Всерьез (ЛП)

Наверное, это сам мозг так следит, чтобы я не взорвался от блаженства.

Потому что, мать моя женщина, мне никто не говорил, что у моей шеи сзади прямое подключение к члену. Когда он меня туда целует, становится одновременно и жарко, и холодно, и глаза как бы слепит от яркости, будто в венах вместо крови текут фотоны. Он везде, внутри и снаружи, и я таю под ним в лужицу дрожащего, всхлипывающего «да». Хорошо, что у меня есть за что держаться, а то я бы в таком кайфе провалился прямиком в трещину Вселенной.

Я роняю голову между вытянутых рук.

Еще. Еще.

Вместо этого он отодвигается, но я не успеваю впасть в конкретное разочарование, потому что его язык начинает рисовать мокрую полоску экстаза от начала задницы и вверх по позвоночнику. Сперва это, по большей части, странно, потом становится ничего так, а потом невероятно охерительно — будто все нервные окончания моей спины встрепенулись и подрагивают от нетерпения, после чего искрятся, когда он их поджигает один, мать его, за другим. А я такой живой, такой опьяненный всем этим, что даже понятия не имею, где сейчас находится его язык. Кажется, будто он мне всю спину облизывает одним махом. И я обо всем забываю в вихре ощущений. Обо всем, кроме него.

Я вдруг замечаю, что издаю такой… звук. Типа «хнннннн», только у меня дыхание слишком сбилось, поэтому это скорее «хн-уф-уф-уфхннннн», как будто я газонокосилка, которая никак не заведется. И стараюсь перестать, но не могу. Не могу.

Очевидно, это происходит, когда мне вылизывают спину.

Кто ж знал?

Его раскрытый рот снова у моей шеи, жаркий и влажный, и Лори проходится по коже зубами, и, господи, я чуть не кончаю. Спасает только чистой воды паника, ну, почти спасает, и теперь я лежу и подергиваюсь в луже жидкости, и мне хочется сдохнуть от стыда.

— Тоби? — Его голос у моего уха.

Нет, мне слишком стыдно, чтобы ответить.

— Что такое? Чересчур?

Если я ничего не скажу, он забудет про мое существование. Ля-ля-ля. Тоби Финч покинул помещение.

— Тоби, пожалуйста. Я что-то не так сделал? — Мама родная, кажется, он реально испугался. Я прячу лицо в руке.

— Ты что, я чуть не кончил сейчас.

— Что, прости?

Поворачиваюсь ртом вбок.

— Я. Чуть. Не кончил.

Его губы прокладывают дорожку по изгибу моего уха.

— Разве не в этом смысл?

— Эээ, нет. — Сложно соображать, когда он меня трогает… сказал бы «вот так», но по правде, когда он в принципе меня трогает. — Смысл в том, чтобы кончить в нужный момент. А иначе это преждевременная эякуляция.

— Нужный момент, чтобы кончить, милый мой, это когда тебе хочется кончить.

Он меня милым назвал. Оказывается, моему члену и это нравится, и я поскуливаю, пока из него капает. Лори прикусывает меня губами за мочку, и все. Капец. Я опять начинаю газонокосить.

— Мне хочется… — тут у него голос срывается, — доставить тебе удовольствие, Тоби.

Аррргх. Только хуже стало. Судорожно сжимаю бортик кровати.

«Двенадцатью один — двенадцать, двенадцатью два — двадцать четыре. Двенадцатью три…» — он утыкается носом в мою шею сбоку и трется об меня утренней щетиной. Понятия не имею, сколько будет двенадцать на три.

— Пожалуйста. Позволь мне.

Его эротизм опять взрывает мой жалкий мозг. Поверить не могу, что он… реально умоляет разрешить ему доставить мне неземное удовольствие. Лучше, чем сейчас, в жизни просто не бывает.

И это еще не все. Я чувствую, как он дрожит. Прямо трясется весь.

— Ты даже не представляешь, — шепчет он, — что со мной делаешь.

Верно. Не представляю. Вообще понятия не имею, как я могу что-то с кем-то делать, если честно. Но сама идея, что способен, это охренеть как круто.

— Ты меня обязан трахнуть, — говорю я ему, — прям щас или все, капец. Потому что можешь думать, как хочешь, но лично я считаю, что если кончу без твоего члена в заднице, это офигеть как преждевременно.

