Хикиваки (СИ)

― Вряд ли. Хотя я могу понять этого анонима в твоём случае.

― Правда? Тогда объясни мне то, что ты можешь понять, а я, как видно, нет.

― Это не… Не то, что ты думаешь.

― Ты понятия не имеешь, что я думаю. ― Озвучивать прописные истины не в моих привычках, но мне надоело чувствовать себя игрушкой и разбираться во всём этом. Наверное, это прозвучало грубо, просто по-другому сейчас я не мог сформулировать то, что хотел сказать. ― Ты спишь со мной. Не в первый раз. Но я не знаю, зачем. Мне это неудобно в том смысле, что многое остаётся неясным и двусмысленным. Я этого не люблю, мне нужна определённость и уверенность. Её не было ни тогда, ни сейчас. Более того, постепенно открывается что-то новое. Как сейчас. Так в чём причина этих посланий? Спасибо уже за то, что не ты их автор.

Хань изучал собственные руки и молчал. Когда моё терпение уже дышало на ладан, он соизволил раскрыть рот, правда, без особой пользы.

― А ты сам в каком случае стал бы высказываться подобным образом?

― Ни в каком. Я не стал бы делать ничего подобного.

― Неужели?

― Именно. Ты ведь пытаешься намекнуть на превосходство, так?

Хань сделал глубокий вдох, затем кивнул. Он посмотрел мне в глаза, но долго не выдержал и опустил взгляд на шею, плечи, грудь, резко отвернулся и кончиками пальцев поправил серьгу в левом ухе, вновь сел ровно и притих. Долгая пауза заставила его заговорить.

― Когда ты видишь людей, которые прекрасно танцуют, как ты, наверняка ты стремишься доказать, что ты лучше.

Прикрыв глаза, я тихо фыркнул. Вот ещё.

― Но иначе…

― Всё иначе. Хорошо, вот ты встретил того, кто так же хорош или даже лучше. Что дальше? Будешь наблюдать за ним, чтобы превзойти? Побить его же оружием? Отлично. Побил и превзошёл. Что дальше?

― Стал лучше.

― Нет. Не стал. Ты просто показал бы, что в конкретной ситуации можешь сделать что-то лучше. Причём только потому, что тем самым ты превзошёл и поставил на место кого-то, кого счёл своим противником. Ну и? Если противника не будет, что тогда? Дух соперничества не несёт в себе ничего плохого, но он не для всех подходит. В моём случае ― нет, как и в твоём. Если человек соперничает в музыке, танцах, актёрском искусстве, то он теряет намного больше, чем получает. Когда соперничаешь в такой области, ты невольно повторяешь за соперником и лишаешь себя как выбора, так и собственного стиля. Нет, у каждого из нас есть соперник, и его надо превзойти, но этот соперник ― ты сам. Если ты танцуешь, ты должен танцевать лучше, чем сам делал это прежде. Каждый раз. Если ты поёшь, ты должен петь лучше, чем пел до этого. И это всё.

― Второй раз слышу от тебя такую длинную и проникновенную речь, ― слабо улыбнулся Хань. ― Почему ты так уверен, что все поступают именно так?

― Талантливые ― поступают. Человек, которому интересно быть на сцене, который любит то, что делает, сам рано или поздно приходит именно к этому. А я… я просто уже проходил это. Когда-то я был именно таким ― любителем состязаний. Но ты меня таким не видел. Когда я пытался кого-нибудь превзойти, я был никем. Моего имени никто не знал, как и лица. И я провалил прослушивание. Именно из-за соперничества.

― И потом ты внезапно понял истину?

― И не мечтай. Можешь радоваться, я тупой, так что кое-кому пришлось разъяснить мне всё это на пальцах, чтобы я понял, осознал, смирился и не облажался на следующем прослушивании.

― Не облажался?

― Как же… Ты же не думаешь, что это так просто? На следующем ― облажался, а вот уже потом… Но, как видишь, я так и не стал тем, кем хотел.

― Почему? Ты же звезда, ― искренне удивился Хань, широко распахнув искристые глаза, где прятались таинственные тени.

― И только? Я хотел сделать либо сольную карьеру, либо в составе группы.

― А сейчас разве ты…

― Нет. Сейчас я в составе группы-трансформера. Нас тасуют то так, то эдак. И это не то, чего я хотел. Ты хоть сам-то знаешь, чего хочешь?

