Мы будем жить (СИ)

Не успел Люпин открыть рот, как Джеймс, глубоко вздохнув, схватил его за мантию на спине и потащил к Эмме. Люпин попытался было протестовать, но Поттер как будто этого даже не замечал. Отодвинув локтем обалдевшего от такой наглости когтевранца, Поттер широко улыбнулся Эмме, самым беспардонным образом забросил руку ей на плечо, подтолкнул к Римусу и тут же начал тараторить.

- Привет! Слушай, я тут случайно узнал, что вы поругались, вернее, немного не поняли друг друга, – поправился Джеймс, одной фразой сводя всю ссору к легкой недомолвке. – Так вот, ты не сердить на Лун… на Римуса, сердись на меня. Потому что во всем виноват я один. Просто на днях грядет грандиозное событие, и Римус обещал помочь мне его подготовить. Именно этим он будет занят в субботу. Дел вот такая куча, – развел Поттер руками. – Просто я просил Люпина никому об этом не рассказывать. Потому что это для всех тайна, – Джеймс смотрел на Уэйн такими честными-пречестными глазами, что добрые десять секунд Римус силился вспомнить, что же он должен сделать для Сохатого, пока не сообразил, что Джеймс врет. Ловко и умело. Поттер взлохматил волосы, набрасывая на лицо трогательное полудетское выражение.

Эмма поверила.

- Что же ты, Римус, – с легким укором обратилась к нему Уэйн. – Мог ведь все объяснить… – она взяла Люпина за руку.

Растерянный Римус радостно улыбался, поражаясь, как легко Джеймс все решил.

- А что за скрытность?

Снова влез Джеймс.

- На самом деле я думал, что ты знаешь…

- А должна? – удивилась Эмма.

Поттер возмутился.

- Конечно! Я родился! Только тшшш… В этом году никаких салютов в Большом Зале, никаких ночных вечеринок в Хогсмиде, только свои, понимаешь? Поэтому, сейчас же дай Непреложный Обет, что ты никому, ни единой живой душе…

Сзади к Джеймсу подошла Лили, обнимая за пояс.

- Если ты будешь так кричать, то придется приглашать весь факультет. А если вы разнесете гостиную как в том году, то выговором не отделаетесь, МакГонагалл непременно потащит вас к директору. А уж Дамблдор, будьте уверены, придумает, как вас наказать. Например, даст вам почувствовать, насколько тяжел труд домашних эльфов.

Хлопнув себя рукой по губам, Джеймс в ужасе затряс головой.

- Только не это! Ах, да, Уэйн, ты вечер среды ничем не занимай. Я тебя приглашаю. Посмотришь, как веселятся гриффиндорцы, кстати, ходят слухи, что на вашем факультете это тоже умеют делать.

- Джеймс! – возмутилась Лили.

- Молчу. И вообще уйду, только если Уэйн скажет, что больше не обижается на Люпина за то, что он отличный парень, который меня каждый раз выручает. Кстати, был один случай! – вспомнил Джеймс. – Как-то летом мы отдыхали на озере, купались, никого не трогали и тут пристал к нам один верзила, ростом метра два, стал наезжать, а Люпин ему каааак…

Подхватив Сохатого под локоть, Лили увела его к окну и обняла за шею. Выдуманная история о Римусе-грозе-хулиганов так и не прозвучала, но Эмма заинтриговано усмехнулась.

Флитвик опаздывал, и Римус, который никогда в своей жизни не прогуливал уроки без уважительной причины, понял, что не в силах больше ждать профессора ни минуты. А особенно сидеть полтора часа на лекции, старательно конспектировать, зарисовывая схемы движения палочки. Поэтому он склонился к уху Эммы, прошептал пару слов и та, даже не пытаясь протестовать, кивнула. Римус закинул на плечо сразу две сумки, и они с Эммой, смеясь, побежали, сопровождаемые чьими-то возмущениями. Они едва успели свернуть в коридор, когда заметили пыхтящего Флитвика, затем столкнулись со Слизнортом, соврали что-то невразумительное и тот, покачав головой и улыбаясь, отпустил студентов.

На улице было так тепло, что они сняли мантии, постелили их прямо на молодую сочную траву. Весна в этом году была ранней, бурной и очень теплой. Снег еще неделю назад сбежал с холмов быстрыми звонкими ручьями, оставшись лежать только в глубоких оврагах и тенистых рощах. Поляны запестрели желтыми первоцветами, смешивались с белой ветреницей, кое-где распустился гусиный лук и медуница. Запретный Лес, пока еще прозрачный и светлый глубоко дышал, тянулся к необыкновенно высокому и слепяще-синему небу.

