Легенды белой осени. Защитник смерти (СИ)

Проснулся я от едва различимого звона, так металл бьётся о дерево. Но звяканье не было угрожающим, скорее напротив, и, даже не открывая глаз, я понял, что Вельд отстегнул от пояса меч. Ужасно хотелось спать и несколько секунд потребовалось мне на то, чтобы взбодрить себя и утвердиться в задуманном. Я открыл глаза. Лунный стоял передо мной. Лицо его казалось непривычно спокойным, разгладились складки вокруг рта, и только взгляд остался таким же пронзительным.

Он протянул ко мне руку, но я изогнулся, избегая прикосновения. Мне не нужна была его власть и не нужны были его касания сейчас. Сейчас я показывал ему, что он может потерять. Или обрести. Я коснулся другой его кисти, лежавшей на брошке, скреплявшей ворот плаща. Его пальцы дрогнули под моими. И я усмехнулся про себя. Осторожно погладил выемку между его большим и указательным пальцами, он не заметил моего движения, но я видел, как потеплело его лицо. Всё так просто. На миг мне стало грустно от того, что я не могу добиться от него таких простых вещей, но ведь он и так давал мне больше, чем дал бы любой другой.

- Господин, - я старался говорить мягко, всем своим видом демонстрируя покорность, и ждал, какова будет его реакция. Чего хочет он, борьбы или подчинения? Мне казалось, что он не знает этого и сам. - Позвольте вам помочь?

Он сходил с ума. Я видел это, и в глубине у меня расцветало загадочное для меня самодовольство. Как просто им управлять. Всё равно что выманивать снежного тигра из его пещеры, а затем взглядом вести его в ловушку. Его рука исчезла, позволяя мне действовать. Расстегнув брошь, я коснулся пальцами его шеи у самого уха.

Заигрался. Я понял это сразу, потому что оказался отброшен на постель лицом вниз. Первым желанием было вскочить и нанести ответный удар, но я старательно подавил злость. Вместо этого я подтянул под себя колени и приподнял бёдра, демонстрируя ему разрез на шароварах. Эта одежда была задумана как орудие пытки, я не сомневался, потому что едва его член коснулся меня, моя собственная плоть попыталась подняться, и тут же в неё врезалась плотная ткань гульфика.

Вельд же не ждал и не задумывался о том, что нужно мне. По своей привычке он ворвался в моё тело резко и на всю длину, так что если бы я не подготовился заранее, теперь боль разрывала бы меня на части. Его пальцы впились в мои бёдра, а член стал резко двигаться внутри моего тела. Я попытался чуть скользнуть в сторону, подстраиваясь под него и подставляя ему то место, откуда могло бы разбежаться удовольствие, но пальцы держали крепко, не позволяя сдвинуться. А возникшее было минимальное томление тут же превратилось в боль спереди - полувставший член страдал от слишком узких шаровар. Хотелось рычать от злости, потому что ни о какой власти над Вельдом не было и речи, но я заставил себя успокоиться.

Да. Он взял меня. Но второй раз он вряд ли будет настолько яростен. Я усмехался в простыню, привычно заставляя себя не обращать внимания на боль. Давление ослабло, и его руки исчезли с моих бёдер. Я хотел было перевернуться, избавиться от этой ненавистной позы и заглянуть ему в лицо. Просто понять, что он чувствует сейчас и можно ли вообще испытывать наслаждение от чужой боли? Но раньше, чем я успел шевельнуться, его рука легла на мою вспотевшую спину, и мое тело пробила дрожь. Член опять рванулся вверх и замер, сдавленный, будто в тисках. И всё равно было хорошо. За одно это прикосновения я мог бы простить ему всё – и уже прощал.

Когда я все-таки оказался на спине и посмотрел на него, злость как рукой сняло. А ещё… Я увидел то, что хотел. В его глазах была вина. Раньше у меня не было ни времени, ни желания, всматриваться в них в такие моменты, но сейчас я отчётливо видел, что Вельд сожалеет о сделанном. Захотелось погладить его по щеке, но я отогнал от себя и эту мысль. Изогнулся и взялся за пояс его расстегнутых, но так и не снятых брюк. Он взял меня полностью одетым… Что это было - комплимент моей привлекательности, или приговор, полный пренебрежения? Я усмехнулся, предпочитая думать, что верным было первое предположение. Мелькнула мысль, не следует ли мне, как послушному наложнику, очистить ртом его член, и я решил, что обязательно сделаю это. Но чуть позже.

- Господин желает совершить омовение?

- Господин желает, - прохрипел он в ответ.

