Хикиваки (СИ)

Закончив танец, я выключил плеер и показал первый этап танца без музыки, медленно и подчёркнуто.

― Теперь ты.

― Я не просил тебя о помощи.

― Я твой куратор, нравится это тебе или нет. Меня тоже не особо спрашивали. Ты либо хочешь выступить достойно, либо не хочешь. А я тут только затем, чтобы делиться опытом и помогать выступить достойно ― это моя работа. Ну так как?

Я ещё раз повторил первый этап и посмотрел на него. Хань вздохнул, но всё же попытался повторить движения. Он сбивался и ошибался по-прежнему, и вскоре я понял, что причина во мне. Моё присутствие заставляло его нервничать и отвлекаться. Плохо, но ему нужно это преодолеть. Во время выступления на сцене может случиться что угодно, поэтому он должен быть готов ко всему, если уж решил избрать этот путь. Хотя странно, что он так реагировал на меня, ведь я был для него никем.

― Ещё раз. Правильно работай мышцами. Ногу ставь не так. С носка на пятку, плавно. Здесь работа мышц идёт волной ― сверху вниз. Ещё раз.

Он оставался упрямым, а я ― безжалостным. Я видел каждую ошибку и говорил о ней ему. Он кусал губы, хмурился, но молчал и повторял всё раз за разом. И с каждым разом он всё меньше оглядывался на меня и даже переставал искать моё отражение в зеркалах.

На первый этап ушло больше часа, потом я показал ему второй.

― Зачем так медленно? Я умею танцевать, ― соизволил сообщить мне потрясающую новость Хань.

― И что?

Он растерялся, не зная, как реагировать.

― Ну, я умею танцевать, поэтому не обязательно показывать мне всё настолько медленно. И не обязательно заставлять меня повторять всё в таком же медленном темпе.

― Ты думаешь, что я просто показываю тебе движения?

― Ну… да. Разве нет?

― Нет. Движения ― это лишь часть танца. Я показываю тебе это медленно, чтобы ты видел движения, запоминал работу мышц и понимал, чем именно эта часть танца важна для исполнения. К тому же, ты не слишком хорош в завершении движений, так что тебе есть чему поучиться.

― Самонадеянно звучит.

― Отнюдь. Я знаю, что умею. И знаю, что не слишком хорош в качестве наставника, но другого у тебя пока нет. Сдаёшься или продолжаешь?

Хань выбрал второй вариант. И я вновь сыпал указаниями на его ошибки, заставлял повторять всё с самого начала снова и опять. Наверное, я увлёкся и перешёл на собственный темп тренировок, но с Ханем это было легко. Остановился я тогда лишь, когда понял, что он ошибается не потому, что что-то делает не так, а потому, что у него от усталости ноги и руки не слушаются.

― Достаточно на сегодня.

― Но мы же не закончили!

― Знаю. Продолжим завтра.

― Но…

― Ты устал и выдохся. Это не то состояние, в котором стоит геройствовать. Сейчас твоя рассеянность больше желания танцевать и запоминать, даже если ты думаешь, что это не так.

Я прихватил пустую чашку с подоконника и отправился в душевую, чтобы помыть её, заодно притащил свою сумку и стянул мокрую от пота одежду. В сумке у меня лежало всё для душа и свежая футболка. Если ты постоянно в движении, это самые необходимые и нужные вещи в жизни.

Хань прошёл мимо меня, покосился, но ничего не сказал. Он неловко сбросил обувь и потянул вверх футболку. Я закусил губу, разглядев, что творится с его спиной. Что ж, вот он и познакомился с тем, что доставляло мне столько неприятностей. Наверное, я уже научился определять на глаз, что мышцы задубели от чрезмерной нагрузки, мне даже не требовалось прикасаться, чтобы проверить это на ощупь. Любопытно, как же Хань будет сам себе массаж делать?

Прихватив пакет с вещами, я уединился в тесной кабинке под прикрытием синей шторки. Сначала пустил горячую воду, горячую настолько, что она почти обжигала, но так нужно. Постепенно, очень медленно, я снизил температуру до тёплой, подождал ещё немного и довёл до среднего показателя. Если бы сразу под такую сунулся, мне она показалась бы холодной.

