Мы будем жить (СИ)

А вот на Зельях Сириусу Блэку не повезло. Ответив на первый вопрос и заслужив одобрительный кивок Слизнорта, он отправился к своему котлу. Задание было легким — обычный эликсир гербицида. Толстенький и круглый экзаменатор, кажется, был доволен цветом и запахом, а потом Сириус, в самом конце, добавил в котел иглы дикобраза, забыв, что перед этим нужно затушить огонь. Зелье страшно забулькало и плюнуло в воздух веером брызг. Чуть не взвыв от боли, Блэк схватился за свое лицо, чувствуя, что оно становится все больше. Нюниус злорадно ухмыльнулся. Джеймс хотел подбросить в его котел какую-нибудь дрянь, но промазал и яйца докси угодили в варево Мальсибера. В классе завоняло тухлятиной так сильно, что учеников чуть не вывернуло наизнанку. Злой как тысяча чертей Мальсибер зыркал по сторонам, но виновника так и обнаружил. В итоге Поттер, увлеченный происходящим, прозевал момент, когда его Костерост закипел и чуть не провалил экзамен. Пока он торопливо исправлял зелье, Снейп закончил свой Напиток Живой Смерти. К досаде Джеймса, экзаменаторы, сунув нос в котел Сопливуса, чуть не обделались от восторга. Они наперебой расхваливали Снейпа, сыпали комплиментами в адрес его варева, гордый Слизнорт так раздувался от самодовольства, как будто Нюнчик был его любимым сыном. Сразу после Снейпа свою работу завершила Лили. Слизнорт замаслился больше прежнего и расплылся в широкой улыбке.  — Изумительно, мисс Эванс, изумительно! — заворковал он. — Как вам удалось добиться такой консистенции? Капля лунной росы, я полагаю? Селвин! — позвал Слизнорт экзаменатора. — Вы должны обратить внимание на эту юную мисс! Она будет поступать в Академию Целительства, верно, Лили? Профессор Селвин преподает там основы зелий. Для экзамена по Защите от Темных Искусств целое крыло замка превратили в гигантский запутанный лабиринт в недрах которого прятались мракоборцы, готовые в любой момент высыпать на многострадальные головы студентов десятки проклятий. Кроме того, лабиринт кишил волшебными тварями: гриндилоу, красные колпаки, огнедышащие саламандры, жуткого вида упыри, штырехвосты и, что хуже всего, боггарты. Время от времени из глубины раздавался чей-нибудь пронзительный крик или отчаянная ругань, а потом вверх взлетал сноп красных искр — требование прекратить испытание. Редкие студенты проходили лабиринт до конца. Эван Тернер рухнул на колени, затравленно озираясь по сторонам и сжимая ледяных пальцах волшебную палочку, Марлин МакКиннон на выходе все еще сбивала огонь с рукавов мантии, Лили, до смерти напуганная боггартами, которые по очереди принимали облик всех, кого она любит, плакала и тряслась. Джеймс во всеуслышание клялся, что после прохождения лабиринта нашел у себя седой волос, а Сириус, опасливо поглядывая на директора и профессора Моррисона, сообщил, что случайно оглушил одного из мракоборцев и теперь тот не приходит в себя. После испытания жуткой нечистью, последние экзамены прошли практически незаметно. Часть студентов отправилась на Заклинания, другие на Нумерологию, третьи на Уход за Магическими Существами, Астрономию и Магловедение — выбор они сделали еще в начале года. Смолкал взволнованный гул в коридорах, пустела библиотека, учебники отправлялись на дальние полки, летели в мусорные корзины черновики и списки вопросов. В один из дней, сразу после обеда, под потолок Большого Зала со свистом взлетел огромный фейерверк, распадаясь золотыми и красными звездами. Джеймс Поттер торопливо сунул волшебную палочку под мантию, а факультетские столы взорвались ликующими криками, топотом и аплодисментами. Экзамены закончились.

3.

