Разорвать порочный круг (СИ)

Санса приподняла голову с его плеча, медленно разорвала объятия и, поглаживая по руке, проговорила:

— Ты, наверное, устал. Давай ляжем, поспим, — она нежно провела ладонью по его щеке и, задержавшись ею на скуле, продолжила. — Нам надо отдохнуть.

— Да, — прошептал Рамси, подаваясь к Волчице и заключая ее в свои объятия. Он прижался щекой к ее виску, посидел так некоторое время, крепко держа ее в своих руках и чувствуя, как она тоже обнимала его, а затем одновременно с ней отсел назад.

Окинув внимательным взглядом жену, Болтон посмотрел на постель и аккуратно забрался под одеяло, оберегая вопящую от боли ногу, на которую до этого мига он не обращал никакого внимания. В это время Волчица затушила свечу и подползла обратно к нему.

Сперва неуверенно Рамси приобнял жену за талию, не зная, понравится ли ей это. Однако Старк сама придвинулась вплотную к нему и уткнулась лицом в грудь. Он видел, как Санса возвела к нему глаза, что слегка поблескивали в темноте, и прижал ее сильнее к себе. Эта близость несла с собой умиротворение и надежду, что все будет хорошо, что больше не будет ночей, наполненных той болью. Хотелось верить, что не покидающее тело беспокойство скоро пройдет.

*****

Короткий неглубокий сон быстро отступал, обнажая внешнему миру беззащитную перед ним душу. Не открылись еще глаза, как в груди все сдавило от мучительной боли, которая, похороненная глубоко внутри, теперь вырвалась наружу. Лежать в постели было невыносимо, хотелось подорваться скорее с места и бежать, куда глаза глядят, только бы уйти от осознания своего несчастья.

Привстав на локте и окинув кровать взором, Санса быстро глянула на спящего мужа и тут же отвела взгляд в сторону, не находя в себе сил посмотреть на него. От одной мысли о Рамси на душе усиливалась тяжесть и захотелось убежать отсюда еще быстрее. Волчице нужно было спрятаться ото всех и побыть наедине с самой собой, и она бесшумно выбралась из-под одеяла, оглянулась назад, чтобы убедиться, что не разбудила Рамси, и, набросив на плечи плащ, тихо покинула покои.

В доме стояла кромешная темнота, в которой приходилось ориентироваться на ощупь и осторожно проводя перед собой ногой по полу. Стоявшая здесь тишина давила на без того находящиеся на взводе нервы и будто бы обращалась к Сансе, шепча равнодушным голосом: «Их больше нет». Каждый вдох сопровождался желанием заплакать и все больше раздувающимся комом боли внутри. Этот ком давил на грудь, давил в голове, давил на глаза, чтобы ты выпустили наконец наружу слезы.

Она сопротивлялась, откладывала горе на потом, стесняясь показать, что чувствовала, в доме, где ее могли услышать Рамси или Гильда. Она потерпит еще чуть-чуть и в конце концов доберется до двора, где сможет укрыться в хлеве или амбаре и где никто не сможет услышать ее или увидеть.

На улице было морозно и едва-едва начинался рассвет, о скором наступлении которого говорило небо, сменившее цвет угольной смолы на темно-синий. Здесь, как и в доме, стояла тишина, и глаза дочери Старка увлажнились слезами, не дотерпевшими до хлева.

Ускорив шаг и практически вбежав в сарай, Санса с порога издала громкий всхлип и дала волю своим эмоциям. Слезы градом посыпались из глаз, а в груди взвинтилась боль и взорвалась в голове чередой воспоминаний и все новыми приступами боли.

Их больше нет, она больше никогда не увидит их. Больше никогда не сможет их обнять, не услышит их голосов, никогда более не ощутит маминых ласковых рук на своей голове. Их больше нет. Она больше никогда не услышит от них слов поддержки, больше никогда не сможет обратиться к ним. Больше никогда не увидит их улыбок и не увидит их улыбающимися. Больше никогда не увидит их вместе.

У нее нет больше родителей!

