Первая заповедь рок-н-ролла (СИ)

— Не очень, — честно ответил я. Врач мне прогнозировал в ближайшем будущем шумы, обмороки, жуткие головные боли и даже галлюцинации, но почти ничего из этого списка я на себе пока не испытал.

Всё лучшее — впереди.

— Почему ты такой? — с надрывом произнес отец. — Почему не может быть по-нормальному? У меня могли бы быть внуки, Слава. Я мог бы не коротать оставшееся время в одиночестве. Если бы ты был нормальным, было бы проще. Я бы мог проводить тебя в последний путь достойно.

— Значит, такой, какой есть, я недостоин того, чтоб ты меня провожал? — голос не дрогнул. В конце концов, именно такой реакции я и ожидал. Надеялся, конечно, что отец, наконец, оттает и сможет меня принять — каждый непонятый ребенок надеется, что однажды его поймут. Надеялся, но ожидал ровно такой реакции, которую дал отец.

— Я не могу, — тихо произнес отец. — Не могу, понимаешь?

Не понимал. Никогда не понимал, как тот факт, что мне нравятся мужчины, может перечеркнуть даже родственные связи. Он бы принял меня, будь я алкоголиком или наркоманом. Принял бы, если бы я в тюрьме сидел. Но не мог принять моего выбора. И я никогда не понимал этого. И вряд ли уже когда-нибудь пойму.

— Понимаю, — выдохнул я. — До свидания, пап.

Глава 6. Бухачечная

После встреч с отцом я всегда напивался, потому что лучшего способа забыться человечество ещё не придумало. Я зашел в ближайший алкомаркет и долго бродил между стеллажами, подумывая прикупить что-нибудь элитное, как-никак, поводов-то у меня завались. Вышел, правда, все равно с водкой, потому как в элитном алкоголе я не разбирался совсем, а с водкой промахнуться сложно.

По пути домой я успел вылакать треть бутылки, пользуясь тем, что на улице было безлюдно и смотреть на меня было некому. Повело меня почти сразу, потому как пью я очень редко, и домой заявился уже в изрядно датом состоянии.

— Ой, — всплеснул руками Гор, когда мое великолепие предстало перед ним во всей красе. — И что это ко мне такое пришло?

— Это мы, — не без гордости заявил я, демонстрируя бутылку.

— Вижу, — вздохнул он. — И с какой радости ты водку бухаешь?

— Отец, — коротко пояснил. — Ну, чего ты на пороге-то встал? Не пустишь меня в собственную квартиру, да? Фейс-контроль?

— Теперь я понимаю, почему ты не пьешь, — еще раз вздохнул Гор, пропуская меня в квартиру и не без улыбки наблюдая за тем, как я, пошатываясь, пытаюсь стянуть обувь. — Эх, а я-то надеялся на ночь любви.

— Давай завтра? — предложил я, утягивая его за собой в комнату. — Ты это… извини, ладно? Просто отец… хотя не знаю, на что я надеялся. Знал же, что так всё и будет. — Я уселся прямо на пол, и Гор, недолго думая, последовал моему примеру. Немного помолчав, он спросил:

— Есть хочешь?

— Ты меня о еде спросить хочешь?

— Я пиццу заказал, она ещё остыть не успела. Тебе поесть надо.

— Ладно, — вяло согласился я. Перед Игорем было жутко стыдно — это я, кажется, трезветь начал.

— Держи. — Он вернулся с коробкой пиццы, поставил около меня. — Заценил, какой я заботливый? Ну так, что там с отцом, совсем плохо, а?

— В целом, как всегда. Но все прошлые разы я не был смертельно болен. Я хоть какой-то эмоциональной реакции от него ждал, а он как всегда. Вроде как, знаешь, был бы я гетеросексуалом, он бы даже всплакнул на моих похоронах и каждую неделю цветы бы на могилку носил, как маме. А так — пидор я разнесчастный, и понять он меня не может. Наверное, ему даже легче станет, когда я таки сдохну.

— Дай сюда. — Гор отобрал у меня бутылку, ловко отвинтил крышечку и от души хлебнул. — Хреново. Но ты ведь и не ожидал вроде, что он со слезами раскаяния к тебе на шею кинется, а?

— Не ожидал. Но мне все равно плохо, — признался я. — Нет же ничего плохого в том, что я хочу, чтобы папа меня любил.

— Сука он, — выдохнул Гор и снова приложился к бутылке. — И я тоже. Не стоило мне заставлять тебя говорить ему. Я ж, блять, эгоцентрик, всё у всех должно быть, как у меня. Если мой батька осознал, то и твой должен бы… Я все испортил, да? Но извиняться все равно не буду, — неожиданно заявил он, насупившись.

Игорь вообще не из тех, кто извиняется. Точнее, не из тех, кто чувствует себя виноватым.

— И не надо. Всё правильно, он должен знать. И прекрати пить мою водку!

— Довольно паршивую на вкус, надо сказать.

— Эй! Я за неё пятьсот девяносто рублей отдал.

— Хочешь открою секрет?

— Хочу.

— Водка за пятьсот девяносто — это водка за сто восемьдесят, только в красивой этикетке. Слав?

— М-м-м?

— А я знаю хороший неалкогольный способ отвлечься, — поиграл он бровями.

— Прости, — покачал головой я. — Не сегодня. Нет у меня настроения. Давай чем-нибудь другим займемся?

— В шахматы поиграем, что ли? — усмехнулся Гор. — Или включим Ваенгу и потанцуем?

— Ваенгу? Извращенец!

— А то ж. А ещё я красив собой, умен и скромен.

— Придумал! Расскажи мне о себе.

— В смысле?

— У нас серьезные отношения, забыл? А что я о тебе знаю? Иногда мне кажется, что я знаю тебя как облупленного, а потом понимаю, что совсем тебя не знаю. Есть в тебе, Гор, какая-то загадка, какой-то секрет…

— Не протрезвел ещё? — хмыкнул Игорь. — А вообще, Славка, секретный ингредиент секретноингредиентного супа не существует.