Хлопья пены устремлялись к стоку, унося с собой пот и усталость. Запрокинув голову, подставил лицо под потоки воды. Я не слышал, как шторку отдёрнули, но ощутил прикосновение к плечу. Проморгаться от воды не успел, меня поцеловали раньше, но зато я сразу почувствовал небольшое уплотнение под нижней губой. Что ж, Хань знал гораздо лучшее средство от перегрузки, чем массаж.

Мне удалось отстранить его немного лишь через пару минут. Мы оба с трудом переводили дыхание и смотрели друг на друга. Я ничего не успел спросить, Хань быстро пробормотал что-то неразборчивое и исчез за шторкой.

Я плеснул водой в лицо, чтобы прийти в себя и задаться вопросом, что это вообще было. Хотя ответа я всё равно не получил. А Хань действительно исхудал, впрочем, я не мог сказать, что из-за этого он стал хуже выглядеть. Постаравшись выкинуть из головы всё случившееся, покончил с душем, переоделся и отправился домой.

Ханя ждали в холле одногруппники, и на подходе к ним я услышал, какой я надменный и высокомерный, похожий на сыча, что зорко высматривает каждый их промах и потом издевается. Даже не замедлив шаг, я прошёл мимо с невозмутимым лицом. Не в первый раз. Когда-то меня задевали подобные мнения, но со временем восприятие притупилось. Да и Бэкхён постоянно зудел, что нет никакого смысла расстраиваться из-за ошибочного мнения. Расстраиваться, как он считал, стоило из-за мнения, соответствующего истине.

За спиной немедленно зашушукались:

― Слышал?

― Ну… нет, наверное.

― Спятили? Да слышал он всё! Мы так орали, что он не мог не услышать…

― А что ж он промолчал?

― А я откуда знаю?

Иногда приятно озадачивать людей, почти не прилагая к этому никаких усилий.

S сегодня ничем не порадовал и не огорчил. Занят, наверное.

========== - 7 - ==========

- 7 -

Я наведался в танцзал к полудню и устроился на полюбившемся подоконнике. Компанию мне составил рожок мороженого. Пока я сибаритствовал, трейни косились на меня и облизывались, одновременно пытаясь изобразить танец. Получалось у них паршиво, но я ещё не расправился с мороженым, потому не спешил вмешиваться.

В общем-то, я никогда не предупреждал заранее о своих визитах, и это не способствовало установлению доверительных отношений. Но и приходить к ним регулярно у меня не получалось ― у меня было собственное расписание, и пренебрегать им я не мог.

Уставившись в окно, медленно доел мороженое и машинально облизнул палец, потом задумчиво провёл им по нижней губе, наблюдая, как внизу за стеклом кто-то пытается поставить машину в узкий зазор между байком и микроавтобусом. И только тогда ощутил чужой пристальный взгляд на себе. Я повернул голову достаточно быстро, чтобы различить сведённые к переносице брови Ханя и сердитый блеск его глаз.

Я когда-нибудь его разгадаю? Или это так и будет продолжаться? Не хотелось бы, потому что это меня уже утомило.

Посмотрев ещё минут десять на чужие ошибки, я спрыгнул с подоконника и взял дело в свои руки, заодно поправляя хореографию. Все мои подопечные рвались в бой и очертя голову кидались в самый омут, наивно полагая, что трудности лишь украсят их выступление. И когда я что-то упрощал, они волками смотрели на меня и сжимали кулаки от злости.

― Танец строится на красоте движений. Это ― база любого танца и его смысл. Не нужно путать танец с гимнастикой, акробатикой, боевыми искусствами или чем-нибудь ещё. Общие черты не гарантируют тождественности. Это не значит, что нельзя использовать подходящие элементы. Можно, но с умом. Когда это действительно будет к месту и красиво. К тому же, любая простота обманчива, достаточно вспомнить вальс, например. Просто, казалось бы, да? А кто умеет его танцевать из вас?

Я оглянулся на них, а они молча стояли и пялились на меня. Как всё запущено…

― Когда вы снова захотите что-нибудь усложнить, посмотрите налево и направо, на своих напарников. И честно задайте себе вопрос: у вас у всех одинаковые способности? Если да, усложняйте сколько влезет, но если нет, подумайте, что можете сделать вы сами, а что ― ваши друзья. И смогут ли они сделать нечто сложное, что даже вам даётся с трудом. Сколько человек будет на сцене, столько и должно “играть в пьесе”.