Первая заповедь рок-н-ролла (СИ)

— Слушай, ты уверен, что не хочешь пойти?

Гор все три дня ни на шаг от меня не отходит. Я благодарен ему за то, что он рядом очень правильно — не соболезнует, не жалеет, не говорит о том, что мне нужно поплакать. Он просто рядом, и это лучшее из того, что он бы мог сделать. Мне совсем не хочется плакать из-за того, что умер мой отец. Мне хочется из-за того, что умираю я. Потому что я не хочу, не сейчас. Потому что я так сильно люблю…

— Уверен. Не думаю, что мне будут там рады. Не очень хочется выслушивать фальшивые сочувствия и брезгливый шепот за спиной. Они ведь все обо мне знают, отец потрудился. Хотя теперь я вроде не должен говорить о нем плохо, верно?

— Сигарету?

— Давай. Ты считаешь, что я ублюдок?

— Чего? — удивился Гор. — Почему я должен тебя им считать?

— Ну, я не имею ни малейшего желания идти на похороны к собственному отцу. Я не проронил ни слезинки, я даже не могу сказать, что мне жаль. Раньше я был уверен, что несмотря на все, что между нами было, я все ещё продолжаю его любить. А сейчас я уже не уверен.

— Знаешь, — вздохнул Гор. — По-моему, это ты считаешь себя ублюдком, потому что не чувствуешь того, что люди обычно чувствуют, теряя родителя. Ты не переживаешь так, как от тебя этого ожидают, но ты и не должен. У тебя и твоего отца не та история.

— Но мне все равно погано.

— Я знаю. Тебе не будут звонить?

— Вряд ли. Думаю, им даже на руку, что я не приду. А ещё там будут друзья отца, так что…

— У него много друзей?

— Было. После смерти мамы он перестал общаться почти со всеми, но тетка сказала, что все они согласились прийти. Так что там и без меня будет достаточно народа.

— А почему ты мне о своих друзьях не рассказываешь?

— Потому что у меня их нет, — пожал плечами я. — Ты видел со мной рядом хоть одного? Так что на моих похоронах будешь только ты. А мне больше никого и не надо.

Гор улыбнулся, и вдруг запел:

— Когда ты умрешь, будет самый красивый закат,

Случатся все молнии, грозы и все дожди

Белее снега рубашкой накрою тебя

И пожелаю снов, самых крепких снов*

— Что это?

— «Ночные снайперы». Ни за что не поверю, что у тебя ни одного друга нет, даже самого завалященького.

— Пытаешься меня отвлечь?

— Хреново выходит, да?

— Всё хорошо, — выдавил я из себя улыбку. — Помнишь, ты спрашивал про брелок на ключах?

— Ты сказал, что расскажешь позже.

— Это подарок моего лучшего друга. Мы познакомились в первом классе. На первом уроке второго сентября он отобрал у меня карандаш. Я разбил ему нос, он дал мне в глаз, к концу четвертого урока мы были лучшими друзьями. Мой отец не хотел, чтобы я дружил с Димой, потому что его отец был бизнесменом и мой считал его буржуем. Димин отец не хотел, чтоб он со мной дружил, потому что это не по статусу.

— А вы?

— А нам было пофигу. Однажды отец запретил Диме приходить на мой день рождения, даже в комнате его запер, так Димка в окно сиганул с третьего этажа, только чтоб не пропустить мой праздник. Он тогда руку вывихнул, но все равно пришел. И мы все время были вместе, наши пути только в университете разошлись. Он поступил в более престижное место, а потом уехал покорять Америку. Сначала звонил каждую неделю, потом раз в месяц, потом просто присылал поздравления с праздниками.

— Сдулся друг, — фыркнул Гор.

— Не говори так. Просто он занятой человек.

— И у него нет времени на лучшего друга? И он даже не знает, что его друг болен. Когда ты умрешь, он так и будет посылать тебе поздравления с праздниками, потому что он даже не будет знать.

— Он все равно был и остается моим другом, — покачал головой я.

— Ты в него был влюблен! — выпалил Гор. — Твоя первая любовь!

— Придурок, — фыркнул я. — Он мне как брат был. К тому же он ростом под два метра, и рука у него, как моя нога.

— И что, в такого нельзя влюбиться?

— Можно. Но это абсолютно не мой типаж.

— И какой у тебя типаж?

— В зеркало загляни.

Гор улыбнулся довольно и втиснулся рядом со мной на кресло:

— А давай съездим на кладбище ночью?

— Ты с ума сошел, зачем?

— Купим венок, ты сможешь попрощаться с отцом без свидетелей. Тебе это нужно, Слав.

— Может, и нужно, — признал я. — Но не ночью же! На кладбище ночью нельзя появляться.

— Ты это готам скажи, они посмеются. И потом, мы же можем в твой предсмертный список под кодовым названием «я творю ебанину» включить посещение кладбища ночью? Я возьму с собой свечки, простыню и ту маску с клыками, помнишь, тебе понравилась?

— А это-то зачем?

— А вдруг там и правда будут готы? Всегда мечтал посмотреть, как они бегают.

* «Ночные снайперы» — Только ты

Глава 10. О первом разе и гробах

Голова болела немилосердно. Вчера весь день у меня плыло перед глазами, я грешил на то, что те три дня, когда была вся эта предпохоронная суета, я почти ничего не ел, но сегодня проснулся с жуткой головной болью, и как бы мне ни хотелось приписать причиной магнитные бури, я понимал, что, скорее всего, допрыгался. Началась та стадия, которой меня пугал доктор. Головокружение, боль, галлюцинации — и это только самое приятное из списка.