Не без греха (СИ)

Все эти нелепые обострившиеся чувства ни к чему. В изменённом состоянии сознания они разве могут быть и частично правдивы?

Гашиш и впрямь попался неважный.

***

Однажды Юнги присмотрелся к Тэхёну внимательнее и пригласил его в особое местечко, рассчитывая, что тот созрел.

— Что ещё за местечко? Я там везде побывал.

Они лежали на кровати голова к голове и наблюдали за тем, как лениво вращаются лопасти вентилятора на потолке. После секса мучила жажда, и Юнги взял из холодильника по пиву, кинул Тэхёну банку.

— Вряд ли ты туда попал бы. Это закрытый клуб, веселуха происходит там только по пятничным вечерам.

— От такого заведения должны быть одни убытки.

После щелчка пена потекла Тэхёну по пальцам, Юнги покачал головой, улыбнулся неумёхе и слизал лишнее.

— Чем реже человеку давать дозу, тем больше он её хочет, разве нет? — мягко возразил он.

— Да, наверное. Не туда ли меня однажды не пустили, потребовав какую-то крутую карточку? — припомнил Тэхён, лишь единожды его вышвырнули, не приняв и толстенной пачки баксов.

— Подвал между ресторанчиком «Зеро» и пабом «Мьюз».

— Да, точно! — закивал Тэхён и поморщился. Он не особенно любил пиво и всё то горькое, что нравилось Юнги, но пил из солидарности. — Так расскажи, что там.

— Лучше по ходу дела, такое видеть надо.

— У тебя, выходит, есть карта? — Тэ придвинулся и заискивающе посмотрел. — И по какому критерию их раздают?

— Выбор тамошнего хозяина, один чёрт знает его критерии. Короче, карта, которую надо заслужить, — Юнги допил залпом и смял жестянку пальцами.

Он подсел к Тэхёну со спины и обнял. Всё же лучше там, где тепло или жарко, с человеком, телом и его сосудами-венами. Тэхён не являл собой абсолюта мечтаний, Юнги не считал его глянцевой моделью или недостижимым идеалом, он мог пренебрегать Тэхёном и его красотой, и Тэ чувствовал себя с ним на равных, всего лишь крохотной точкой, расползающейся по однотонному пульсу. А потому спокойно. Но не так, как старики, сидящие в креслах-качалках на верандах в летний вечер, а так, как двое сумасшедших, севших на краю пропасти и ждущих, пока начнётся шторм.

Раскачивало.

Всего лишь руки, сползшие с груди Тэхёна на живот. Он громко вздохнул, сжимая пронырливые пальцы Юнги.

— Что будешь делать, когда расплатишься с долгами?

Относительно него - вопрос почти риторический, а потому ответ они выдохнули синхронно.

— Ничего?

— Ничего.

Тэхён рассмеялся.

— Именно, — Юнги прижался губами к сухожилию на чужой шее, голос поплыл ниже. — Я никогда не смогу расплатиться.

— И тебя убьют.

— Тем лучше. Значит, не зря жил.

Идиот. Он не стремился, не сожалел и совсем не испытывал к себе жалости.

— Хорошо, я пойду с тобой, — Тэхён ощутил, как на копчик давит стояк, слова приходилось толкать из глотки. — Не в смысле, на тот свет, а в этот, как его там…

— Клуб «Хель», — промурлыкал Юнги. — Договорились, только сначала я хочу послушать, как ты стонешь…

Юнги обхватил его член и медленно задвигал рукой. Тэхён наркотически зависимый, когда возбуждён, он прикусил губу, уронил макушку на плечо Юнги и отчего-то улыбнулся. Им не хотелось выбираться из кровати. Она - самое безопасное место на планете, когда есть крыша над головой. Гипотетически, убить могли и Тэхёна, если бы вдруг застали их вместе. Тэхён представлял, как их пристрелят из пистолета с глушителем, и на простынях расплывутся огромные алые пятна, перекроют пятна спермы, а они останутся остывать вдвоём и, возможно, друг в друге. Полицейские и репортёры будут безмерно счастливы застать двух педиков на пороге преступности и разорвут эту новость, как гиены.

