Отражение души (СИ)

Ева нахмурился и уперся взглядом в пол, я же завалился на низкую кровать и блаженно растекся по простыням.

– А ты говорил, что изменишься, как только получишь новую роль, – голос его потускнел и начал ломать и во мне что-то.

– Разве я не изменился? Я теперь Огонек, для всех я полноправный, веду себя, как полноценный человек, что еще должно было измениться?

– Всё это статусы и оболочка, сам ты ничерта не изменился, просто смотришь на все под другим углом, с другой призмой.

– Возможно, – вздохнул я.

– Шел, я реально думал, что ты станешь одним из нас, что только тебе это под силу. С рождения нам говорили, что раб на всю жизнь остается рабом, Мик и Сергей, Арон и Макс, они словно послушные псы, да, не прислуживают, но в любой момент, скажи им «место» и они подожмут хвосты и кинуться к мужьям. Я не этого хотел.

– А знаешь, почему они выполнят любую команду? Потому что с самого начала у бесправных нет ничего, кроме их тела. У них даже жизни нет, потому что её могут отнять в любой момент. И каждый из нас приходит к выводу: платить мы должны преданностью и телом, всем, что может в нас ценится, личность, конечно, всем интересна, но, по сути: начни ты своевольничать – от тебя могут просто избавиться. И каждый бывший раб верен непреложной истине: кем бы мы не были, куда бы нас не занесло, человек, который дорог, если он другого статуса, может тебя выкинуть. Мы не думаем так, мы любим, верим, радуемся и живем, вроде бы так же, как все, но внутри каждого из нас есть этот самый стержень, считай, что это подсознание, это страх.

Я лежал с закрытыми глазами, ощущая легкую пульсирующую боль в голове, сон был где-то на краю, но так и не тронул моего сознания. А Евангел думал над тем, что я ему сказал.

– Мик и Арон постоянно советовали мне тебя поставить на место, сделать вещью. Они говорили, что это сделает тебя счастливым, но, если честно, я так не думаю, – признался муж после минуты молчания. – Я и забыл вовсе, что ты никогда не испытывал настоящей свободы, что вся твоя жизнь – это борьба за неё же. У нас действительно совершенно разные взгляды а жизнь.

– Угу.

Евангел забрался под одеяло и прижался ко мне сзади, крепко прижимая к себе. Возможно ли сделать раба человеком? Реально ли снять с его глаз очки того страха? Ведь даже обещания верности и преданности никогда не смогут внушить подсознанию, что бояться всё равно нечего. Запуганные собственным положением, трусливые, изворотливые – вот сущность людей, у которых отобрали право на голос, это же наше слабое место. Быть сильным? Жить вопреки всему? Ставить на место зарвавшихся людей? Всё это мы можем делать, но мы слабы перед теми, кого выбрали. Доля жалкой собаки, не знавшей другой судьбы.

Выходной день начался с визита Аретты. Ей не было надобности находиться все время в поместье, тем более что пока что Алисия еще здесь, но кто-то должен был заниматься обучением детей, как-никак в школу скоро. Я сам с большим трудом представлял, что именно делают в этих академиях и пансионах, книги, конечно, проясняли достаточно, но всё же сам не попробуешь – никогда не поймешь. И, мне было страшно отдавать мою дочурку в одно из таких мест.

– Ника, Кико, – обратился Евангел, когда мы сидели за большим обеденным столом. – Я выбрал вам академию, в которой вы вдвоем будете учиться, – дети удивленно переглянулись, а я отвлекся от созерцания натюрморта и нахмурился. – Я поговорил уже с твоей мамой, Кико, она не против. Через два месяца вы поступите в первый класс академии Шайро. И можете не волноваться, что там к вам будут плохо относиться, никто и не узнает, что вы бесправные.

– А какая там форма? – заулыбалась Ника.

Евангел передал на её коммуникатор изображение. Дети возрадовались и напрочь забыли о еде, я же столкнулся взглядом с Алисией, а она сразу поняла, что не так. Он со мной даже не советовался! Более того, даже вопрос не поднимал! Я, конечно, понимаю, что не мне судить о школах, но, читать я умею, мог бы и показать для начала хотя бы! Тварь.

– Академия совместная, там не ни разделения на мальчиков и девочек по классам, а так же она общепрофильная.

