Подкаменный змей (СИ)

Она и держалась: стояла у оконечности мыса, где сливались в один два стремительных потока. Один поток – чистый, прозрачный - отливал под солнцем синевой с зеленью, отражая июльское небо и заросли многочисленных островов, другой же был бурный, мутно-серый. Сливаясь, они долго не смешивали свои струи – так и неслись дальше рядом, но не вместе. Зрелище было редкостное.

Анне подумалось, что они со Штольманом похожи на два этих потока: давно уже единое целое, но каждый продолжает оставаться собой. И, пожалуй, о появлении мальчика Якову лучше не сообщать. Может, и не станет смеяться, но в досаде поморщится, не в силах дать всему разумное объяснение. Это хорошо, что сейчас мужа нет рядом – пошёл на пристань узнавать про пароход.

«Кто ты?» - снова спросила Анна у мальчика.

Сама того не замечая, она двинулась за духом и ступила на причал, куда он манил её.

«Что с тобой случилось?»

«Я умер» - без особого сожаления ответил мальчик. – «И мамка скоро умрёт. И тятька тоже».

Души людей, умерших от естественных причин, к Анне обычно не обращались. Во всяком случае, она не могла такого припомнить. Только убиенные – точно знали в ней подругу следователя.

«Тебя кто-то убил?» - спросила Анна, чтобы удостовериться.

«Да. Змей».

«Как тебя зовут?»

«Евсейка».

«А кто такой Змей?»

Но призрак истаял без ответа, Анна же вдруг оказалась в четырёх шагах от галдящих мужиков и совершенно отчётливо расслышала слова: «Змеиная хворь уже до Утихи доползла». Внезапная дрожь пробрала молодую женщину, несмотря на полуденный зной.

Она сделала ещё шаг по направлению к шумной толпе, но чьи-то крепкие руки поймали её за талию. Анна улыбнулась. Напугать её не удастся! От мужчины, схватившего её в объятия, пахло не водкой, а одеколоном. Очень знакомым одеколоном.

- Яков Платонович, - одними губами сказала она. – Не шалите на людях!

Как ни тихо было сделано внушение, его услышали. Железное кольцо рук разжалось, Анна смогла повернуться, чтобы увидеть его улыбку. Такой улыбки она почти не видела у него в Затонске. Почему-то там он редко улыбался так широко и непосредственно, как мальчишка, и впрямь становясь лет на десять моложе.

- Куда вы, Анна Викторовна? – также тихо спросил муж.

- Туда, - она неопределённо махнула рукой. – Там мальчик.

- Какой мальчик?

- Не знаю. Дух.

Штольман только вздохнул:

- Ох, эти мне ваши духи, Анна Викторовна!

Это стало у них чем-то вроде семейной шутки, хотя духи её давно уже не беспокоили. Но Яков при случае непременно подтрунивал над ней, пользуясь тем, что она больше не обижается. Анна позволяла ему это, а сама любовалась его улыбкой, саркастическими складками у рта, лучиками у глаз, насмешливо вздёрнутой левой бровью. Ваня Шумский в восемь лет вел себя ровно так же: боялся приблизиться и робел, но при случае дёргал за косичку – для того, чтобы Аня его заметила. Не напомнила она это лейб-гвардейскому поручику, когда они встречались в прошлом году. Видимо, потому что теперь за косичку её дергал другой. И она на этого другого в ту пору очень злилась. До поручика ли было?

Интересно, а он понимает, чем это, собственно, занимается?

Анна по-хозяйски огладила лацканы серого сюртука.

«Мой Штольман!»

- Дальше в верховья – только на этом, - муж кивнул в сторону буксира, который, чадя на всю акваторию, подталкивал к пристани обычную рудовозную баржу, кое-как оборудованную для перевозки людей. – Другого транспорта нет.

- Идём! – она требовательно вцепилась в его руку.

- Ты хочешь ехать на ней?

- Я хочу понять, что с этим мальчиком.

Они были уже так близко к людям, что их разговор могли услышать, и Штольман тут же превратился в немца:

- Meine Liebe Анхен, сейчас не то место и не то время.

