Из года в год (СИ)

Что-то всё же не даёт ему покоя. Насылая очередное заклинание, Амелл вдруг понимает, что именно. Победа далась ему слишком легко. Не сейчас. В день нападения Воронов.

Я знаю, о чём ты думаешь…

Неужели и он тоже?.. Решил умереть в пылу битвы, не просто подставиться под удар, а пожертвовать собой для какой-то «высшей цели»?.. Но вся решимость пропала после первой же неудачной попытки, и эльф теперь цепляется за жизнь. Что ж, он не так прост, как пытается казаться. С ним надо быть предельно осторожным, не совершать более ни единой ошибки, а может и… Нет. Убить его Амелл не может. Не после того, как сначала согласился дать шанс. Нужно ждать. Ждать, когда Зевран допустит ошибку, предаст их.

Отвлечённый этими мыслями, Амелл вновь забывается. Толкает дверь, заходит внутрь… Демон Праздности, что поджидал их там, становится едва ли не самой большой проблемой за всё их прошедшее путешествие. Он погружает их в сон, затягивает в Тень, как бы они ни сопротивлялись. Амелл падает последним, не в силах сотворить даже самого простого заклинания.

Когда он приходит в себя, Дункан улыбается ему и поздравляет с победой. Предчувствие дурного не оставляет Виконда ни на секунду, упорно ноя где-то на грани сознания, взывая к затуманенной памяти. Но он не хочет об этом думать. Тишина и спокойствие этого места воздействуют на него исцеляюще, отзываются теплом в сердце, растекаются по венам, лишь усиливая блаженное забвение. Нет больше ничего, что тяготило его прежде. Всё кончено. Всё прощено. Всё забыто.

Виконд улыбается, что отчего-то кажется ему непривычным. Он никак не может вспомнить, почему не улыбался раньше. Да и не хочет вспоминать. Это больше не важно. Теперь он другой человек. Тот, кто больше никогда… не предаст.

Лицо Йована возникает перед глазами, и парень зажмуривается, пытаясь вытеснить этот образ. Нет, это в прошлом. Всё кончено. Сейчас это уже не изменить. Он не в силах что-либо с этим сделать. Но это никогда не повторится. Он не станет предателем снова.

Виконд осматривается по сторонам, но кроме Дункана здесь нет знакомых лиц. Где Алистер? Это и его победа тоже. Он ни за что не пропустил бы праздника.

Короткой вспышкой в памяти возникает непонятная, нечёткая картина откуда-то из прошлого. Алистер, сражённый магией демона, засыпает прямо на ходу и падает на пол. Винн и Зевран тоже. А Амелл… он один выстоял? Он выжил, а они… Нет. Что-то не так. Он бы не бросил их. Он бы не стал этого делать, ведь от клейма предателя он хотел бы избавиться. Что-то не так. Что-то совсем не так.

И маг вспоминает. Вспоминает, как они зашли в Башню, и как он не смог противостоять Праздности, поддался, как и остальные. Не смог. Это злит Амелла, он всё чётче осознаёт фальшь этого мира, видит обман. Выходит, демон недостаточно силён, чтобы не только пробиться в его разум, но и закрепиться здесь, недостаточно силён, чтобы создать иллюзию, в которую Амелл смог бы или захотел бы поверить. Демон слабее его. Праздность удастся уничтожить.

Хоть Виконду и удаётся спасти своего учителя, а вместе с ним и всех выживших магов Круга, успокоиться он не может. Дело не в погибших знакомых, не в том, что прошлое вернулось к нему в столь отвратительном виде. Маг понимает, что в любой момент может оказаться ничтожно слаб, абсолютно бесполезен, стоит только пересечься с храмовником. Лишившись магии, он ни на что не способен. И понимание этого выбивает его из колеи.

Магии ему слишком мало.

Он вынашивает эту мысль довольно долго – непозволительно долго, если учесть, что времени у них почти нет – прежде чем решает заговорить с единственным, кто действительно может ему помочь.

- Ты себя вообще слышишь?! – потрясённо спрашивает Алистер, с неподдельным беспокойством глядя на него. – Для того чтобы научиться сражаться мечом, нужны годы тренировок! Этому не обучиться за один миг!

- У меня нет выбора. Я не имею права быть слабым.