– И там у меня появятся еще друзья? – светясь изнутри, спросила малышка.

– Непременно, и у тебя, и у Кико.

Мальчишка её энтузиазм разделял лишь наполовину. Они слишком сильно подружились, и я, честно сказать, боялся того, что появлялось в глазах этого мальчика. Ника была только в ним и никогда не смела обделять вниманием, конечно, он привязался.

– Кико, а ты боишься щекотки? – поинтересовался я, вяло ковыряясь в салате.

Мальчуган посмотрел на меня как-то застенчиво и робко кивнул. Хех, мама говорила, что боятся щекотки только ревнивые, ну, вот и посмотрим. Проверим, так сказать.

– Ева, а ты боишься?

– Щекотки? – усмехнулся Евангел. – Отчасти. Нужно просто уметь щекотать – и тогда любой будет её бояться.

– А это как? – вновь загорелась наша дочь.

Прости, Кико, я подписал тебе приговор, видимо.

Идиллия в семье была радужной, все дружны, все улыбаются…, да только вот лично у меня на душе скребли кошки, слишком поверхностно была всё это. Детям по боку, они друг другом заняты, а вот взрослые всё видят, всё знают, да ничего не предпринимают. Странно, не находите? Когда Мик и Сергей приезжают, то от их атмосферы воздух начинает дрожать, а у нас полное безветрие на горизонте, печально как-то.

Устав на неделю работы, я с удовольствием видел с Лукой, игрался, возился, и против правил вылизывал загривок. А наше маленькое чудо научилось мурчать, да издавать целый спектр других звуков. Он ползал, научив своих родителей ногами ловить мурчащий объект, уж не говоря о том, что ловить соски, погремушки и игрушки на лету стало вообще чем-то столь же обыкновенным, как и сам факт слежения за неугомонным дитем. Алисия жалела мою маму, Евангел уже через два часа звал подмогу, а мне нравилось всё это, и потому я сидел с Лукой больше и дольше всех по желанию.

– Га-а!

– Да-да, ты прав, – улыбнулся я, позволяя крепким пальчикам цепляться за мою руку.

– Уга-а! – с восторгом выдал малыш, зажмурившись и разразившись звонким смехом. Да, это он мог. Ему было смешно, когда что-то с ним разговаривал и улыбался ему. День близился к полудню, а потому он приутих и больше не напоминал гиперактивный объект преследования, я тоже немного устал, а потому лежать на подушках и смотреть за тем, как он тянется за моими руками или игрушкой было усладой.

– Ну как вы тут? – Алисия прикрыла за собой дверь в детскую и прошла к манежу.

– Прекрасно, – улыбнулся я, вернув свой взгляд синим глазами, которые были широко распахнуты, впитывая новый мир.

– Не устал еще?

– Неа, мне вообще валяться так в удовольствие, я же постоянно нагружаю тело, а тут один рай: руками, да ногами только лови его, а сам валяйся. Правда, он книги рвет, безобразник!

– Ну, не удивительно. Ладно, иди уже, Кико с Никой проверь хоть.

– Окей, смена караула. Лука, я скоро вернусь.

– Уга-а! – выдал мне в ответ мальчишка.

У каждого человека своя мечта, кто-то хочет машину, кто-то мечтает о шоколадке, как, скажем, Ника, а я вот не знаю, о чем помышлять, потому что вроде бы всё есть, да и через меру, в большинстве своем. Я понял, что перестал стремиться, а без этого мне худо. Я не могу наслаждаться победой, если моё нынешнее положение можно таковой обозвать, для всех остальных я стал полноправным и обрел верную семью, но сам я всё еще не верил в это.

– Добрый вечер, Шел, Ева, – культурно поздоровался Арон, светясь добродушным оскалом. Максимиль сидел рядом с ним, воодушевленно рассматривая нас, обитающих в кабинете. Ага, это я к Луке вернулся, как же!

– Привет, чего это так вдруг? – улыбнулся им Евангел, посадив меня к себе на колени. Я вцепился когтями в его руку, которая держала меня поперек талии, и попытался вырваться, но не тут-то было, меня перехватили и насильно поцеловали в щеку. Мда, идет война – покой нам только снится.

– Мы видели тизер! Соц.сети взорвались! Джереми просто ликует, а этот идиот Тим вообще светится, как светодиодная лампочка.