— Ох, Тоби. — Он спускается вниз по хребту, вжимая в кожу мое имя как самоцветы. — Тоби. Тоби.

Голос у него совершенно очумевший. И это так красиво. Не представляю, как я умудрился заслужить такого удивительного мужчину, но клянусь, теперь практически понимаю, что люди находят в религии.

После его губ и языка я весь липкий и трясусь мелкой дрожью. Слышу шорох рвущейся обертки от презерватива и внезапно очень четко представляю, как я смотрюсь перед ним — разложенный по простыне, потный от вожделения и влажно блестящий от его рта, ноги широко раскинуты, а руки держатся за спинку кровати.

Да-а, вот это я понимаю поза «возьми меня».

Как мне оно все нравится. Такая охренительная разнузданность. Я теперь всегда буду помнить этот образ себя — Тоби, каким его видит Лори. Мой собственный секрет.

Матрас проседает под его весом. Щелчок, звук выдавливаемого геля, а потом у меня в заднице палец. И… вшшух… резко выдыхаю я, потому что это такое… здрасьте. Я, конечно, знал, что так будет, хотя, может, и не совсем в том виде.

Потому что сейчас это палец в заднице. И мне не больно там, ничего такого — контролируемое растяжение — но как бы и все.

Ну, то есть, мне знакомо это ощущение. Слегка чужеродное «эй, да там что-то есть». Ничего страшного.

Но, наверное, я думал, что с ним будет по-другому.

Сжимаю зубы и жду, когда станет лучше. То есть, скорее всего, когда он начнет попадать мне по простате.

Ага. Два пальца.

Рассматриваю стену. Мир снова стал обычным. Ну, настолько обычным, насколько бывает, когда кто-то сует вам пальцы в задницу.

Странно, что я всегда настолько не прочь перепихнуться, если учесть, насколько не вдохновляет меня сам процесс. Как это вообще называется? Как будто тело забывает всю банальность этого действа, и я опять начинаю… жаждать. А может, когда я думаю о сексе, то воображаю другое, а потом убеждаю себя, что так оно и было.

Мой член опустился с девяноста градусов до нуля меньше, чем за секунду, такое ощущение, хотя на деле наверняка дольше.

Ничего, когда он войдет, станет опять нормально. Я почувствую эту близость, которая всегда бывает, и наполненность, и то глубокое, темное наслаждение, которое растет-растет и ни во что не выливается, на самом деле. Вот это все мне нравится. Очень. А потом я буду себя тереть и мечтать о его губах и пальцах на своем теле. Вообще, если подумать, даже если эта часть не удастся, все равно с ним у меня был лучший секс в жизни. И самой мысли достаточно, если на то пошло: он и я. Как Лори меня берет, его тело в моем, какие звуки он издает, когда кончает.

О да.

Кажется, я готов, потому что он опять вынимает пальцы.

Надеюсь, что готов.

Он там все так старательно растягивал своим не слишком соблазнительным способом.

Я вяло думаю, что, наверное, так занимаются сексом взрослые. И даже не знаю, лучше это или хуже, чем неуверенные, где-то отчаянные потуги из моего опыта.

Я стараюсь не слишком огорчаться по этому поводу. Просто… ну, все же так хорошо начиналось. Надо было разрешить ему вылизать меня до оргазма.

В следующий момент он подхватывает меня под бедра так, что колени оказываются строго подо мной, и я как бы шатаюсь туда-сюда — верхняя часть туловища распластана по кровати, а нижняя развевается в воздухе, как флаг на ветру.

Я, прямо скажем, не уверен, что в большом восторге от всего этого.

Меня честно шокирует, каким беспомощным я себя при этом чувствую. И не могу забыть, насколько выставлен весь на его обозрение. В немалой степени из-за того, что холодный ветерок буквально обдувает мне анус.

Который смотрит прямо на Лори.

С тем же полуоткрытым «ртом», как и у меня на лице.

В общем, лежу я, весь в ужасе от представленного и в таком физическом дискомфорте. И главное, тут часть меня вдруг ни с того ни с сего словно подскакивает и говорит: «О!». Потому что я внезапно чувствую какое-то… честно… предвкушение, что ли, что вот сейчас-то меня абсолютно точно, стопроцентно оттрахают. И если б можно было в этот момент высвободить руку, чтобы постучать себе по башке, я бы точно постучал, потому что, блин, Тоби, ну когда уже ты усвоишь, что подставлять задницу для потрахушек — не самое приятное занятие.