Анна мимолётно удивилась метаморфозе, потом заметила на причале урядника. Может, инсценировка с трупом француза возымела эффект, и надворного советника Штольмана нигде не искали, но рисковать не годилось. Поэтому вблизи от представителей власти Яков всегда изображал иностранца. Главное, чтобы аттракцион был кратковременный. Налететь с надменным видом, сказать несколько фраз по-немецки, надавить на уязвимые места тонкой чиновничьей души, которые сыщик знал в совершенстве. Таким манером Штольман добыл им в Омске подорожную аж до самой приграничной Бухтармы. Не то чтобы Бухтарма совсем на краю Империи стояла, но дальше до самого Китая русских крепостей не было. Там они и собирались пересечь границу.

Это хорошо, что урядник рядом – спорить Штольману будет не с руки!

Всё она рассчитала верно – муж вздохнул, поцеловал ручку и покорился. Потом выступил вперёд, обозначая себя. Анна против воли поёжилась. Вот на что она его сейчас толкает?

Даром притворства природа обделила Якова Платоныча начисто. Недаром он всегда Коробейникова посылал, когда требовалось где-то последить, оставаясь неузнанным. У Штольмана всегда на лице были написаны и дворянское его происхождение, и профессия сыщика. На нём вообще много чего было написано, особенно когда дело касалось Анны. Роль заграничного гостя ему удавалась лишь до поры, пока он не начинал говорить по-русски. Если бы Анна владела немецким, им проще было бы. Но в совершенстве зная английский, по-немецки она не знала ни слова. В общем, чтобы скрывать безупречный столичный выговор, Якову лучше было молчать.

Так что она поспешила вступить в разговор сама:

- А что не так с этим Подкаменным Змеем?

Урядник досадливо поморщился, не хуже Штольмана в былые времена. Ответил же небольшого роста человек в потёртом учительском вицмундире:

- Это крайне интересная история! Вы едете? – он торопливо кивнул в сторону баржи.

- Ja, - флегматично ответил Штольман.

- О, я тоже! – человечек застенчиво захлопал маленькими, близко посаженными глазками. – Давайте же погрузимся, и я вам всё расскажу.

Анна с опаской поглядела на баржу, накрытую навесом, наверняка, продуваемым всеми ветрами. Под этим навесом уже расположились мастеровые. Но любопытство было сильнее. Она неуверенно двинулась к мосткам.

- О, нет! – остановил её господин Кричевский. – Для людей из общества у капитана есть небольшое помещение на буксире. – он понизил голос до шёпота. – Правда, придётся терпеть рядом полицейского.

Фрау Штольман не удержалась и бросила насмешливый взгляд на мужа. Лицо у него было непроницаемое, но глаза тоже посмеивались. Оставалось надеяться, что он не станет учить здешнего урядника тонкостям профессии. Затонский участок с его появлением воистину преобразился, но этот потеющий детина с брыластым лицом может оказаться крепким орешком даже для Якова Платоныча.

Помещение на буксире оказалось таким, что слово «небольшое» выглядело сильным преувеличением. К счастью, урядник Егорьев, видимо, не переносил их нового попутчика, и тут же после отплытия удалился к капитану – своему давнему знакомцу. Штольманы и Кричевский остались наедине в каюте с одним небольшим столом и четырьмя койками, причём две из них были навесные.

Кричевский Анне неожиданно понравился, несмотря на несколько суетливые манеры. В часто помаргивающих подслеповатых глазках, бровях домиком, мясистых складках лица и длинном носе уточкой было что-то очёнь уютное и домашнее. Говорил он торопливо, мягко, едва заметно пришепётывая - и это тоже было очень мило. Главное же – он относился к ним с полнейшим доверием. Был он явно старше Штольмана, но во всём его облике сквозило что-то неуловимо детское.

И он собирался рассказать ей сказку.

Впрочем, начал он совсем не о том:

- А вы тоже интересуетесь этнографией?

Штольман ограничился неизменным:

- Ja.

Анна только кивнула. Что такое этнография, она представляла смутно. Её интересовало, что случилось с мальчиком.

Андрей Дмитриевич вздохнул с лёгким оттенком иронии: