While I'm Still Here (ЛП)

P.S. у меня появился паблик http://vk.com/public_irni_mak за новостями, спойлерами и просто настроенческими постами можете иногда туда заглядовать. Буду рада каждому :3

========== Глава 21.1 ==========

Я прогнал его, когда у нас оставалось шесть дней. Я не испытывал ни капли сожаления по этому поводу. Я учился жить без него.

Мама собрала моё постельное белье, чтобы выстирать его и тем самым избавиться от ненавязчивого духа, витавшего в моей комнате. Духа Джерарда, в прошлом сидящего на этих простынях. Думаю, все источают свой особенный аромат, даже когда просто лежат на кровати. Поэтому я до сих пор ощущал его присутствие здесь – запах его пота, его дыхания. Сама его сущность впиталась в матрас во время тех жарких дней, когда густой душный воздух без разбора накрывал город, когда мы в спешке отправлялись в торговый центр за мороженым, а потом мчались обратно к моему дому, чтобы как можно быстрее взбежать по лестнице и оказаться в безопасном пространстве спальни.

Потом мы срывали с себя одежду, скидывая её в одну кучу и, оставаясь в одних боксёрах, в изнеможении валились на кровать, чтобы неподвижно лежать там, пока наши бренные тела охлаждал потолочный вентилятор. Подростковая апатия делала жизнь скучной. У меня не было желания даже пошевелить ногой, что говорить уже о великих поступках. Чертовски высокая температура плавила мозг.

Как только мы более-менее приходили в себя, Джерард брал ручку с прикроватной тумбы и начинал рисовать летучих мышей на всей поверхности моих голых бедер. Затем он прижимался губами к моей коже и прослеживал ими путь по каждому нарисованному штриху, чтобы под конец отстраниться и дописать фразу: «Здесь был Гот Вейдер». Острый кончик шариковой ручки одновременно щекотал и приносил болезненные ощущения, когда Джерард покрывал меня чёрными чернилами, оставляя на коже лёгкие царапины, как после настоящей татуировки.

Я сидел молча и молился, чтобы мой умеренный стояк был не слишком заметен. Потом Джерард предлагал сделать тату, когда мы окажемся в Нью-Йорке.

- «Партнёры» на внутренней стороне запястья.

- Да, хорошо, - говорил я.

- Нет, я серьёзно, - отвечал он.

И судя по пристальному взгляду, брошенному на меня, и лукавой улыбке я знал, что он не шутил.

Утренняя прохлада, первые лучи солнца. Джерард, выкуривающий сигарету ровно в два часа дня. Вечерние прогулки на машине и ночные кино-марафоны с мороженым, чипсами и случайными прикосновениями рук, когда мы одновременно тянулись к пачке. Так мы тратили каждую минуту времени, пока он не решил всё испортить. Он просто должен был держать язык за зубами.

Как правило, мама меняла постельное бельё раз в неделю, но на этот раз я усомнился в её истинных намерениях. Пыталась ли она нарочно избавить меня от любого напоминания о нём? Если да, то это хорошо. Я действительно начинал терять веру в нашу дружбу.

Я даже не уверен, можно ли это назвать дружбой? Чем обычно занимаются лучшие друзья вместе? У меня никогда не было шанса это выяснить, так что откуда я мог знать? Я на самом деле много думал о том, что между нами произошло. Почему я так внезапно воспылал к нему чувствами? Что этому способствовало? Потому что единственное, что сделал он, это просто однажды заметил меня. Но неужели этого стало достаточно, чтобы покорить моё сердце? Это всё, в чём я нуждался? Ну что ж, блять, отлично. Я бы предпочёл быть не таким слабовольным неудачником. Он ясно видел, что я был один, и, наверно, посчитал забавным воспользоваться мной в своих интересах. А я был слишком напуган и труслив, чтобы отказать ему.

Ничего себе, как даже одни мысли о нём заставляли меня злиться. Какой бы нормальный человек завёл с кем-то настолько откровенные отношения, зная, что скоро он уедет? Я не мог поверить, как близки мы стали друг другу за такой короткий период времени, я в отчаянном порыве буквально отдавал ему всё, что имел. И почему? Да потому, что я верил его каждому грёбаному лживому слову.

Как бы мне не было противно это признавать, но моя мама оказалась права. В конце концов, после всего, что между нами произошло, он уже должен был предложить мне встречаться. Но он поднял меня ввысь только для того, чтобы потом мне было больнее падать. Я вспомнил девчонку, которая клеилась к нему на концерте. Он сказал, что подыграл ей лишь потому, что его это забавляло. Мне нужно было понять ещё тогда, что здесь что-то не так, что-то неправильно. Пошло все к черту. Я закроюсь от него так же, как проделал это со всеми остальными, и больше никогда не буду иметь дело с подобной ерундой.

Я могу просто стереть все связанное с ним из памяти, как будто его никогда не существовало, потому что, как только он уедет в Нью-Йорк, меня поглотит пустота, и я снова останусь один. Так что имело ли смысл что-то менять? Каждая грёбаная отличительная деталь в нём начинала выводить меня из себя. Его привычка курить, его хихиканье – блять, он такой раздражающий.

Какой-то непонятный шум пронёсся на задворках памяти, и я даже не сразу понял, что это был звук, образующийся когда кто-то затягивается сигаретой, а потом медленно выдыхает дым. Я уже почти бесился. Мне не нравился запах табака, не нравилось, что тот убивал, постепенно крадя вашу жизнь. Я пытался представить тишину, окружающую нас, когда мы лежали на холме. И в тот же миг, словно по щелчку, я услышал, как он глубоко затягивается, а затем шумно опустошает легкие от воздуха.

Я нахмурился, впиваясь взглядом в пол.

И вот я оказался в такой уже знакомой ситуации. Я снова стоял на пути, который я проходил с бывшими друзьями в годы средней школы. Чем больше времени я проводил с ними, тем заметнее становились для меня какие-то мелочи в их поведении, которые начинали раздражать. То же самое сейчас происходило и с Джерардом.

*

Я разочаровывался во всем. Я даже не нравился ему, тогда какого черта я должен беспокоиться? Это не имеет смысла. Мне нужно отгородиться от него. Я смог взять себя в руки и справиться со своей истерикой (я больше не плевался ядом от одной мысли о нём); пусть у меня и ушло двадцать четыре часа на то, чтобы сменить настроение с раздражающего на безразличное. Ничто не стоило моих нервов. Сегодня уже четвёртое августа, он уезжает меньше чем через неделю и не собирается отвечать взаимностью на мои чувства. Все чёртовы сцены откровения, которые у нас были, когда я со сложенными ладонями и чуть ли не на коленях предлагал ему себя, прошли даром. Они ни к чему не привели. Общение с ним больше не несло никакого смысла; я лишь делал больнее себе.

Может быть, мама действительно была права.

Однако в то же время меня грызла совесть за то, как я поступил с ним. Я знаю, что он пытался помочь мне. И хотя я решил игнорировать его, избавляя себя от страданий, мне нужно было с ним увидеться. Я должен как минимум извиниться за срыв. Я позволил своей одержимости (как он назвал это) взять надо мной верх и пролил огромное количество неприятных слов, которые в итоге всё равно не нашли отклика.

Я вздохнул и повернулся к окну. Мне хотелось бы быть лучше, чтобы просто принять то, что он сказал и больше не спорить. Я не хотел с ним бороться (не в прямом смысле), но, блять, я отлично знал, что видел в зеркале, и не было никакой вероятности, что он мог бы убедить меня в обратном.

Почему мне так грустно?

Внезапно я обнаружил, что периодически повторяю этот вопрос в голове, пытаясь найти ответ внутри себя, как будто он был чем-то осязаемым. Я желал, чтобы он действительно был осязаемым, тогда я смог бы достать его наружу и избавиться от него так же, как я поступал со всем остальным в своей жизни.

Бывшие друзья, школа, мама, будущее. Довольно скоро он пополнит список существительных, входящих в категорию «вещи». В конце концов он был всего лишь человеком.

Просто глупым грёбаным человеком.

*

Я искренне захотел наладить отношения с мамой. Джерард теперь исчез из поля зрения, ну, и я подумал, что редкие разговоры с мамой всё же лучше, чем полное одиночество. Я чувствовал себя виноватым из-за того, что оказался таким дерьмовым сыном. Возможно, сейчас я просто испытывал потребность хоть в какой-то компании, поэтому так отчаянно цеплялся за маму, но я должен снова начать с ней общаться, пусть она и скрывала от меня своего бойфренда. Я тоже многое от неё скрывал. Мы оба скрывали друг от друга свои жизни.