Страх, надежда и хлебный пудинг (ЛП)

Спустя два часа мы прибыли в Зальцбург, маленький городок у подножья австрийских Альп, превращенный в туристическую ловушку. Он был прекрасен. На юге вздымались сказочно красивые горы. На севере простирались холмистые, покрытые снегом равнины. Над старым городом возвышались башни в стиле барокко и множество богато декорированных церквей. Зальцбург был приятен своей стариной и совершенно очарователен.

Первая часть экскурсии состояла из часового рассказа о местных красотах, а потом нас отпустили на три часа погулять. Было морозно, и хотя Грейс справилась с выбором одежды лучше, чем я ожидал, она явно исходила скорее из стиля, нежели из соответствия зимней погоде. И потому мы первым делом купили ей толстый свитер, шапку и варежки. Теперь, когда мы остались вдвоем, она стала оживленной и радостной. Как ребенок, изумлялась великолепию зданий и магазинным витринам, однако ни о чем личном не говорила. К концу отведенного нам свободного времени мы зашли в маленькое кафе выпить горячего шоколада.

– Так хорошо, – сказала она. – Я и не предполагала, что будет настолько приятно.

– Я тоже.

– Ни разу не ездила на такие экскурсии.

– Правда? У меня создалось впечатление, что Коул и его семья были заядлыми путешественниками.

Она сжала губы и, откинув волосы, отвернулась.

– Это было другое.

– Почему?

Она нахмурила лоб и кончиком пальца потерла губу.

– Потому что сейчас мне не стыдно признаться, что я не знала о существовании Зальцбурга, пока Коул не дал нам билеты.

– А раньше было иначе?

– С отцом Коула да. – Она повела пальцами на окно, указывая на Зальцбург и на наше присутствие в нем. – Он бы в жизни не снизошел до чего-то настолько прозаичного, как экскурсия. Для него это было бы унизительно. Он бы возил меня сам и раздражался бы из-за того, что я ничего не знаю об этих местах.

– Звучит не особенно весело.

Она улыбнулась и, отметая прошлое, махнула рукой.

– Это и не было весело. С вами намного лучше.

Мне стало так хорошо, что я решил не развивать эту тему. Мы вернулись на поезде в Мюнхен и нашли место, где можно было поужинать. Мы выпили много вина. Мы болтали о пустяках и много смеялись, и когда вернулись домой, у меня было чувство, будто я живу не своей жизнью, а чьей-то чужой. Она открыла еще одну бутылку вина и подала мне бокал. А потом села рядом со мной на диван.

Слишком близко.

– Мы делаем то, что я думаю? – спросил я.

Она улыбнулась.

– Ну, раз дети уехали…

Я хохотнул. Слишком громко. А она положила руку мне на колено и наклонилась ко мне. Она и правда была очень красивой. Ни я, ни она не были молоды. У нее были морщинки около глаз и седина в волосах, но в тот момент она казалась мне потрясающей.

– Я не занималась этим несколько лет, – призналась она.

– Я еще дольше.

– С тех пор, как ваша жена…?

Я сглотнул. И кивнул. Десять лет после того, как она умерла, и ни с кем, кроме нее, на протяжении тридцати предыдущих. Я много раз заходил на сайты знакомств для тех, кому было за пятьдесят, но так и не решился зарегистрироваться. Не из-за Кэрол – она бы не упрекнула меня после стольких-то лет одиночества, – но потому что был трусом.

Потому что мне казалось, что для романтики я слишком стар.

Грейс встала. Протянула мне руку и потянула с дивана, а потом увела в свою спальню. Там она повернулась ко мне лицом.

– Можно, мы оставим свет выключенным?

Я хотел видеть ее, но потом подумал о своем собственном стареющем теле.

– Разумеется.

– Хорошо.

Она обвила мою шею руками и подошла чуточку ближе. Внезапно реклама «виагры» по телевизору перестала казаться мне такой уж смешной.

– Надеюсь, мотор еще будет работать, – проговорил я.

Она рассмеялась. Ее голос звучал так же нервно, как мой.

– Мы его заведем.

Я, может, и был стариком, но, как выяснилось, еще не совсем одряхлевшим. Еще одним облегчением стало то, что мне не мешали воспоминания о жене. Грейс ни на вкус, ни на ощупь не походила на Кэрол. В моем сознании они были четко разделены. Позже она лежала со мной в темноте. Ее голова едва задевала мое плечо. Судя по всему, у нее не было склонности к нежностям после секса.