- Виконд, – вздыхает Винн, слышавшая всё с самого начала. Она неодобрительно качает головой, но ничего более не произносит.

- Слушай, ты ведь маг, – вновь пытается вразумить его Алистер. – Никто не ждёт от тебя…

- Именно. Враги не ждут, что я буду сопротивляться. А потому я должен, – упрямо твердит Амелл, не сводя с Алистера взгляда. Он знает, что несостоявшимся храмовником не так-то и сложно манипулировать, хоть и ненавидит делать это. – Если ты отказываешься мне помогать, я обращусь с этой просьбой к Стэну.

Алистер вздрагивает и едва ли не испуганно смотрит на кунари. Кто знает, какие мысли могут быть у него в голове? Змей видит его сомнения, а потому уже знает ответ. Тот ответ, который и нужен ему.

Хоть маг и внимательно вслушивается во всю теорию, во все советы, что говорит его собрат по Ордену, в пробном бою Амелл падает сразу же после первого удара. Зевран, внимательно наблюдавший за их разговором, тут же оказывается рядом и протягивает Виконду руку. Но Амелл игнорирует его и поднимется сам, прося Алистера бить ещё.

Поздней ночью, когда маг совершенно разбит первой тренировкой и своими неудачами, эльф вновь подходит к нему.

- Мой милый Страж, не думаю, что так ты достигнешь особых успехов. Не принимай на свой счёт – учитель из Алистера никудышный. Быть может, мы могли бы…

- Нет, – сухо отвечает Виконд, скрываясь в палатке и сам не понимая, почему это предложение было принято в штыки. Зевран не станет пытаться убить его на глазах у всех, когда это столь очевидно. Но дело вовсе не в опасении за свою жизнь.

Общаться с Вороном ему… сложно. Это не самое подходящее слово, но оно ближе других к истинному положению вещей. Антиванец сплошное противоречие, сложно понять, в какой момент он шутит, а когда говорит серьёзно, и потому Зевран его раздражает. Всё не так, как с храмовниками – нет плохо прикрытой фальшивой улыбкой и напускной вежливостью ледяной ненависти. Это скорее похоже на то, что он испытывал к Йовану первое время после знакомства. И от этого лишь больнее. Амелл не хочет снова проходить через это. Он не выдержит этого снова.

Тем более, что Зевран не похож на Йована ничем. Йован искренний, настоящий… нет. Не искренний. Малефикар. Душа отзывается болью, стоит только вспомнить, как быстро и без колебаний бывший друг достал нож. Это воспоминание не то чтобы ужасает – оно скорее наполнено отвращением, нежеланием верить в то, что его Йован способен на это. Нежеланием верить… Но разве сам Амелл не пошёл бы на подобное ради Йована, окажись они в той же ситуации, но в иных ролях?

В том-то и дело, что нет, не пошёл бы. Что угодно, но не магия крови – одна из самых отвратительных вещей мира, грязь и позор, вечное клеймо, что невозможно смыть ничем и никогда, как и предательство. Это то, что им, ученикам Круга, внушали с самого раннего детства. Амелл никогда не позволил бы себе прибегнуть к этому, не стал бы соглашаться на сделки с демонами – он считает себя выше этого, сильнее всех, кто тянется к подобным знаниям от безысходности. Так что же, выходит, что он лучше Йована?.. Но это ведь в корне неверно. Он не вправе судить бывшего друга. Никто не вправе. Каждый способен на отвратительные вещи из-за своих страхов, и, как знать, на что страх может толкнуть самого Виконда?..

Внезапно открывшаяся правда об Алистере, ожившие трупы, одержимый ребёнок, отравленный эрл – всё это ничто по сравнению со встречей с Йованом. Запертый в одной из камер подземелья, измождённый долгим заключением, пытками и отсутствием воды и пищи, одетый всё в ту же мантию, что и при побеге, потёртую, с пятнами засохшей крови… Но он выглядит прежним собой, а может, Амелл хочет видеть его таким.

Выйдя из подземелья, Виконд уже и не помнит, что говорил ему. Как и в последний день их дружбы, его переполняют эмоции, которые он так долго сдерживал, от которых он так долго отказывался. Амелл знает лишь, что так и не смог найти в себе сил для признания, что Йован до сих пор считает его своим другом и даже не подозревает о том, что это «Вик» сообщил Ирвингу о планировавшемся побеге.