Не без греха (СИ)

— Братик… Пожалуйста. Не надо. Они делают мне плохо, Хосок, эти твари меня сожрут! — она бредила, внезапно завизжала: — Да я лучше сдохну, чем отправлюсь туда снова! — и слёзно протянула: — Прошу-у.

Её чистые большие глаза. Дни, что он провёл с ней, ночи, которые он выплакал, обняв её и жалуясь на то, как скучает по маме… Сестра всегда успокаивала его, жалела, она работала, чтобы он мог учиться, и даже успевала помогать с уроками. Когда Хосок подрос, однажды она сказала ему (уже на волне прихода): «Мы оба отбитые, прикинь? Какая ещё семейка настолько весёлая? Папик-жмурик и безногая мама, а у нас, наверное, когда-нибудь поедет крыша!».

Без наркотиков Сонхи всегда была сильной, улыбчивой и умеющей поддержать младшего брата, именно она подсказала, что танцы - его стихия. Он мечтал быть похожим на неё.

Но не хотел увидеть, как она разлагается.

— Сонхи, я люблю тебя.

— Я тебя тоже, — она посмотрела с надеждой.

— И поэтому позвоню им.

Надежда рассыпалась. Плач навзрыд, рёв, стенания. Хосок сдержал слёзы, проговаривая в микрофон фамилию и адрес. Сонхи забилась в припадке, и Хосок зажал ей рот рукой. К моменту, когда прибывшие врачи делали ей инъекцию успокоительного, Хосока тошнило. Ему предстояло заполнить необходимые бумаги и снова взять на себя ответственность.

Он не мог выразить того, насколько устал.

Отпуск Хосок всё же взял, объяснил маме, что у Сонхи небольшой срыв и продержат её недолго. Лгал убедительно, как мог. Тем же вечером его на задний дворик работы вызвал особый гость (менеджер в трясучке передал, что Хосок может вести разговор столько, сколько потребуется).

Насторожившись, Хосок вышел. Накрапывал дождик. Перед блестящей от воды машиной стоял высокий джентльмен в тёмно-синем костюме, по обе стороны от него замерли двое телохранителей. Один из них - крупный, как Голиаф (именно он недавно угрожал Сонхи), второй выглядел стройнее и моложе - держал зонт, его Хосок прежде не встречал.

— Чон Хосок, значит, — заговорил приятный мужчина в центре.

— Д-да…? А вы кто?

— Зови меня мистер Зет, — он представился так искренне, будто это его настоящее имя, каким мама могла ласково называть его в призыве к объятиям. — Вышло кое-какое недоразумение.

У Хосока застучала челюсть. Он спал и видел, как к его глазам приближается дуло пистолета. Но мистер Зет продолжил обходительно излагать мысли:

— Мне не очень нравится, когда мои счета пустуют, Хосок. Я человек честный и здравомыслящий. Понимаю, что ты не можешь оплатить долг своей сестры так сразу. Кстати, Кён вёл себя с Сонхи неподобающим образом, и он приносит свои извинения, — Зет сурово посмотрел на него. — Да, Кён?

— Приношу свои извинения, — буркнул тот.

— Манер у этой скалы не хватает, что поделать, — пожал плечами мистер. — Короче говоря, Хосок, я хочу предложить тебе способ уладить денежный вопрос между нами быстрее и проще. Бонусом ко всему - я смогу приоткрыть тайну смерти твоего отца, тайну несчастного случая с твоей матерью.

Он незаметно достал золочёную визитку и протянул Хосоку. Тот сжал её пальцами, зрачки его сузились, он не такой уж идиот, чтобы вестись на блеф какого-то расфуфыренного авторитета.

— Вы имеете к этому отношение?

— Может да, — задумчиво произнёс Зет и игриво подмигнул, — а может и нет. В любом случае, если тебя заинтересует, свяжись со мной в ближайшие двадцать четыре часа. А если нет, Кён будет приезжать за двумя сотнями тысяч вон каждое воскресенье, и мне будет категорически всё равно, как ты их достанешь, — он аккуратно поправил Хосоку воротник и смахнул влагу с плеч. — Я знаю, где твоя мать, я знаю, где твоя сестра.

Гости тихо удалились без прощаний.

Хосок немного продрог, взглянул на заплаканную дождём визитку, на исчезающие вдали красные фары авто. Как бы он ни крутился, такой суммы каждую неделю ему ни за что не достать.

Совсем скоро он позвонил.

========== Глава 7. Консервные банки. ==========

Каникулы созданы для развлечений. Или хотя бы для отдыха. А если удаётся совместить и то, и другое, то можно смело заявить - время тратится не впустую.