Уже следующим утром студенты младших курсов стали покидать школу. Школьный двор напоминал огромный муравейник — фигурки в черных форменных мантиях перемещались с места на место с удивительно скоростью. Ученики обнимались, обменивались адресами с друзьями, путали чемоданы и старались угомонить своих ухающих сов. А из окон на эту веселую суету смотрели те, кому уже совсем скоро предстояло попрощаться с Хогвартсом навсегда. На три дня семикурсники стали полноправными хозяевами замка. Опустевший и притихший, он казался еще больше и таинственнее чем прежде. Свободные от занятий, домашних заданий, даже от школьной формы, выпускники часами бродили по извилистым коридорам, переходя из крыла в крыло, из зала в зал, из внутреннего дворика к хижине Хагрида, оттуда к озеру или лесу. Хотелось запомнить, как пахнет мел, крошась о грифельную доску, как скрипят доспехи у входа в подземелье, как сквозь цветные витражи окон пробиваются солнечные лучи и как заливисто поют ранним утром птицы. Стены Хогвартса хранили тысячи воспоминаний, помнили радости и отчаяния, улыбки и слезы, противостояния и примирения, видели сотни историй великой любви и жгучей ненависти, преданной дружбы и подлых предательств, истории успехов и разочарований, веры и безверия… И, казалось, что в эти самые минуты, каждый из них уже тоже стал историей. 4. Сириус крепко обнимал Марлин за плечи. Было уже далеко за полночь, когда они, спустившись вниз по ступеням Астрономической башни, свернули к башне Гриффиндора. Возвращаться туда не хотелось, но они никак не могли друг другу в этом признаться, только замедляли шаги и выбирали самые длинные коридоры. Болтая обо всем на свете, они то громко хохотали, то начинали спорить, а в какой-то момент Марлин, сама не зная почему, бросилась бежать. Сириус, замешкавшись в первые секунды, рванул следом, стараясь поспеть за ее быстрыми ногами. Он слышал, как клацнула кабинетная дверь, а потом увидел качнувшуюся на стене тень. Марлин стояла у распахнутого окна, ее легкое светлое платье легко трогал ветер.  — Сириус, — выдохнула она, — как хорошо… Стояла дивная летняя ночь. Черничный морок обнимал холмы, тихо шелестели деревья, воздух был напоен ароматами зелени, цветов и вянущей травы, звенел от стрекотания цикад. С темного бескрайнего неба смотрели звезды, звездами было полно мерцающее вдали озеро. Лунный свет дрожал на волосах Марлин, медленно стекал по ее плечам и рукам. Сириус подошел ближе, слыша, как сбивчиво и гулко стучит сердце. Коснулся щеки девушки, а потом чуть наклонил голову и поцеловал. Неторопливо, глубоко, сладко, чувствуя, как в груди распускается что-то трепетное и горячее. Под ладонями мягко струились ее распущенные волосы, горела кожа, с едва различимым шелестом сминалась льняная юбка. В какой-то момент Сириус вдруг осознал, что вжимает пальцы в бедра Марлин, дышит в ее напряженную шею, трогает губами кожу и острые ключицы. Веки были невыносимо тяжелыми, он едва мог их поднять, чтобы взглянуть в ее лицо, прежде чем снова и снова ловить податливые губы, прижимать к себе ее всю — тонкую, трепещущую, мягкую… А ночь тянулась к их плечам и спинам, с нежностью укрывая прохладным темно-лиловым шелком, околдовывая шепотом цветущих лип. В голове стучала кровь, Сириус, почти ничего не соображая, словно он был пьян, все смелее и смелее гладил Марлин по спине, коленям, бедрам, поднимая платье выше, стараясь сообразить, как быстрее его сорвать. Ладонь Марлин пробралась под рубашку Сириуса и осторожно скользнула по животу. Стало жарко. Мышцы напряглись, Сириусу казалось, что никогда прежде он никого не хотел так сильно. Здесь. Сейчас. Немедленно. Он попытался стянуть с плеча воротник ее платья. Жалобно хрустнули нитки, крохотная круглая пуговица со стуком упала на пол. Сделав над собой невероятное усилие, Сириус чуть отодвинулся, успокаивая дыхание. И хрипло спросил то, что мучало его долгие недели:  — Что у тебя было с этим Эваном Тернером? Красные, чуть припухшие губы Марлин дрогнули в усмешке. Видимо ее позабавила ревность, скользнувшаяся в голосе Сириуса.  — Ничего.  — Правда? Она кивнула.  — Хорошо, — Сириус выдохнул, провел ладонью по волосам, отбрасывая челку. Марлин поправила одежду.  — Нам, наверное, пора?  — Да, — неохотно согласился он. — Пора… 5. Алиса и Лили сидели на краю пирса, опустив босые ноги в воду. Солнце медленно сползало за горизонт, оставляя на небе длинные красновато-оранжевые мазки. Стоял душный сладкий вечер, головки цветов поникли и чуть покачивались на легком, не приносящим прохлады ветре. На коленях Алисы лежала охапка ромашек, она мяла в пальцах непокорные стебли, переплетая их с красным клевером и зеленью. Свой первый венок она уже надела на голову Лили, которая в своем воздушном сарафане и с распущенными рыжими волосами стала походить на лесную нимфу.  — Не могу поверить, что ничего этого больше не будет, — в голосе Алисы скользнули грустные нотки. — Мы так торопились стать старше, каждый год страшно завидовали выпускникам, а сейчас, когда все действительно закончилось, мне больше всего на свете хочется остаться! — ее глаза блеснули, а потом она коснулась руки подруги. — Тебе тоже грустно? Лили заправила за ухо непокорную прядь и призналась:  — Очень… Украсив себя цветочной короной, Алиса чуть повернула голову, подставляя лицо под нежные закатные лучи. Еще совсем недавно в ее жизни все было очень просто — мама, папа, заботливые бабушки, несколько суетливых добродушных тетушек, небольшая семейная кондитерская, где она собиралась работать после школы и любящий ее Фрэнк. Будущее казалось безоблачным и счастливым, полным надежд и радости. А потом Пожиратели Смерти убили ее родителей. Дальше было страшное всепоглощающее горе, которое нужно было пережить и решение, которое она не могла не принять. Алиса Стоун — будущий мракоборец. Даже не снилось…  — В окрестностях Шеффилда снова оборотни. На границе с Францией пропала семья маглорожденных волшебников. Черная Метка в Хогсмиде. Страна задыхается от крови, а моя главная проблема — успеть подписать все свадебные приглашения, — она невесело усмехнулась. — Думаешь, что это правильно? Устраивать свадьбу, когда вокруг такое… Ласково улыбнувшись Алисе, Лили кивнула.  — Это самая правильная вещь, которую только можно себе представить. Я так рада за тебя! Голубые глаза Алисы лукаво прищурились.  — А когда ты планируешь окольцевать Поттера?  — Алиса! — покраснела Лили. — Перестань!  — Что? Они переглянулись и рассмеялись от своего звонкого, понятного только восемнадцатилетним девушкам, счастья. 6. Северус прятался за густым сиреневым кустом и тайком наблюдал за Лили и Алисой. Они о чем-то весело щебетали, но Снейп не различал их слов, только иногда до него долетали обрывки их веселого беззаботного смеха. Время от времени Лили поправляла волосы, отчего по ним разбегались сотни огненных всполохов. Сейчас Лили была так нужна ему, хотелось, чтобы она просто посидела рядом, а он мог рассказать ей все, что тяжелым грузом лежало на душе. Отца Северус ненавидел, а мать, наоборот, любил. Когда пьяный Тобиас Снейп, сквернословя и выкрикивая проклятия, громил дом, Эйлин обнимала сына и шептала, что все образуется, говорила, что есть лучший мир и что в этом мире Северус сможет занять достойное место. Эта вера помогала Северусу переносить придирки соседских мальчишек, которые вечно смеялись над его поношенной одеждой и неопрятной прической. И только это дало ему смелости впервые заговорить с Лили. Мама заслуживала лучшего мужа, Северус никогда не понимал, почему она выбрала Тобиаса, этого жалкого магла, почему терпела всего его скандалы, побои, вечное отсутствие денег… Неужели любила? Эйлин умерла от сложной магической формы туберкулеза. Когда она заболела, Тобиас