Мы будем жить (СИ)

ся к девушке, словно огромная ленивая кошка, разве что не мурлыкает, Сириус предложил:

– Хочешь полетать? Дальше Сириус наблюдал изумительную картину: МаКкиннон растерялась. – На нем? – неуверенно переспросила девушка. – Не знаю… Насмешливо улыбнувшись, Сириус облокотился на ограду загона. – Шляпа Годрика впала в маразм. МакКиннон моментально бросилась в бой. – Это еще почему? – она скрестила руки на груди. – Прежде она отправляла на Гриффиндор только смелых, – пояснил Сириус, замечая, что МакКиннон снова заводится. – Ты назвал меня трусихой? – оскорбилась Марлин. – Меня? – Да. А как мне еще тебя называть, если ты боишься? Марлин перебила его. – Я вообще ничего и никого не боюсь! Полетели! Если, конечно, тебе самому не слабо и ты не предложил это, чтобы выпендриться, – МакКиннон застегнула мантию поплотнее. – Принести седло? – Сириус уже собрался идти в сарай. – Не нужно. – Ладно, – он еще раз поклонился гиппогрифу, и тот согнул лапы. Сириус ловко и привычно забрался на животное, подал руку Марлин, усаживая ее позади. Она положила ладони ему на пояс, немного отодвинулась, чтобы не прислоняться и приготовилась к полету. Сириус хлопнул гиппогрифа по шее, тот разбежался, расправил крылья и взмыл в угольно черное небо, стремительно набирая высоту. Марлин порывисто выдохнула куда-то Сириусу в шею, руки судорожно обвили его талию, казалось, девушка прислонилась к нему всем телом, стараясь не дрожать от ветра и страха. Блэк вспомнил, что когда сам сел на гиппогрифа первый раз, то вопил во все легкие. Сириус улыбнулся. А Марлин держится молодцом! Под ними плыла далекая темная земля: расплывчатое пятно Черного Озера, зубцы старых елей в Запретном Лесу, поблескивающие стекла теплиц, квиддичный стадион, тускло подсвеченный огнями и величественный, наполненный теплым светом замок. Гиппогриф медленно кружил над острыми шпилями, могучие крылья делали четкие взмахи, облака, плывущие над ними, казались такими низкими, что стоило протянуть ладонь и тут же ухватишься за край. Спиной Сириус чувствовал как часто и гулко колотится сердце Марлин. Их волосы трепал ветер, он же бил в лицо, забирался под воротники и тянул за полосатые гриффиндорские шарфы. Гиппогриф, повинуясь приказу Сириуса, взмыл вверх, набирая высоту, пока Хогвартс не стал далеким и маленьким. От головокружительного полета захватывало дух, хотелось раскинуть руки и закричать от восторга. Сделав еще пару кругов, гиппогриф вдруг камнем устремился вниз, желудок Сириуса сделал мощный кульбит, а затем они плавно спустились на поляну. Заклокотав, гиппогриф сунул клюв к Блэку в карман, требуя кусочек вяленого мяса в благодарность. Сириус, обхватив животное за шею, увел его в сарай, устраивая на насесте и подбросив на подстилку свежей соломы. Когда он вернулся, то Марлин все еще стояла посреди поляны. Её щеки горели жгучим румянцем, глаза восторженно сияли, она даже не пыталась пригладить растрепанные и запутанные темные пряди, окружавшие ее голову пушистой короной. – Как тебе, понравилось? – Сириус не мог отвести взгляда от ее необыкновенно красивого радостного лица. Марлин выдохнула. – Здорово! Нет, просто потрясающе! Как будто у меня тоже были крылья, – она вдруг покраснела еще больше. – Да, – едва слышно прошептал Сириус, перехватывая её замерзшие холодные ладошки. Он ласково пожал пальцы, поднес руки Марлин к своему рту и стал согревать дыханием. Она не двигалась, только, не отрываясь, смотрела на него. Медленно, как будто спрашивая разрешения, Сириус прижал ее руку к своей щеке и задержал. Марлин занервничала. – Ты же обещал, что не будешь… – осипшим голосом напомнила она. Впервые он так близко видел ее глаза: светло-серые радужки, окаймленные темным кругом, темные тяжелые ресницы, смятение и нетерпеливое волнение в самой глубине черных расширенных зрачков… – Боюсь, что не смогу сдержать слова, – изо рта вырывался пар. Сириус продолжал блуждать взглядом по лицу Марлин, прежде чем уставиться на влажные полуоткрытые губы. Выждав еще пару секунд, Сириус наклонился, прикасаясь легким скользящим поцелуем к щеке Марлин, затем еще и еще, несколько раз по скулам и линии подбородка, сначала совсем невесомо, потом крепче, пока не нашел мягкие губы, которые в этот раз были податливыми и послушными, ответили горячо, жадно, напористо… Пронизывающий ветер пробирал до костей, но Сириус не чувствовал холода, потому что по венам торопливо бежала горячая кровь, она же стучала в висках, не позволяя четко мыслить. Он обнял девушку, не прекращая целовать, просунул руки под ее мантию, погладил спину, обтянутую белой блузкой, коснулся горячей шеи ледяными пальцами, и Марлин вздрогнула, отстраняясь. – Ты вкусно пахнешь, – он уткнулся лицом в ее волосы. – И у тебя потрясающая улыбка, – он опять стал ее целовать, шепча иногда в ухо ерунду и прижимая все крепче и крепче. – Я замерзла, – Марлин дрожала. – Иди сюда – Сириус распахнул мантию, и Марлин шагнула к нему, теплому и манящему, прижалась к широкой груди, обвила шею, чувствуя, как дрожь проходит. Они целовались замерзшими губами, ежились от холодного ветра, даже не подозревая, что уже завтра юная румяная весна окончательно сокрушит зиму, зазвенев в каждом птичьем голосе, в каждом ручье, бегущем с холма, и забьется в каждом сердце. Но Сириусу сейчас было некогда думать об этом. Хотелось помнить только ее холодные пальцы, касающиеся щеки.

