Мы будем жить (СИ)

Люпин усмехнулся. Если Поттер шутит, то это еще один верный признак хорошего настроения. О Джеймсе беспокоились все, начиная от учителей и заканчивая Почти Безголовым Ником, который парил над гриффиндорцами, высматривая лохматую макушку. Все привыкли видеть Джеймса в центре ликующей толпы с трепещущим снитчем в кулаке, ему доставался первый тост на любой вечеринке, он мог рассмешить даже мертвого, первым спешил на помощь тем, кто, казалось, уже совсем отчаялся. Римус всегда считал, что именно последнее качество отличало гриффиндорцев от других, а вовсе не знаменитая безрассудная храбрость, любопытство и неугомонность. – «Маленький принц», – прочитал Лунатик на обложке, удивленно поднял брови и посмотрел на Сохатого. – Никогда бы не подумал, что ты увлекаешься магловской литературой. – Лили дала почитать, – Джеймс захлопнул книгу. – Сказала, что здесь можно найти ответы на все вопросы. Может быть, поэтому Эванс такая умная? – Поттер потянулся. – А с твоим лицом что? Слизня проглотил или Нюниуса в коридоре встретил? – Что ты думаешь насчет этого бала в честь дня рождения Кандиды Когтевран? Бал был идеей Дамблдора. Директор решил, что в связи с происходящим за стенами Хогвартса необходимо дать ученикам небольшую разрядку. Стычки Гриффиндора и Слизерина стали ежедневными, пару раз в неделю учителям приходилось разнимать дуэлянтов, а уж сколько словесных перепалок случалось на уроках – не сосчитать! Когтевранцы, разделившиеся на защитников маглорожденных и их противников, вели холодную войну между собой, огрызались на учителей и ходили по замку с мрачными лицами. Даже мирные и добродушные пуффендуйцы волновались, ссорились и, что еще удивительнее, порой умудрялись оказываться в центре разборок. Но после того, как Дамблдор за завтраком объявил о скором празднике, все резко изменилось. Удивительно, но теперь всех старшекурсников стали волновать только те, кого они собираются пригласить на бал. Девчонки собирались в стайки, хихикали, улыбались, каждое утро делали красивые прически, красили ресницы, парни, проходя по коридору, расправляли плечи, а на Хогвартс обрушилась любовная лихорадка. – Думаю, что это отличная идея! Дамблдор – отличный старик, зрит в корень, – Джеймс усмехнулся. – Давно пора встряхнуть Хогвартс! Пока мы не перебили друг друга. Но я, наверное, не пойду, – Джеймс запустил пальцы в волосы. – Сам понимаешь, мне сейчас не до танцев. А вот Лили наверняка хотела бы. Ей необходимо немного развеяться и отвлечься от моих проблем.

- Я тоже пока не решил, – Римус сел на кровать.

– Не решил? – возмутился Джеймс. – А как же Уэйн? Я съем свои носки, если она не ждет твоего приглашения! Или ты решил ее продинамить? Даже не пытайся присвоить себе лавры Бродяги, это он разбивает девчонкам сердца, составить ему конкуренцию вряд ли выйдет... Люпин внимательно посмотрел на Сохатого, вздохнул и покачал головой.

- Ты не понимаешь…

– Отлично понимаю, – сердито отрезал Джеймс. – Только не заводи старую песню, что пушистый хвост помешает тебе вальсировать, а зубы чешутся как только ты приближаешься к Уэйн. Не будь же идиотом! Я знаю тебя семь лет и пока не стал завтраком. Девушки любят решительных, – наставительно вещал Джеймс. – Будешь сопли жевать – она начнет смотреть на кого-нибудь другого, – пригрозил Поттер. – В чем дело? Ты можешь нормально объяснить? – Думаешь, я имею право скрывать от нее, кто я на самом деле? – Римус разозлился на себя. Нашел кому плакаться в жилетку! Джеймсу бы со своими бедами разобраться. Джеймс соскочил с подоконника, складывая руки на груди. – Сколько можно! Хватит нести бред! С чего ты взял, что тебе нужно отгораживаться от людей. Твоим родителям, мне, Бродяге, Хвосту, Лили – наплевать на твою повышенную лохматость! – Вы – другое дело. – Значит, дружить с оборотнем можно, а влюбляться в оборотня нельзя? – Джеймс стал мерить комнату шагами. – Ты каждый день придумываешь что-то новое! Однажды я тебе все-таки врежу! Вовсе не обязательно перед ней исповедоваться. Не выдержав, Римус перебил Сохатого:

- Что мне ответить, когда Эмма спросит, где я пропадаю каждый месяц? Втирать очередную историю о лежащей при смерти тетушке? Или придумывать другую сказочку? Я ненавижу обманывать людей! Особенно самых близких. Ты бы смог постоянно лгать в лицо Лили? – нервно бросил Люпин.