Они сидели, закинув головы вверх, и наблюдали за легкими, похожими на птичьи перья облаками. Легкий ветер, пока еще немного зябкий, осторожно дышал на волосы и открытые шеи. Неподалеку бродила небольшая группа пятикурсников, они наклонялись к цветам и громко повторяли их названия. «Eranthis hyemalis, hepatica nobilis, galanthus nivalis», – доносилось до ушей Римуса.

- Подснежники, – улыбнулась Эмма, услышав последние слова.

- Маглы сочинили про них сказку, – Люпин перебирал ее волнистые волосы, пахнущие сладкой карамелью. – Когда мы были на первом курсе, то собирались по вечерам у камина в нашей гостиной, а Лили или Мэри читали нам магловские книжки.

Эмма легла, раскидывая руки.

- Маглы – выдумщики. Мой отец их обожает. У нас дома куча разных вещей, которые папа покупает в магловских магазинах, а потом старается понять, как именно их нужно использовать. Они с мамой вечно ругаются из-за этого хлама, а сейчас папа еще разрабатывает новый законопроект о защите родственников маглорожденных… ну… ты слышал, газеты сейчас этом еще с Рождества пишут.

Она не любила говорить об этом, потому что на Роберта Уэйна сейчас обрушился целый вал критики, ему припомнили всех маглов в родословной, отправляли пожить в магловский Лондон, в Министерство летели жалобы влиятельных и чистокровных, возмущенных подобной политикой.

Помолчав немного, Эмма заулыбалась солнечно и широко.

- У тебя хорошие друзья.

- Самые лучшие, – поправил Римус. – Только не нужно верить во все, что говорит обо мне Джеймс.

Она рассмеялась.

- Да? А я-то уже решила, что ты из тех парней, кто может уложить любого громилу одной левой.

- На этот случай у меня есть волшебная палочка, – Римус снизил голос и поцеловал ее губы.

Он осторожно провел ладонями по ее ребрам, сомкнул их на талии, как обычно неуверенно и ласково, снова опасаясь быть слишком смелым. Весеннее солнце пекло спину, весело щебетали птицы, в упоительном весеннем воздухе хотелось утонуть. Ласковые пальцы Эммы касались шеи, гладили плечи, а Люпин, даже спустя месяцы, все еще с трудом верил в происходящее. Он был влюблен, у него кружилась голова, он по-прежнему смущался и краснел в ее присутствии. Сириус, глядя на них, усмехался снисходительно, Джеймс добродушно, а Питер мягко. Люпину казалось, что еще никогда прежде ему не было так легко и так радостно, он впервые был счастлив настолько, что казался себе временами сумасшедшим.

Впрочем, тогда они все были ненормальными. Все казалось таким простым, таким легким, они могли все что угодно.

- Римус, – она заглянула ему в глаза, – если бы у тебя были проблемы, ты бы мне сказал? – короткие светло-каштановые прядки волос липли к ее щекам и губам. – Сказал бы?

По детскому поверью скрестив пальцы, Римус кивнул.

- Да. Конечно, – он крепко обнял ее, положив подбородок на макушку. – Кстати, как твой настрой перед матчем? Говорят, что у слизеринцев лучший состав за все семь лет, – шутливо погрозил Римус.

Эмма только сморщила носик. Она любила квиддич и свой факультет, поэтому тут же заявила:

- Подумаешь! У нас тоже состав отличный! А наш вратарь этим летом отобрался в Сененнские соколы, так что ни одного квоффла не пропустит!

- Ладно, – согласился Римус, – но все равно вам ничего кроме матча за третье место не светит.

Она тут же подскочила, щеки возмущенно вспыхнули.

- Это еще почему?!

Люпин повел плечом.

- Вы же потом будете с нами играть, правильно?

Скрестив руки на груди, Эмма прищурилась.

- Считаешь, что если у вас есть Поттер, то вы непобедимы? А вот и зря. Излишняя самоуверенность обычно все только портит!

Римус покачал головой.

- Только не в случае с Джеймсом! Готов поспорить на все что угодно – Кубок наш! Снова, – не удержался Римус, намекая на беспроигрышную серию последних лет.