http://fanficmar.tumblr.com/post/101186155266/43

====== Глава сорок четвертая. Лили Эванс ======

Яркое слепящее солнце было повсюду. Казалось, что весь мир наполнен солнечным светом, словно стакан апельсиновым соком: от внутреннего дворика Хогвартса до самого края распахнутого безоблачно-синего неба. Пела капель. С крыш свисали огромные сверкающие сосульки, которые время от времени срывались с карнизов, с громким стуком разбивались о землю, разбрасывая во все стороны ледяные брызги. Повсюду таял снег, холмы, еще вчера совсем белые, потемнели, с них сбегала вода, подхватывая тонкие ветки и куски прошлогодней травы. Сладко пахло надувшимися почками, на опушке леса распушились лапы вербы, кое-где на опушках золотились кисти мимозы.

Этим утром Лили разбудил филин Джеймса, который осторожно постучал клювом в стекло. Лили подняла голову, потянулась, босиком прошлепала по полу через всю комнату, распахнула окно настежь, впуская в комнату весенние ароматы и чистый воздух. Мэри сонно пошевелилась, Алиса прикрылась ладошкой от солнечного зайчика, присевшего на ее ресницы, Марлин потянулась и, улыбнувшись, открыла глаза.

Лили погладила птицу по растрепанным перьям. Филин принес ей крошечный букетик первых подснежников, которые наверняка только сегодня утром зацвели на проталинах.

