Между двумя ударами сердца (СИ)

- Мне пойти с тобой? – наконец догнал Наруто голос отца, рассекаемый дождём.

Наруто остановился. Вода стекала за шиворот, в ногах хлюпало. Похолодало заметно, но сейчас любое ощущение было благом. Оно позволяло забыться на мгновенье. Всего лишь жалкое мгновенье, но именно в этот момент Наруто получал глоток свежего воздуха.

- Нет, - ответил он. – Потренируюсь немножко.

Косые струи дождя мерцали в свете уличных фонарей. Новогодним серпантином ложились на плечи и коварно проникали сквозь лёгкую ткань. Наруто только раз глянул на окно своей комнаты, ждал, что Итачи выглянет. Но Итачи не услышал.

========== -20- ==========

Дождь усилился к утру. Вдалеке угрожающими раскатами рычал гром. Не было молний, не было сплошной стены воды. Синоптики ошиблись. Или надвигалось кое-что посерьёзнее грозы. Наруто слушал звук двигателя, когда они с отцом ехали в резиденцию. Слушал тишину в металлических катакомбах – обиталище запертого лиса. Тишина – плохой признак. Она началась после смелой вылазки, а потом лис словно затаился. Наруто долго смотрел на него и не добился ни слова. Не хотел его слушать, но постепенно нагнеталось беспокойство, пестря всеми оттенками страха. Время бить тревогу. Наруто стукнул в гонг в первый раз, когда они с Итачи остались одни и не встретили сопротивления.

- Что же ты молчишь? – совсем тихо пробормотал Наруто в сторону окна.

- Что? – Минато повернулся к нему, на мгновенье отвлёкшись от дороги.

- Ничего.

- Наруто, пожалуйста, не делай ничего. У нас есть план. Возможно, его не одобрят, но сбросить со счетов точно не смогут. И ни в какие лаборатории тебя запирать не будут. Они не станут полностью игнорировать желания одной из сторон.

- И поэтому вы с мамой решили увезти меня на полигоны, где и будете круглосуточно работать над контролем?

Минато не ответил. Слишком сомнительный план, но лучшего пока нет. Тем более, до окончания суток ещё есть время.

«И откуда ты это знаешь?» - злорадно протянул лис. Впервые с тех пор. Наруто вздрогнул, что снова не осталось незамеченным.

- Наруто, пожалуйста, - надавил отец, - мы договорились?

- Что я не раскрою рта?

- Нет, не об этом. Позволь нам с мамой решать, хорошо?

- А Итачи поедет с нами? – вырвалось непроизвольно.

- Куда?

- На полигоны. Он же должен заниматься развитием своего шарингана.

- А ты этого хочешь? – поинтересовался Минато.

- Или он в немилость впал? – Наруто полностью развернулся к отцу. – Из-за меня?

- Во-первых, никто не говорит, что Итачи подвергнется наказанию…

- То есть, ему простят? Вот так просто возьмут и простят? А если бы я все девять хвостов развернул? И тогда простили бы?

Минато ответил не сразу. Наверно, раздумывал над таким развитием событий. Наверно, переживал то, что непрерывно обдумывал Наруто и так устал от размышлений, что хотелось выть и лезть на стенку. На стенку Наруто залез, постоял там. И вниз головой постоял на потолке в надежде хоть так избавиться от тяжести. Не помогло. Только Итачи смог развеять этот непрерывный мрак на некоторое время. Но Итачи с ними не поедет.

- Наруто, - наконец произнёс Минато. – Девять хвостов – это сорванная печать. Ты ведь не станешь срывать её? – с подозрением, - чтобы мы спокойно могли избавиться от «бракованного» джинчуррики и запечатать демона в новом?

Натолкнувшись на молчание сына, Минато объяснил, почему это невозможно с точки зрения логики.

- Всё равно, в ком останется демон. Восстановится ли твоя печать, или наложат её на нового носителя. Роль джинчуррики – это всегда две жертвы: сам джинчуррики и тот, кто ставит печать. Думаешь, нам было бы не проще наложить её заново и забыть о неприятностях? Думаешь, предки не ради этого придумали запечатывать лиса в ребёнке? Они свели количество жертв к минимуму.

- Но они не предполагали, что джинчуррики ухитрится погибнуть в аварии. Наверно, никчемный я джинчуррики, если даже выжить самостоятельно не сумел.