…Голова раскалывалась, Тэхён застонал на тон громче, чаще, воздушные массы разгоняемого воздуха ощутимо колыхались над кожей, зубы Юнги вкололись в шею, движения стали быстрее. Тэхён выпятил грудь, забился в оргазме и выронил недопитое пиво, то растеклось и быстро впиталось в пышные складки сбитого одеяла. Юнги ещё не кончил, и потому Тэхён знал, что ему предстоит повернуться и доделать работу ртом. Впрочем, понадобилось два-три глубоких захвата, чтобы Тэхёну простили нечаянную неуклюжесть. Он проглотил и взглянул на Юнги исподлобья, не плакал, но веки покраснели. Юнги снизошёл до него, схватив за подбородок, но не поцеловал, намагничивая дистанцию. Тэхён делал вид, что прогибался под ним, но как бы не так. Равнозначный распил на части, а никто и не вздумает свалиться замертво.

Разумеется, они просто любовники.

— И это пройдёт, — после душа сказал Тэхён вслух, наблюдая за тем, как Юнги озлобленно пихает постельное бельё в стиральную машинку.

Так прозвучал остаток от витиеватых размышлений, в какие Тэхён впадал чаще, чем в экстаз. Юнги нажал на несколько кнопок, встал с корточек и посмотрел в его сторону, в сторону застегивающихся налету пуговиц белой примятой рубашки.

— Иногда я думаю, что ты чересчур чистенький для таких, как я, Тэхён.

— Отбеленный, — поправил Тэ. — Это разные вещи.

— В любом случае, тебе лучше не задерживаться рядом со мной надолго.

Он сказал это не просто к слову, а с какой-то долей беспокойства, подозрительно отвлекаясь на зашумевший за окном двигатель какого-то соседского авто.

И Тэхёну захотелось думать, что о нём наконец-то проявляют заботу. Впрочем, откуда он мог знать, что это такое, если всё, что он знал и видел, зиждилось на дисциплине, порядках и строгих порциях показушной любви.

За свои слова Юнги не ждал объятий, но отталкивать Тэхёна не стал, закрепил руки на его талии. Слабости, подобные этой, они ненавидели. Двигатель продолжал издавать заунывные кашляющие звуки. С приближением осени всё начинало болеть.

***

Планов на каникулы Чимин не строил никогда, на фотографию зачётки, сделанную для родителей, даже не смотрел дважды, успехи не утрировал. Голова его была занята одним вопросом: что вынуждало Хосока идти и драться (за деньги?). Тяжёлые семейные обстоятельства? Скорее всего. Чимин не мог одобрить, не мог осудить. Господи, он и Хосока-то совсем не знал! И это злило его ещё больше, чем отражение в зеркале.

Отныне, чувствуя взбучку нервной системы, Чимин заставлял себя не заедать энергию, а расходовать, он надевал найковскую поношенную толстовку и шёл на пробежку, спуская пар, а ещё три раза в неделю посещал спортзал (приобрёл абонемент на родительские деньги). К слову, со старшими продолжался режим холодной войны. Чимин не собирался извиняться, накопав столько тонн обиды, сколько сумел за бессонные ночи. Он отчаянно желал отскрести себя ото дна и сделать хоть что-то полезное в жизни, кажущейся бестолковой.

И занимался с упорством, отрезая себя от соблазнов, глядя на тех, кто уже добился идеальных тел и пропорций или тех, кто старался с тем же усердием. Чимин заметил, что не он один страдает лишним весом, не одному ему, оказывается, тяжко. Немного, но это вдохновляло, позволяло расспросить о тонкостях в вопросах питания, поделиться опытом. Чимин искал новые магазины со здоровой пищей, выучился готовить в пароварке и каждый раз, когда готов был сорваться - искал зеркало, витрину или что угодно иное, в чём мог ужаснуться внешним видом. Животный голод отступал. Килограммы таяли неохотно, но Чим утешал себя тем, что результаты не придут сразу. Ни к кому не приходят. Он не сверхчеловек.

Снова мучая беговую дорожку, Чим волей-неволей вернулся к тому вечеру. Весь ужас пережитых впечатлений поблек, но осадок остался, кисловатый и сухой, словно от прожеванной грязной салфетки.

Чимин ни в коем случае не поддерживал идей о неизбежности морального разложения, но признавал, что разврат и криминал составляют базовый фундамент в любом обществе, что расфасовано на слои и законсервировано в одной банке. Если человек не пробился наверх и не смог удержаться на «своём» месте, в тот или иной момент, при трудных ли обстоятельствах или под влиянием собственного недовольства, он начинает бегать, мельтешить и волноваться, напоминая таракана, загнанного в ловушку. Не обязательно его тянут вниз, но обязательно давят сверху (или ему так кажется). Догадаться о том, где он окажется впоследствии, нетрудно.