Я спрятал усмешку. «Господин» устал… Но ночь только начиналась. Я встал и потянул его к купальне. Едва мы оказались внутри, я обернулся. Ещё раз поймал его взгляд и, не отрывая глаз от его лица, опустил руки ему на бока. Чуть огладил, путешествуя до пупка и обратно к бёдрам, пощекотал самый низ живота. Его член уже вновь приподнимался. Я потянул вниз его штаны и сам опустился на колени, продолжая удерживать взгляд на его лице, а губами потянувшись к его промежности. Его плоть ещё не поднялась до конца и целиком помещалась у меня во рту. Мягко посасывая, я принялся оглаживать её языком, ощущая, как она твердеет.

Когда его член напрягся, я выпустил его, продолжив ласкать уже одну только головку. Если бы только это были обычные отношения, как я был был счастлив делать это для него. Он был главой моего маленького клана, который состоял только из нас двоих, но ничего нормального между нами не было, и его рука, оказавшаяся у меня на затылке, подтвердила это. Моё лицо оказалось вдавлено в его пах, и в первый миг я судорожно сжал пальцы на его бёдрах, но тут же заставил себя расслабиться. Такого со мной никогда не делали. Вообще не представляю, чтобы кто-то из эльфов мог делать подобное с любимым. Я задыхался при каждом его движении, по щекам сами собой потекли слёзы, и только мысль о том, что это бой, не позволяла мне сорваться.

Когда он излился мне в горло и отпустил меня, я не сразу смог справиться с собой. Пришлось закрыть глаза и глубоко вдохнуть, чтобы снова надеть маску послушания. А я собирался продолжать. Во что бы то ни стало продолжать, пока он не вымотается настолько, что уже не сможет мне противостоять. Только тогда он станет говорить, в этом я был уверен. А ещё он заплатит мне за всё. Он получит своего найве и пожалеет о том, что захотел сделать им именно меня.

Я, наконец, снял с него брюки и, прежде чем проводить его в бассейн, огладил его плечи, разминая уставшие мышцы. Хотелось касаться их ещё. По-настоящему хотелось. Добраться до всех узелков под бледной кожей и услышать его стоны. Его тело было прекрасно. Кожа – бледнее чем у нас, лесных эльфов, но мышцы такие же крепкие, как если бы он всю жизнь провёл в лесу. И…. мне хотелось взять его. Самому. Плоть опять заныла в плену ткани, когда мои пальцы коснулись его ягодиц, и я тут же убрал руки.

Я помог ему спуститься в бассейн. Вельд выглядел каким-то растерянным. Устроив его в воде, я опустил руки ему на плечи и принялся покрывать их поцелуями. Мне он нравился таким. Без всего своего высокомерия, просто уставший и красивый. Я убрал в сторону его волосы, падавшие на спину, и стал ласкать другое плечо, но Вельд оставался напряжённым, даже когда я касался языком самых чувствительных мест. Его холодность угрожала моему плану, но у меня уже была новая идея.

- Вина, мой господин? – прошептал я ему на ухо, стараясь дыханием задевать мочку, но он будто не слышал вопроса.

Я поднялся и, скользнув в комнату, вернулся с тем напитком, которым хотели опоить меня. Вельд оставался все таким же вялым и безучастным, и я сам поднес кубок к его рту… А затем что-то произошло. Он опять превратился в дикого зверя. Отшвырнул мою руку вместе с кубком, а меня так резко рванул к себе, что я не успел сделать ничего, мгновенно оказавшись в воде.

- Ты это пил? – рявкнул он, попытавшись прижать мене к стенке ванной, но я уже пришёл в себя и теперь легко вырвался из его рук.

- Нет, - игра явно заканчивалась, - я – нет. Ты хотел, чтобы я выпил это. Хотел сделать из меня податливого наложника? Неужели нельзя просто попросить? Неужели ты не видишь…

Я замолчал. Что-то в его лице изменилось, и он выдохнул:

- Анхэ…

А вот теперь уже что-то изменилось во мне. Он назвал моё имя. Это было так… интимно. Так не произносят имена тех, кого насилуют. Так не говорят имена рабов. Таким голосом беседуют с… Я помотал головой, отгоняя от себя глупую мысль. Он говорил что-то ещё, но я ничего не слышал, пока его руки не потянули меня к себе. Предки. Тепло. Даже в ванной его тепло пронизывает меня до самой сердцевины души. Я осторожно положил руки ему на спину, ещё не зная, позволяется ли это найве, и тут же услышал его голос у самого уха: