Табия (СИ)

— Чтобы злой волшебник Волдеморт не получил путь к бессмертию, — подсказывает Риддл. — Тогда ответь, почему ты этого так боялся?

— Потому что вы хотели убить меня, — не задумываясь, отвечает Гарри, и Риддл, к его удивлению, удовлетворённо кивает.

— Вот видишь, в первую очередь ты думал о себе.

— Мне было одиннадцать лет, я был напуган. На меня столько всего свалилось.

— Конечно. В одиннадцать лет это простительно. О чём ещё ты говорил? О некой Уизли?

— Я полез в Тайную комнату, чтобы спасти её.

— Я не имею никакого отношения к истории с этим трёклятым дневником, но если верить Северусу, ты отважно проткнул голову моей змее и чуть не погиб.

— Вот именно. Я думал не о себе, а о том, как спасти Джинни.

— Не хочу тебя разочаровывать, но подсознательно ты думал только о себе. Если бы твоя подруга погибла, ты бы винил в её смерти себя. А чувство вины — это страшная вещь. Она разъедает тебя изнутри, как кислота. Поэтому, конечно же, ты сделал всё, чтобы этого избежать. И в мотивах спасения Блэка лежит та же основа.

— А… — Гарри открывает рот, но тут же захлопывает.

— Конечно, в это трудно поверить и, тем более, трудно признать. Но если человек спасает друга, в глубине души им движет именно страх перед самоистязанием.

— А как насчёт спасения врагов?

— Я надеюсь, ты не Петтигрю имеешь в виду?

— Вообще-то, его.

— И почему же ты сохранил ему жизнь?

— Я не хотел, чтобы дорогие мне люди марали руки. Я хотел, чтобы Сириуса оправдали, а Хвост был бы доказательством того, что тот невиновен. Я, в конце концов, не хотел участвовать в убийстве.

— Мне стоит подчеркнуть, что ты трижды начал со слова «я»?

— О, ну бросьте! — раздражённо выдыхает Гарри и отворачивается.

Слова Риддла задевают его, потому что они, несомненно, не лишены смысла. Риддл молчит какое-то время и, вздохнув, спокойно продолжает:

— Гарри, как бы тебе ни хотелось это отрицать, человек по природе своей существо эгоистичное. Это заложено в его натуре, и с этим уже ничего не сделаешь. Нужно только принять это и перестать играть в благородство.

Он лишь упрямо мотает головой, и Риддл, пожав плечами, умолкает. Через несколько минут неприятной тишины Гарри не выдерживает и решает сменить тему:

— Почему вы выгнали Хвоста из поместья? Ведь на самом деле не из-за того, что он заговорил о Дамблдоре?

— Верно, — кивает Риддл.

— А почему?

— Мне казалось, ты должен понимать.

Гарри вздыхает, снова поворачивается к Риддлу и ловит его внимательный взгляд.

— Вам просто нужен был повод, чтобы его прогнать, — медленно, обдумывая каждую фразу, начинает он. — Вы не убили его, чтобы другие Пожиратели поняли, что, если они будут вам так же преданы, вы можете многое им простить. — Риддл кивает, и в его глазах появляется азартный интерес. — Но вы не хотели, чтобы он был рядом. Потому что вы не могли терпеть человека, который долгое время был свидетелем вашей слабости. И вы не хотели, чтобы его присутствие постоянно напоминало вам о ней. — Риддл снова кивает. — Вы ненавидите его… Нет, ненависть — слишком сильное чувство. Вы презираете его, несмотря на то что он для вас делал, именно за то, что он это делал.

Губы Риддла растягиваются в хищную улыбку, и он в третий раз довольно кивает.

— Молодец, Гарри. Но неужели тебе постоянно нужны мои наводящие вопросы, чтобы ответить на собственные? Ты и так всё прекрасно понимаешь, но думаешь почему-то только вслух.

— Мне показалось, или вы уже второй раз за вечер говорите мне, что я вам надоедаю?

— Определённо, ты умеешь быть назойливым. Но я, как видишь, не жалуюсь. Наоборот, мне нравится твой интерес. Я рад, если могу давать тебе пищу для размышлений. Поверь, хуже было бы, если бы ты постоянно молчал и не задавал никаких вопросов.

— А вы, полагаю, догадываетесь, почему у меня их столько накопилось, — горько роняет Гарри, снова глядя на искусственную луну.

— Да. Куда проще понять мотивы флоббер-червя, чем добиться прямого ответа от Дамблдора.

Гарри поджимает губы и досадливо качает головой. Тут позади раздаётся щелчок дверной ручки, и на балконе появляется Снейп. Увидев Гарри, он натягивает на лицо свою любимую издевательскую ухмылку.

— Мистер Поттер, не ожидал вас здесь увидеть.

— Я вас тоже, профессор Снейп, — скалится он в ответ.

— Не хотелось прерывать ваше уединение… — под насмешливым взглядом зельевара у Гарри вспыхивают щёки. Снейп серьёзнеет и обращается к Риддлу уже с совершенно другими интонациями: — Милорд, начальник финансового отдела ждёт вас внизу.

Риддл кивает и покидает балкон. Какое-то время Снейп молча прожигает Гарри странным взглядом.

— Ну что?! — наконец рявкает тот, не выдержав.

— Я смотрю, вы неплохо проводите время, мистер Поттер, — ядовито цедит Снейп.

— Да, я провожу его отлично! — язвит Гарри. — Можете передать Дамблдору, что я немного загостился.

— Я непременно передам ему, если вы настаиваете. Уверен, он за вас порадуется.

— Странно, что не радуетесь вы.

— Я радуюсь, мистер Поттер. Однако, как мне кажется, Лорд стал уделять вам чересчур много внимания.

— А вы что, ревнуете? — бездумно ляпает Гарри, продолжая нелепую пикировку. И получает ответ, от которого на несколько секунд лишается дара речи.

— О нет, что вы. Можете не опасаться соперничества. Мои отношения с Лордом носят исключительно деловой характер.

Со смачным выражением на лице пронаблюдав, как Гарри задыхается от возмущения, Снейп выходит в коридор. Когда к Гарри возвращается способность делать хоть что-то, кроме как стоять и ловить ртом воздух, как рыба, он разворачивается к парапету и со всей дури бьёт по нему кулаком.

— Тварь!

Ещё несколько минут он стоит, пытаясь успокоиться. Поведение ублюдка уже не лезет ни в какие рамки. Наконец придя в себя, Гарри бросает последний тоскливый взгляд на луну, понимая, что пора возвращаться в зал. Он минует коридор, выходит в шумный Атриум и задерживается на лестнице, чтобы отыскать в толпе Марка.

Он оглядывает скопление людей и машинально останавливает взгляд на небольшой группе, стоящей неподалёку от лестницы. Риддл и Люциус разговаривают с Министром и ещё двумя чиновниками солидного вида. Рядом маячат Эйвери с Долоховым. Гарри смотрит на них, и тут краем глаза замечает какое-то быстрое движение за их спинами.