворчал Геллерт, подойдя ближе и попытавшись заглянуть ему через плечо. Ал тут же смял записку в кулаке и обернулся, незаметно спрятав пергамент в задний карман брюк.

— Нет, шар не нашёл, только какой-то пергамент со списком покупок, — он улыбнулся, надеясь, что это не выглядит слишком неестественно.

Геллерт прищурился, но Альбус, не дав времени возразить, поцеловал его.

— А теперь давай ляжем спать? Ты прав, и мне кажется, я сейчас с ног свалюсь.

На самом деле сон теперь был последним в списке его желаний.

========== Глава 36. Очень важные слова ==========

Pack yourself a toothbrush dear,

Pack yourself a favorite blouse.

Take a withdrawal slip,

Take all of your savings out.

‘Cause if we don’t leave this town,

We might never make it out.

(Возьми с собой зубную щётку, дорогая,

Возьми с собой любимую блузку,

Возьми документы на выдачу денег со счёта,

Возьми все свои накопления,

Потому что, если мы не сбежим из этого города,

Мы можем уже никогда отсюда не выбраться.)

The Lumineers — Sleep On the Floor

Рождественские каникулы пролетели слишком быстро. Погода по-прежнему оставляла желать лучшего, поэтому почти всё время они провели дома: вместе завтракали, дурачились, спорили и приходили к компромиссу, рассказывали друг другу истории и старались не думать о скором расставании. Несмотря на это, всё каким-то неуловимым образом изменилось, стало не так, как было когда-то, — одновременно и сложнее, и проще. Ал будто бы стал другим. Нет, он был всё тем же радостно-непосредственным, но от этого не менее гениальным Альбусом Дамблдором. По-прежнему в неимоверных количествах поглощал сладости, совершая вылазки на кухню даже посреди ночи, чтобы заточить пару-тройку кексов. По-прежнему чуть ли не мурлыкал от удовольствия, лёжа на коленях Гарри и наслаждаясь тем, как тот перебирает его волосы. Могло показаться, что Ал нисколько не изменился с момента их знакомства почти полтора года назад, но время от времени Гарри ловил на себе его задумчивый, испытующий, далёкий взгляд. Альбус словно пытался просветить его насквозь, заглянуть в разум, прочесть мысли. Этот взгляд, какого у Альбуса Дамблдора он не замечал ни разу в жизни — ни в этом времени, ни в будущем, — пробирал Гарри до костей и заставлял передёргиваться не хуже ушата ледяной воды.