― Это я точно знаю. ― Он смерил меня странным взглядом, но торопливо отвёл глаза вновь. ― Осталось полчаса на сборы. Ты успеешь?

― Не волнуйся об этом, по-моему, я большую часть жизни так и живу ― сборы за три минуты, как в армии.

И я ушёл в душ, оставив Ханя в компании архива сообщений от непонятного анонима. Пусть читает, если хочет. Там всего лишь вопросы, ответы на которые записаны исключительно в моей памяти ― нигде больше.

***

Ничего так и не изменилось, и я не получил столь желанной определённости. Иногда мы с Ханем выбирались на ночь куда-нибудь в надёжные места, где сходили с ума до утра. Это происходило не слишком часто, но и не редко. Всё прочее время у нас обоих занимала бесконечная череда тренировок. Впрочем, мне порой выпадало сомнительное разнообразие в виде всяких шоу на радио или телевидении.

“Насколько далеко ты готов был зайти, чтобы попасть на сцену?”

Мой “фанат” вспомнил обо мне хмурым весенним утром, когда мы выбрались в кафе на короткий перекус между завтраком и обедом.

― Ты кажешься ещё спокойнее, чем обычно, ― поделился своими наблюдениями неизбежный Бэкхён. Если он рассчитывал, что я ему сейчас всё расскажу о себе и Хане, то напрасно.

“Насколько далеко ты готов зайти ради своей заветной мечты?”

Интересно, моему своеобразному поклоннику требуется инструкция? Надеется, что я научу его жить? Какая глупость. Если бы можно было научить всех людей жить правильно, это давным-давно кто-нибудь сделал бы. Но увы. Вон Будда, Мухаммед, Христос и ещё уйма народу пытались ― результат виден невооружённым глазом.

“Иногда, в минуту слабости, мне хочется, чтобы ты пообещал, что будешь сиять вечно. Даже если это невозможно, я всё равно хочу услышать это обещание”.

Бэкхён бесцеремонно прочёл сообщение и хмыкнул. Он знал, что я их собираю и нахожу в этом своеобразный юмор. Сам он относился к этому несколько настороженно и с предубеждением.

― Говорил ведь тебе, обратись в полицию. Ну точно мономан какой-то.

― Сообщений в сети недостаточно для заявления, и ты прекрасно это знаешь. Да и не угрожает он мне.

― Знал бы я тебя хуже, решил бы, что ты в него немножко влюблён. Или в неё.

Хань аккуратно поставил передо мной стакан с шоколадным коктейлем, а Бэкхёну вручил сок.

― Ты в кого-то влюблён?

― Это было предположение, ― пояснил Бэкхён Ханю, но смотрел при этом он на меня. ― Когда кто-то настойчиво добивается внимания мутными сообщениями, а кто-то другой их собирает, но не отвечает, находя эту игру забавной… в голову и не такое придёт.

― Опять сообщения? ― сообразил Хань.

― Неважно. ― Прихватив шоколадный коктейль, я предоставил их друг другу и убрался в танцзал. Меньше всего хотелось, чтобы кто-то прилюдно копался в моей жизни, пытаясь расставить всё по местам.

“Насколько сильно ты волнуешься перед выходом на сцену? Это больно?”

― Можно? ― В танцзал заглянул Хань.

― Тренироваться? Да. Болтать ни о чём? Нет.

― Ты в курсе существования полутонов?

― В курсе. Но в данном случае твой ироничный выпад бесполезен.

Он примиряюще помахал плеером и подошёл ближе, заодно увидел сообщение.

― И как?

― Что?

Хань прочитал вопрос вслух и выжидающе уставился на меня. Я подтянул к себе ноги и принялся зашнуровывать кроссовки, одновременно негромко отвечая:

― Я не волнуюсь вообще. Сцена намного проще, чем реальная жизнь. Зачем волноваться там, где всё давно предопределено и всего лишь должно пройти по выверенному сценарию? Жизнь даёт куда больше поводов для волнений, чем сцена.

― И совсем-совсем не страшно?

― Совсем. С чем тебе помочь?

Хань объяснил свои трудности, заодно попросил посмотреть все его танцевальные упражнения в номерах и отметить ошибки, если они будут. И они были. До старта квалификационного проекта оставалось меньше недели ― вполне достаточно, чтобы отполировать танцы.

И не только танцы.

Хань притащил меня на обычный сеанс, но ему позволили занять салон и подменить мастера Чуна. А Чанёль притащил шоколадный коктейль прямо в салон.