Тэхён спускал деньги, кутил, встречался с Юнги, но не состоял с ним в отношениях, это здорово облегчало им жизнь: можно было спать, с кем захочется и не выносить друг другу мозги. Не пара. Если у одного нет времени даже на быстрый перепихон, второй обязательно находит альтернативу. Пожалуй, они подходили к вопросу о сексе рационально и часто замечали, что сходятся по многим вопросам вообще. Юнги шутил, что они могли бы стать братьями. Тэхёна не пугало даже это: он смог бы лечь и с родственником. Сумасшедшинка оставалась одной из его приятнейших черт, которая билась искажением в Юнги, никогда не бывшего пай-мальчиком. Их туго стягивало.

Юнги бросил одну из работ, аргументировав просто: «Гребанные ваши каникулы». Он часто созванивался с неким Намджуном и спрашивал, когда тот уже подыщет маломальски годное занятие, поскольку день уплаты долгов приближался неминуемо, а денег не хватало. Тэхён не предлагал помощь лишь потому, что Юнги запретил и пытаться.

— Я не буду доить тебя, как золотую корову. Такое не по мне, я должен чувствовать, что вкладываюсь.

— Могу платить за секс, — подмигнул Тэ.

— Ни воны от тебя не возьму, — Юнги ухватил его за воротник и сердито прошипел по слогам, — ни во-ны. Усёк?

И виной тому не гордость. Ещё один долг, ещё одна жила. Юнги попросту не потянет, если начнёт, чует, где провалится в зыбучие пески.

Тэхёну дико нравилось время, когда они гуляли только вдвоём, закидываясь дешёвыми лекарствами, а потом ловили огоньки на автостраде, бежали наперегонки по обочине моста, смеялись и держались за руки. Прочь из дому допоздна, телефон отключен, мозги выпущены на свободу. Мир становился прекрасным, нет - лучшим, он превращался в человека и обнимал, обнимал, обнимал. Вместе они выглядели уместными и нужными, не то, что остальные, скучные и забитые правилами двуногие монолиты.

Как-то они взобрались на фуру, уснувшую на автостоянке, и Юнги закурил. Искрящееся оранжевое огниво при затяжке напоминало кровь. Тэхён смотрел, приоткрыв рот, точно на седьмое чудо света.

— Держи, — Юнги закашлялся и передал бычок.

— Что это?

— Гашиш. Параша, правда. Не пробовал ни разу?

— Обижаешь.

Тэхёна разморило, он затянулся и закатил глаза. Под дурью реальность воспринималась грандиозной галлюцинацией, прогулкой по калейдоскопу и мягким коридорам. Тэхён больше не зависим от мнений и рейтингов, он эфемерный никто и мнения ему не указ.

— Так уныло, — выдохнул он и заулыбался, роняя голову на подставленное плечо.

— Что именно? — Юнги перенял бычок.

— Я не хочу жить так, как живу, но в других условиях не очень-то себя представляю.

Под фонарём скопились клубы мошкары, Тэхён видел в тех кругах маленькие волны, наплывающие друг на друга, почти Инь-Ян.

— Не, Тэхён, в других ты не протянешь долго. Поверь, я видел похожих, которые загонялись от скуки, скажем, метадоном, а потом.. — он помотал головой. — Бля, нет. Даже вспоминать не хочу. Помойные крысы и то заслуживают больше уважения, чем опустившиеся звёздочки.

— Так я, по-твоему, «звёздочка»? — Тэхёна насмешило слово, он залился беззвучным ненормальным смехом, его тут же подцепил Юнги.

Несколько минут они смеялись, как угорелые, а люди, изредка проходящие по тротуару вдали, озирались на них и прибавляли шагу. Боялись напороться на отпетых маньяков.

— Блин, сейчас так хорошо, всегда бы так… — блаженно протянул Юнги, откидывая убитый косяк.

Он повалил Тэхёна на спину, нашёл его губы и долго обсасывал язык, наслаждаясь его пальцами, ковыряющими макушку и шею.

Под ними стыл ребристый холодный металл контейнера, ниже асфальт, а свысока, за миллионы световых лет, умирали звёзды. Юнги отпускал замедленно, течение времени шло вспять. Проводя языком по шее Тэхёна, спускаясь к ключице, он уходил в прошлое, в годы, где бегал по улицам сухощавым подростком, в месяцы, где плакал и минуты, где кричал младенцем. Тэхён напоминал ему о чём-то очень важном, что Юнги упустил по невнимательности. Ладонь легла на грудь. Сердце Тэхёна колотилось быстро-быстро. Горячий, как все, как и предыдущие, кого приходилось ласкать, но его дыхание другое.