– Они счастливы вместе? – спросила она.

– Кто?

– Наши сыновья.

Вопрос меня удивил.

– Абсолютно. Разве вам не заметно?

Она покачала головой.

– Нет. Не особенно.

Как можно было не заметить их взаимное притяжение? Коул и Джон до сих пор часто улыбались друг другу, как влюбленные школьники. Но опять же, атмосфера была напряженной, и, конечно, Коул находился в депрессии. Он пытался скрывать ее, но безуспешно, и Джон был осведомлен о ней лучше всех.

– Им хорошо вместе, но они тяжело переносят проблемы с усыновлением. Особенно Коул.

– Почему он так сильно хочет ребенка?

Я пожал плечом и задумался.

– У него большое сердце. Он заботится обо всех, кого знает, – в той мере, в которой ему позволяют. Я думаю, он будет прекрасным родителем.

– В отличие от меня. Знаете, он был прав. Я понятия не имею, как обращаться с детьми. И никогда не имела.

– Как и все мы. Пока не оказывается, что уже слишком поздно.

Она вздохнула.

– Могу я быть откровенной?

– Вы спрашиваете об этом сейчас, когда мы оба голые? После того, что мы сделали? Надеюсь, речь не о моем выступлении.

Она рассмеялась – как я и надеялся.

– Нет. О Ники.

– О ком?

– Об отце Коула.

– О. – Меня удивило ее желание обсудить бывшего мужа. – Я не знал, что его так зовут.

Она рассмеялась.

– Ну, на самом деле, его звали немного иначе. Коул Николас Фентон Дэвенпорт Второй, если хотите знать, но он предпочитал имя Николас. Он терпеть не мог, когда его звали Ник.

– Но против Ники не возражал?

– Напротив. Это имя он ненавидел даже сильнее.

И ей, разумеется, было необходимо называть его именно так. Привык ли он, как Джон смирился с именем Джонни, или же Грейс каждый раз выводила его из себя?

– Коул редко о нем вспоминает.

– Правда? Не ожидала.

– Почему?

Она пожала плечами и в темноте повернулась ко мне.

– Простите.

– За что?

– Мне кажется, зря я упомянула его. Как-то странно сейчас о нем говорить.

– Грейс, мы не дети. Мы все понимаем, ведь так? И вы, и я были женаты…

– Да, но ваш брак был настоящим. Вы ведь любили свою жену?

– И люблю до сих пор.

– У меня с Ники такого не было.

– Никогда?

Она покачала головой. Вокруг была темнота, поэтому я не мог ее видеть, но я услышал шорох ее волос по подушке. И почувствовал движение рядом с плечом.

– Он был более чем на тридцать лет старше меня. Мне было двадцать два. Годом раньше мои родители погибли в аварии. У меня не было денег. Я работала официанткой. Мы не влюбились друг в друга. Мы заключили сделку.

Я, конечно, не был знаком с этим Николасом, но тридцатилетняя разница в возрасте напрягла меня. Вместе со словом «сделка».

– Но ведь он женился на вас, да?

– Он хотел сына. Ничего больше его не заботило. И я пообещала этого сына родить.

– А он?

– Дал слово, что меня до конца жизни будут поддерживать.

– В смысле, финансово?

– Да. Звучит ужасно, я знаю. Но у меня не было денег, а он был так добр. Он мог выбрать себе жену где угодно, но – уж не знаю, почему – выбрал меня.

– И вы родили ребенка?

– Да. Я считала, что мне повезло родить сразу мальчика. Как он и хотел. Он меня баловал, и покупал мне подарки, и давал деньги на шоппинг. Нанимал нянь, чтобы они занимались ребенком. Я думала, что мне повезло. Мне и в голову не приходило, что в жизни может быть нечто большее, понимаете? Коул был под присмотром. О нем заботились. Как мне казалось, этого было достаточно.

– Но?

– Но я была несчастна. Я думала, что когда мы поженимся, то я впишусь в его круг. Думаю, он предполагал то же самое, но этого не случилось. Я оказалась не женой, а насмешкой. Глупой и молодой. Я рот не могла открыть без того, чтобы не опозорить его.