Но ветер войны приносил по утрам горький дым. Лили не помнила, когда именно это с ними случилось. Когда они успели привыкнуть жить в постоянном страхе? Статьи в «Ежедневном Пророке» становились все тревожнее. Министерство теперь даже не пыталось скрывать, что оно не так всесильно, как казалось всегда, что Тот-Кого-Нельзя-Называть с каждым днем становится опаснее, что он может добраться до любого и, даже самые влиятельные чистокровные семьи больше не в безопасности, если они, конечно, не поддерживают нового Лорда магического мира во всем. В Восточном Чешире неизвестные вот уже неделю убивали по ночам маглов, предварительно подвергая их пыточным заклинаниям, в Йоркшире горел порт Гримсби, на севере свирепствовала Драконья оспа, а Лондон лихорадило от постоянных сообщений о новых нападениях, о новых угрозах, о шпионах в Министерстве, о тайных агентах в Гринготсе… Лили так много хотела от весны. Больше всего – новой надежды. Она старалась не думать о Северусе. Даже увидев на его руке Метку, Лили не могла поверить до конца, что все происходит в реальности, а не в одном из ее кошмаров. Это ведь был тот самый Сев, с которым они говорили часами, укрывшись в тени огромной плакучей ивы. Сев, который всегда так смущенно улыбался в ответ на ее улыбку. Северус Снейп, ее лучший друг, который всегда мог ее выслушать, понять, поддержать, тот самый Северус, с которым она делилась своими мечтами о будущем, которого в детстве считала своим рыцарем… Лили никогда не нравилось увлечение Северуса Темными Искусствами, как истинная гриффиндорка, она презирала и ненавидела все, что связано с Черной Магией, и Северус скоро перестал рассказывать ей о том, какую книгу он сейчас читает, и на выдачу какого старого свитка из Запретной Секции Слизнорт подписал разрешение своему лучшему ученику. Но он читает это из любопытства и никогда не станет использовать… Лили терпеть не могла тех людей, которые ходили у Снейпа в приятелях, но ведь не мог же он не общаться с другими слизеринцами. Лили всегда находила Северусу десятки оправданий, а все ее друзья в один голос утверждали, что Снейп – не лучшая компания. Даже когда Северус увлекся Темным Лордом, Лили продолжала считать, что все это несерьезно, что Снейп достаточно умен, чтобы понимать, кем на самом деле является Тот-Кого-Нельзя-Называть. А потом, на пятом курсе, Северус оказался в числе студентов, рассылавшим маглорожденным письма с угрозами. Снейп, конечно, утверждал, что это шутка, но Лили не разговаривала с ним целую неделю. В следующий раз она случайно увидела у Снейпа брошюру, одну из тех, за распространение и хранение которых Министерство грозило серьезными проблемами. Затем Северус, сцепившись с Блэком, применил к нему заклинание, отправившее Сириуса на несколько дней в Больничное Крыло. Была еще история с Римусом Люпином, постоянные стычки с Джеймсом, а затем экзамены и памятная сцена у озера, когда чаша терпения Лили переполнилась. И теперь она узнала, что Северус Снейп – Пожиратель Смерти. Преступник. Охотник на маглорожденных. Охотник на нее. «Я люблю тебя, Лили. Люблю». Стоило ей вспомнить вечер после бала, как слезы тут же наворачивались на глаза. Глупо было надеяться, что Джеймс все так просто забудет и простит. Несколько дней от него исходил неприятный колющий холод, Лили чувствовала, что Поттер все еще злится, хотя и был с ней ласков и нежен. Если Снейпу случалось оказаться где-нибудь поблизости, то Джеймс превращался с сплошной нерв, напрягался и, казалось, был готов при малейшем поводе броситься на слизеринца с кулаками. А еще Джеймс сразу же старался обнять ее за плечи или поцеловать. Снейп бледнел и отворачивался. А Лили боялась встретиться взглядом с человеком, который много лет был самым близким другом. Но… Были ли они друзьями? Как она могла быть такой глупой, не замечая истинных чувств Северуса? Как она могла быть такой глупой, не понимая, что действительно нужна Джеймсу, что он не лжет и никогда не лгал? И как можно было не разобраться в самой себе, как можно было быть такой трусихой, чтобы бояться признаться, что Джеймс ей нравится, нравится уже давно, всегда нравился… Лили вздохнула, заточила перо и перевернула страницу учебника, старательно выписывая нужные определения. МакГонагалл обещала очередную контрольную работу, в этот раз по мортимагии, в прошлом году Лили едва вытянула на «выше ожидаемого», да и то, если бы не хорошее знание теории… Впрочем, отличной оценки удостоился только Сириус, Джеймс тогда вывел МакГонагалл из себя, когда попытался превратить Мальсибера в ночной горшок. Рассвирепев, декан выставила Поттера с урока, влепив в журнал жирного тролля. Впрочем, Джеймс не особо расстроился… Еще и сочинение для Флитвика… Кроме того до понедельника нужно окончательно определиться с перечнем экзаменов… Лили потерла затекшую шею. Уже больше четырех часов она сидела в библиотеке, склонившись над книгами. Выходные, посвященные урокам, были платой за те беззаботные вечера, которые Лили проводила с Джеймсом, оставив скучать на столе учебники. Неподалеку, склонившись над одной огромной книгой, сидели Римус и Эмма, они шепотом спорили из-за формулы, Люпин не выдержал, сорвался с места и направился к стеллажам за справочниками.