Джеймс перестал ходить из стороны в сторону. Помолчал несколько секунд и кивнул. – Ладно, может, в чем-то ты и прав... Римус, а если сказать Эмме правду… не смотри так на меня! Я же не говорю, что сегодня, попозже, когда разберешься окончательно, что она за человека и что ты к ней чувствуешь. Римус потер виски. У ее губ был вкус пьяной вишни. Римус уже успел привыкнуть к ее рукам, робким поцелуям, к тому, как она обнимает его при встрече, смущенно краснея, если кто-нибудь в этот момент проходит мимо. Эмма скручивала волосы в лохматый пучок, а отдельные короткие пряди закручивались кольцами на висках и на шее. Она любила лимонные леденцы, с хрустом раскусывала их, а их обертки забывала между книжных страниц. – Кто захочет быть рядом с оборотнем? Узнав все, она меня возненавидит, – Лунатик сцепил пальцы в замок. – А если нет? Ты должен рискнуть, если все серьезно… – Я и так очень часто рискую.

Снова повисла тишина. Джеймс сел рядом, опуская руку Люпину на плечо.

- Я не знаю, что посоветовать, Лунатик, – Джеймс посмотрел ему в глаза. – Как же все сложно в последнее время… Давай не будем вешать нос. Мой папа говорил, что нужно вопреки всему верить в лучшее и, не смотря ни на что, стараться быть счастливым. Знаешь, что мы сейчас сделаем? Причешемся, наденем свежие рубашки, пойдем к нашим девушкам и пригласим их на бал. После похорон родителей мне казалось, что у меня больше вообще ничего не осталось, вся моя жизнь в один миг перевернулась, я понятия не имел, что мне делать раньше, как я смогу вернуться в Годрикову Лощину зная, что меня там никто не встретит. Даже жить дальше не хотелось… А потом я вдруг понял, что у меня есть ты, Сириус, Пит – мои лучшие друзья, мои самые родные люди. У меня есть Лили, я ее очень сильно люблю, а самое замечательное, что она любит меня, – Джеймс, не удержавшись, улыбнулся. – Поэтому я не имею права опускать руки. Ради вас. И ради себя тоже, конечно. Ведь впереди целая вечность, нельзя же мне до конца своих дней изображать унылое привидение.

Джеймс Поттер жил легко, свободно и счастливо. Так вышло, что ему вообще не нужно было о чем-то задумываться. У Джеймса Поттера были заботливые, понимающие и любящие родители. Он понятия не имел каково это, когда твоя собственная мать отвешивает тебе тяжелую пощечину, когда ты вынужден жить в чужом доме, пусть даже это дом лучшего друга. Поттеры могли себе позволить летний домик на берегу теплого моря, парусную лодку, лучшие места на квиддичном матче и практически любой подарок, который Джеймс хотел получить на Рождество или день рождения. Джеймсу ничего не стоило заплатить за всю компанию в пабе, сделать крупную ставку или сунуть золотой хорошенькой официантке. Поттер злился на Питера, у которого часто не выходили заклинания – Джеймсу сложно было понять, что не все такие талантливые и ловкие как он. Джеймс привык купаться в лучах квиддичной славы, получать похвалы от учителей и принимать восхищения однокурсников. Джеймс яростно защищал маглорожденных, но откуда ему было знать, что именно чувствует Лили, когда ей в спину презрительно шипят: «Паршивая грязнокровка». Окруженный любовью и заботой, Джеймс так мало страдал в своей жизни, что теперь судьба, словно решив с лихвой отыграться, отобрала самых любимых людей. Сейчас стыдно в этом признаться, но Римус всегда считал Джеймса большим ребенком, который при первых серьезных трудностях свернется клубком и будет ждать помощи. Но тут неожиданно раскрылась та черта характера Сохатого, о которой они прежде даже не подозревали – удивительная стойкость и внутренняя сила.

Римус плохо знал старших Поттеров. В отличие от Бродяги, он редко бывал дома у Джеймса, предпочитая проводить каникулы со своими мамой и папой. Но когда Люпин все-таки приезжал в Годрикову Лощину, его всегда принимали с теплотой, а миссис Поттер всегда взволновано спрашивала, почему он такой бледный, даже предлагала услуги семейного целителя. Когда отец Люпина потерял работу (там узнали, что Римус оборотень), Джеймс, не смотря на протесты друга, попросил своего отца помочь и тот не только порекомендовал мистера Люпина на отличное место, но и дал денег на первое время, наотрез отказавшись принять их обратно через пару месяцев. Поэтому Римус всегда вспоминал о родителях Джеймса только хорошее, ему было за что их благодарить. Пока Джеймса спасала Лили, Римус прилагал невероятные усилия, чтобы помочь удержаться на плаву Сириусу. Он, любивший мистера и миссис Поттер не меньше чем их родной сын, тяжело переживал эту трагедию, как и Джеймс, избегал людей, угрожающе смотрел на любого, кто пытался с ним заговорить. Римус с трудом пробивался через толстую стену, которую Сириус обычно выстраивал вокруг себя, переживая очередные сложности глубоко внутри. Поттер стоял рядом, немного похудевший, высокий, в мятой рубашке, в галстуке, привычно сбитом на бок, и смотрел на Люпина твердым, решительным взглядом. Поддавшись неожиданному приливу чувств, Римус крепко и коротко обхватил Сохатого за плечи.