- Может быть, сейчас ты и никчемный, - не стал спорить Минато. – Всё приходит с опытом. Или, ты думаешь, древние шиноби уже при рождении могли пускать Катон? Всё приходит упорным трудом. И к тебе придёт, если ты не сдашься.

Провоцировал. Наруто поначалу хотел возразить, заверить, что он никогда не сдастся, и понял беспочвенность этого заявления. Ни к чему оно, если папа и так прекрасно знает, на что способен его сын.

Наруто верил отцу, верил матери, верил Итачи. И в то же время знал, что они много недоговаривают. Есть ли шанс в выезде на полигоны? Возможно ли обойтись одной жертвой, которая была принесена много лет назад при рождении Наруто? В его семье рассказывали эту историю, о сомнениях вспыхнувших, когда прежний джинчуррики при смерти лежал, а Наруто только недавно родился. Потом решили следовать установленным традициям семьи. Уже позже, когда Наруто подрос, ему рассказывали, как его привезли в больницу к умирающему. Как джинчуррики посмотрел на него, потянулся за ручонкой младенца и долго мял в своей, иссушенной преклонным возрастом и неизлечимой болезнью. Только когда он осознал, что уже не сможет поддерживать себя, когда устал от борьбы, согласился на эту жертву.

- Я ведь этого ребёнка в жертву приношу, - сказал он. И это были последние слова в его жизни.

Он справился сам. Чтобы не погиб ещё один человек, несомненно, обладающий особым даром шиноби, он сам наложил печать. Его выворачивало буквально наизнанку, когда ревел пленённый лис. Когда тварь, обезумевшая от счастья при виде медленно срываемой печати, вдруг оказалась в руках бога смерти и влетела в другую клетку. Лис неистовствовал столько, сколько понадобилось Минато, чтобы воздействовать на печать Наруто чакрой. Тогда он утихомирился. И тогда родственники прежнего джинчуррики смогли отдать ему последний долг. Они сами собирали кровь из палаты, сами укладывали растерзанное тело на каталку, не повезли в морг, сразу домой забрали. Потом оплатили ремонт палаты и возместили ущерб за все разбитые приборы.

Никогда ещё сам джинчуррики не накладывал печати. Папа признался, что наготове был, сам руки вместе сложил, если понадобится немедленная страховка. Когда лис вылетел на свободу, разрывая тело своего носителя, этот миг всем бесконечным показался. Уже готовились встретить его лицом к лицу, силой брать. Уже готовились слушать о жертвах бедствия… А тут бог смерти из подпространства ухватился своей когтистой лапой за биджу, сгрёб в кулак все его хвосты и сунул под печать, сам же в ней и исчезая. И осталась только кровь на стенах и полу, растерзанный труп, кричащий младенец, окроплённый кровавым дождём.

Наруто словно вчера это пережил, словно мог быть полноценным свидетелем. Сознание лиса подсовывало жуткие подробности и заставляло воспламеняться. Знакомое чувство разливалось по телу, когда казалось, что ты можешь всё. Наруто покосился на отца и промолчал. Огонь снова начал разрастаться внутри. И рядом не оказалось шарингана, чтобы вовремя его заметить.

- Есть мнение, что джинчуррики могут вспомнить день запечатывания в подробностях, - Минато словно прочёл в его мыслях.- Особенно если сознание биджу коснулось сознания носителя.

- Они неправы, - так и не посмотрел Наруто, старался, чтобы голос его звучал ровно, как у Итачи. Всегда приходило сравнение с ним.

Минато никак не прокомментировал, не сказал, усомнился или нет. Конец пути они преодолели, думая каждый о своём. Зато на пропускном пункте, когда пропуск, стоящий на ветровом стекле автомобиля, обеспечил им безостановочный проезд, Наруто напрягся. Пытался себя в руки взять, неотрывно смотрел на ухмыляющегося биджу.

- Я показал тебе, - он поднял голову от пола, - покажу ещё раз, когда из-за тебя будет умирать невинный человек.

Он негодовал и ничего не мог поделать, пока заперт в этой клетке.

- Не напугаешь, тварь, - Наруто отвернулся от него. – Не напугаешь…

- Наруто, ты только не волнуйся, хорошо? – вмешался в их молчаливый диалог на грани сознания Минато, отстегнул ремень, щёлкнул механизмом ремня Наруто, потому что он размечтался.