Первая заповедь рок-н-ролла (СИ)

— Так он старше тебя был?

— Внушительно. Старше и опытней, а я всегда хотел, чтобы мой первый мужчина именно таким и был. Я ему сразу понравился, это было видно. И через пару недель всё произошло.

— Тебе не понравилось?

— Почему? Мне очень понравилось.

— Но вы расстались?

— Не сразу. Я ему очень нравился, но не подходил ему. Слишком гордый и упрямый, подарков не принимаю, ещё и на все свое мнение имею. Я от него только один подарок принял, прощальный. Он тогда такую речь загнул, что грех было не взять.

— И что он тебе подарил?

— Часы. Очень дорогие, статусные часы. Ты, кстати, по неплохой цене загнать их можешь, когда я умру. Гор?

— Что?

— Как ты думаешь, мне лысина пойдет?

— Блин, не нравится тебе прическа, так и скажи, — надулся Игорь.

— Да я не об этом. Просто подумал о химиотерапии.

— Серьезно? — встрепенулся Гор. — Ты хочешь попробовать?

— Я умирать не хочу.

— Тебе бы очень пошла лысина.

— Спасибо, — хмыкнул я. — Но это просто мысли. Не будет никакой химиотерапии. Там, знаешь, приятного мало. Тошнота, слабость и прочие прелести. А я хочу быть с тобой, пока у меня всё ещё получается улыбаться, самостоятельно передвигаться и когда у меня нет проблем с эрекцией.

— Вот завтра с утра и проверим твою эрекцию на скорость реакции, — пообещал Гор. — А теперь давай спать.

— Давай. Кстати, я придумал, чем мы завтра займемся. Помимо моей эрекции, — поспешно добавил я.

— И чем же?

— На кладбище поедем. Выберем мне местечко поживописнее. Чтоб березки росли и соседи приятные. А потом в ритуалку заедем, будем гроб мне выбирать.

— Ну это уже пиздец.

— Что? — растерялся я. До сих пор Гор поддерживал меня в любом безумии.

— Поверить не могу, что эта великолепная идея пришла не в мою голову.

Глава 11. Римские каникулы

— Что-то я уже не уверен, что это хорошая идея.

— Да брось, — воодушевленно засверкал глазами Гор. — Это же классно, что ты сам сможешь выбрать себе место. Что-то я очень сомневаюсь, что ты хочешь лежать рядом с родителями.

— Не хочу. Просто я подумал… А вдруг когда мы приедем, там будут кого-то хоронить? Что-то я не очень хочу стать свидетелем этого зрелища.

— Сегодня понедельник, не будут.

— По-твоему, люди по выходным не умирают, чтоб их в понедельник не хоронили?

— Примерно так. На старое или на новое поедем?

— На новое, конечно, — пожал я плечами. — На старом похоронены родители, а я не хочу быть рядом. В том смысле, что…

— Да понял я, — отмахнулся Гор. — Собирайся давай.

— Я уже собрался сорок минут назад, — недовольно пробурчал я. — Но кто-то с меня всю одежду стянул.

— Ты выглядишь очень сексуально в этой рубашке. И вообще, не больно-то ты сопротивлялся. И кричал уж точно не от возмущения. Когда вернемся, устроим второй раунд. Ты будешь главным.

— Правда?

— Кривда. Я даже могу имя твое кричать на пике страсти, как в фильмах про любовь. Никогда, кстати, не понимал этого. Все же знают, что когда ты уже всё — никакие имена в голову не лезут, только маты.

— Ну не знаю, — рассмеялся я. — В фильмах выглядит очень убедительно. Ну, когда девушка выгибается и кричит: «Генри-и-и!».

— Фу, извращенец, нашел что смотреть. Но ты смотри, если тебя это возбуждает, я всегда пожалуйста. Могу хоть кракозяброй назвать.

— Буду иметь в виду, — улыбнулся я. — Ты готов?

— Всегда готов.

Не знаю, уместно ли это описание касаемо кладбища, но оно было уютным. Мне даже на секунду перестало быть страшно — зная, что будешь похоронен в таком месте…

— Ну, слушай, прям место для пикника. — Гор вертел головой по сторонам. — Елочки-березки, травка… о, гляди, какой мужчина! — Гор уставился на фотографию на надгробии. — С таким бы и я рядом полежал! А что насчет тебя? Он бы мог неплохо скрасить твое одиночество.

— Ты на циферки-то посмотри, — фыркнул я. — Этот красавчик скончался, когда ему было восемьдесят шесть. А на фотографии ему лет тридцать. Не хочу скрашивать одиночество почти девяностолетним старичком, да и вообще, зачем мне его скрашивать?

— Как зачем? — возмущенно выдохнул Гор. — Тебе же меня ещё лет пятьдесят ждать придется, что ж ты, член узелком завяжешь? Поразвлекаешься, пока меня не будет. Тем более я почти уверен, что на небесах оргазмы круче.

— Ты… — я покачал головой, не в силах подобрать нужного слова. — Ты способен испохабить что угодно.

— И горжусь этим. Кста-а-ати, а как тебе вот этот? Ну что ты кривишься, ты должен лежать рядом с приятными людьми. Тут и место самое живописное, центр, считай. Хоть где-то в центре поживешь… Господи Боже, посмотри на эту бабулю! Она жутко похожа на мою учительницу по физике, я ее терпеть не мог… Кажись, это она и есть. Не, нафиг-нафиг, пойдем поищем тебе место получше, а то будешь вместо того, чтоб развлекаться с классными парнями, слушать о том, что физика — царица наук. Эй, ну ты чего кислый-то такой, это же была твоя идея!

— Знаю, — я покачал головой. — Просто… просто мне страшно. Мне казалось, что это прекрасная идея — посмотреть на это вот всё, но оказалось, что это совсем не так. Не могу представить, что однажды здесь будет надгробие с моей фотографией. И вообще, откуда мы можем знать, что будет там, на той стороне? А вдруг не будет вообще ничего, кроме пустоты и темноты, а вдруг…

— Эй, — Гор притянул меня к себе. — Тише, стоп истерика. Мы не можем знать, что будет там — это правда. Но предполагать никто не запрещает, а мысли материальны. Я, например, верю в теорию про реинкарнацию.