запретил вызывать целителя, объявив его шарлатаном, и отвел жену к магловскому врачу. Тот выписал кучу лекарств, но их не на что было купить. Когда у Снейпа появились свои деньги, он отвел мать в Мунго, но было уже слишком поздно. Последние два месяца мама медленно умирала в больнице, ни одно, даже самое лучшее зелье, не смогло ей помочь. Порой Снейпу казалось, что мама просто отказалась бороться за жизнь. Тем временем Эванс и Стоун уже ушли с пирса и сейчас, зайдя в воду по колено, с хохотом осыпали друг друга сверкающими прохладными брызгами. Платье Лили намокло, плотно обтянуло талию и грудь, волосы потемнели и потяжелели, но какая же она красивая — взгляд не отвести! Снейп провел ладонью по горячему лицу и жадно вдохнул воздух. Последние дни, когда он может видеть ее глаза, слышать смех, голос, пытаться поймать ее случайный взгляд. Потом ему останется только жалеть о несказанных словах и мечтать о том, что никогда не сбудется. Тем временем к берегу подтянулась большая шумная компания, возглавляемая, разумеется, вездесущим Поттером. За ним шаг в шаг следовала привычная свита: самодовольный Блэк со своей новой подружкой, задумчивый Люпин, Петтигрю, чуть поодаль шли Лонгботтом, МакДональд, четыре когтевранца и два пуффендуйца. Они расстелили на траве пледы, достали из рюкзаков сэндвичи, пирожки, чипсы и бутылки со сливочным пивом. Лили устроилась рядом с Поттером, прижимаясь щекой к его плечу. На траве качнулись длинные тени, запела гитара, множество голосов слились в один. Над Хогвартсом медленно поплыла прощальная песня. Снейп подтянул колени к груди, чувствуя, как тупой иглой в сердце вошло одиночество. 7. Сириус сидел на своей постели, скрестив ноги, и смотрел на Поттера как на ненормального. Джеймс буравил друга ответным упрямым взглядом. Молчание длилось уже минуту, наконец, снова вернув себе дар речи, Блэк прямо спросил:  — Ты рехнулся? Поттер нахмурился.  — Я ее люблю.  — Нет, Сохатый, я серьезно! Может ты не той травы в Запретном Лесу наелся? Да и не все грибы одинаково полезны…  — Я ее люблю.  — Это же полная хрень!  — Я ее… Тут Сириус взорвался:  — Вот же заладил! Да люби ты ее на здоровье! Утром, в обед, вечером, ночью, где и как хочешь! Жениться-то зачем?! Нахмурив темные брови, Джеймс нервно заходил по комнате. Его глаза знакомо загорелись и засверкали, Поттер размахивал руками, сопровождая каждое свое слово эмоциональными жестами.  — Я хочу, чтобы мы не просто встречались, а жили вместе и… Сириус повалился на постель.  — Живите, кто вам мешает? Теперь настала очередь Джеймса взглянуть на него как на психа.  — Ты что… Я так не могу. Это как-то неправильно. Да родители бы меня убили! — привел Джеймс «весомый» аргумент. — Летом познакомлюсь с ее семьей…  — У ее отца разрешения попроси, — подсказал Сириус. Но Джеймс не уловил издевки.  — Думаешь нужно? — забеспокоился он. — Хорошо, я тогда… Сириус чуть не застонал. На самом деле очень хотелось высказать Поттеру в лицо все, что сейчас вертелось в голове. Например, что еще год назад у них были другие планы. Снять маленькую квартирку где-нибудь в магловском районе Лондона, пожить какое-то время ни о чем не беспокоясь, развлекаясь и отрываясь на полную катушку. Вдвоем. И никаких девчонок, кроме тех, что будут оставаться на ночь. И уж точно никаких жен! А Джеймс поступает как последний предатель!  — Только редкий придурок женится в восемнадцать лет! Это то же самое, что уйти с крутой вечеринки в самый ее разгар! Черт, Джим, мне нравится Эванс, я знал, что когда-нибудь ты напялишь смокинг и признаешься ей в вечной любви у алтаря, но не думал, что это случится так скоро! Стой, — Сириуса озарило, — Эванс что, беременна? Неожиданно перестав метаться из стороны в сторону, Джеймс сел, привычным движением растрепал волосы и выразительно покрутил пальцем у виска.  — Придурок. Сириус угрюмо замолчал.