Deux Ex Machina/Slow (СИ)

– Вы найдёте меня?

– Конечно же нет, – усмехнулся Беллами. – Вам не помешает освежиться. Погуляйте пару дней.

– Могу вас за это поцеловать.

Мэттью хмыкнул, затем из динамика раздались короткие гудки. Доминик пока достал запасную пачку сигарет из внутреннего кармана его пальто, открыл её, как свою, и закурил.

Беллами наверняка бы так и оставил его, если бы на Доминике не было надето его пальто, а в руках он не держал бы его телефон. Хотелось бы думать иначе.

Комментарий к О потерях и приобретениях

я решила оставлять небольшие лирические отступления хд негласный гимн этого безобразия, конечно же, Miles away / The truth is

а за французской репчиной идите к Seth Gueko и Maître Gims. люблю этих ребят. и всех, кто это читает, тоже

чаще наслаждайтесь звуками вселенной, дети мои. мистер Беллами плохого не посоветует

========== О тайном, которое становится явным ==========

С каждым днём проживания бок о бок Доминик понимал всё больше. Он приобрёл стремление анализировать, ведь оно немало помогало ему понять мистера Беллами. Стоило бы изучить его получше, чтобы опрокинуть на спину и всё-таки вонзить в шею шип, такой же, как и все те, на которые Беллами сам его кидал. Причём, безо всякого сожаления.

Вот таким он был – за оказанную собой милость мог заставить сделать что угодно, даже Доминика, который считал, что его трудно одурачить. Когда он был не в себе, опечален чем-то или даже подавлен, сидя в своей спальне с Пусиандром в ладонях, невозможно было игнорировать его нужды. Его комфорт.

И так Доминик понял, что это Мэттью Беллами замотал его в свои паучьи сети, причём довольно крепко. Но он думал, что ему не составит большого труда их разорвать.

Хотя нельзя было отрицать, что их отношения после одной небольшой ссоры наладились. Конечно, они язвили и препирались, как и раньше, но всё это обоими расценивалось как безопасные заигрывания.

Мистер Беллами мотался по школам и писал тысячи бумажек за вечер, Доминик валялся на ковре среди своей документации и с удовольствием жевал чипсы, а в школу и на работу ездил на велосипеде. К тому же, в совпадающие (совершенно случайно, а не потому, что кто-то ухитрился) выходные, он танцевал перед мистером Беллами, если мог.

Они всё ещё спали в одной постели.

Середина марта незаметно стала приближаться к статусу «конец», и Доминик настолько влился в подвижный уклад жизни, что был даже доволен обнаружить, что приобрёл почти такую же форму, как когда занимался спортом профессионально. Мистер Беллами же выглядел куда более уставшим и бледным, чем обычно, и на всё смотрел со своим «более ущербного я ещё не видел» взглядом. Хотя видел он многое.

Добить его смог только один звонок. На который изначально ответил Доминик.

Этот номер он узнал бы и из тысячи. Это был номер Эдварда Харрисона, который скрывался от него уже два месяца.

– Эм… мистер Беллами?..

В следующий миг Доминик поверил в Сатану, который сорвал с его губ удивлённый вздох. Почему он не удержался, он не знал. Зато Эдвард тут же понял, ведь столько раз слышал эту самую реакцию собственными ушами.

И с чего бы это преподавателю и студенту быть вместе в восемь часов вечера в воскресенье?

– Здравствуй, мой дорогой, – приторно приговорил Эдвард. Доминик упрямо молчал. – Предпочитаешь прикусить язык? Правильно, это правильно. Ну как тебе глотается? Задницу не надорвал с непривычки?

А ведь Доминик и правда чувствовал пульсирующее в висках раскаяние. А ещё прожигающий в нём дыры взгляд мистера Беллами, спустившегося только что с лестницы. Он открыл рот и закрыл его обратно, впуская в голову весь тот поток, который обрушил на него Эдвард.

– Я обо всём узнал, солнце. Совсем-совсем обо всём. Даже благодарен, что всё же осведомлён. О чём? О том, например, что мой лучший лицемерный друг трахается с тем, кого я так сильно любил, – Доминик даже не сопротивлялся, когда мистер Беллами отобрал у него телефон и включил громкую связь. – Так вот знай, сволочь, я его любил. Но, как всегда это и бывает, сраным мудакам достаётся то, что им нахрен не нужно! – Эдвард повысил голос чуть ли не до крика.

Мистер Беллами вздрогнул и положил телефон на спинку дивана, разделявшую его и Доминика. Он глядел такими глазами. Этот случай был всего лишь вторым из всех тех немногих, когда эмоции можно было прочитать по его мимике. Беллами тоже был замешан в этом. Он тоже был предателем. У него тоже был выбор.

– Но ты, – Эдвард уже шипел. Доминик слышал и видел его вспыльчивым, но серьёзно злым – никогда. До того разговора. Точнее, монолога. – Ты заставил меня ненавидеть его. Знаешь ли ты, как это больно – смотреть на умирающего отца и думать в следующую секунду о том, как мои чувства предали. Вы оба! И он тоже! Что он говорил мне? Знаешь ли ты, что он мне говорил?!

Тишина была оглушающей. Только мгновенные реакции Эдварда, его вздохи, его насморк, его злое рычание, только они существовали в те минуты.

– Конечно, ты знаешь. Наверное, вы там смеётесь надо мной каждое воскресенье, как на Пасху. Конечно же, я дурак. Я дурак, Ховард? – он снова начал набирать обороты в громкости. Доминик не видел ничего. Ни мистера Беллами, ни свои подрагивающие руки, ни белые пятна бумаг, рассыпанных по ковру. – Отвечай!

Но ни один из них не ответил.

– Да, и на что я надеюсь, – в истерике хихикнул Эдвард. – Я дурак! Но знаешь что? И пусть знает он. Что я любил его по-настоящему. Я любил его так, как ты бы никогда не смог, мразь.

Доминик накрыл рот ладонью.

– Ты никогда не мог любить. Слишком большое эго, Доминик Ховард, да. Может, ему и не нужна была моя любовь. Просто почувствуй себя ничтожеством, детка. Наслаждайся. Надеюсь, он ебет тебя каждую ночь. Так, как я тебе расписывал. И передавай привет. Tschüss.

Они не знали, как долго испускал гадкие писклявые гудки телефон, прежде чем заглючить и отключиться. Доминик сел на пол рядом с диваном, впервые за всю жизнь чувствуя себя таким виноватым. В некоторых случаях, цель не оправдывала средства.

Мистер Беллами сел рядом. Обнял за плечи. Он почему-то был тёплым, только пальцы, сжавшие плечо, оставались верны себе в плане температуры.

Они просидели так ещё долго, пока за окном не зашумел ливень. Мистер Беллами вдруг вздохнул и положил прохладную ладонь на щёку Доминика. Повернул к себе лицом.

Доминик не мог избавиться от охватившего его оцепенения, даже когда Беллами начал его целовать. Поцелуй был тягучим, горьким и таким неправильным.

– Почему мы не оправдываем ожиданий? – шепнул он. В глазах его, или так только казалось, была жалость. Какое-то даже сочувствие.

Наверное, он понимал Доминика. Наверное, до него всё же дошло, чем Доминик жертвовал в непонятных самому Беллами целях. Как раз Доминику всё было понятно, и этого мистеру Беллами было достаточно, чтобы уложить его на спину, на журнальный столик, и ненадолго исчезнуть.