На лице не осталось ни сантиметра, не покрытого горячими, щиплющими кожу слезами. От частых всхлипов в легких не хватало воздуха, отчего становилось еще больнее и истошнее. Санса схватилась руками за лицо, прикрыла ими рот, хоть как-то пытаясь справиться со своим горем и успокоить саму себя. Она проходила, ничего не видя и не замечая, несколько шагов, замирала на месте, вновь исходилась в новом приступе плача и, когда тот начинал идти на спад, вновь бездумно шагала, стараясь найти себе опору.

Их больше нет. Она больше никогда не ощутит тепло семьи. Она больше никогда не пройдет в солнечный день с мамой по двору Винтерфелла. Больше никогда не увидит одобрения на лице отца, больше никогда не увидит его во главе стола. Их больше нет. Больше никогда она не увидит Робба и не сможет с ним заговорить. Больше никогда не увидит его смеющимся или дерущимся на мечах.

Слезы все текли по щекам, и, казалось, им не было конца, а боль внутри набирала силу, менялась, превращаясь из ударов молота по сердцу в жгущую, режущую по всей длине груди боль…

Их больше нет. У нее нет больше семьи, нет дома, ей некуда пойти. Она осталась одна, и ничто не сможет унять эту боль утраты и одиночества.

Она безостановочно металась по хлеву, нигде не находя себе места и пытаясь сбежать от преследующих ее повсюду мучений. Внутри жгло, резало, вопило, а эти бестолковые животные пялились на нее своими глупыми, безразличными глазами! Да чтоб их!..

Места и воздуха в хлеве стало катастрофично не хватать, боль и злоба гнали Сансу прочь отсюда, и она кинулась на улицу, пробуя найти освобождения там. Не обращая никакого внимания на свое окружение, она зашагала к небольшому скоплению деревьев, где можно было бы укрыться от посторонних глаз. Из груди вырывались все новые всхлипы, дыхание то и дело сводило судорогой, а тело уже начало порядком уставать от пришедшихся на его долю страданий.

Достигнув деревьев, Старк ухватилась за ствол одного из них, повисла на нем и стала доплакивать последние слезы. Она устала, она так больше не могла, не знала, как жить с этим дальше. Могли ли вообще когда-нибудь пройти эта боль?..

На душе было тяжело и неспокойно, эти чувства мешали жить, их хотелось сбросить с себя, найти что-то, чем бы можно было отвлечь себя от гнетущего осознания. Утирая рукавом слезы с лица, Волчица чувствовала, что хотела вернуться обратно к Болтону и побыть поблизости от него.Там ей будет легче… и Рамси нуждался в ней, а она не могла ему отказать, не желала приносить себе еще больше боли. Она надеялась, что сможет найти успокоение в близости с ним и сможет сосредоточиться на сегодняшнем дне, в который уйдет с головой, и будет отгонять одиночество нахождением рядом с мужем. Может, со временем эта боль пройдет и забудется.

Сделав глубокий вдох и загоняя мучившую ее боль поглубже, Санса выждала несколько минут, а затем пошла обратно к дому, ускоряясь с каждым шагом и торопясь как можно скорее оказаться в ее с мужем комнате. Кто знает, может ей еще удастся поспать после очередной бессонной ночи.

И зря она злилась на тех свиней и козу…

Комментарий к Иллюзия жизни

В моменте, где Рамси последовательно проходит стадии “Я никому не нужен”, “Ты никому не нужен”, последний этап, которого он почти достиг, был бы: “Я не существую”.

На первой стадии он лишился единственных людей, к которым он только сейчас осознал свои чувства, и только возникший вокруг него мир исчез. Он диссоциирует себя с людьми.

На второй стадии Рамси начинает отрицать свое Я, он не видит, зачем и как жить. Он начинает диссоциировать сам с собой.

На третьей же стадии пошла бы диссоциация с миром: если никого нет и моего Я нет, то и меня в принципе нет. На этом месте у Болтона должны были бы отключиться от эмоциональной боли все чувства, а рассудок бы передал ему “привет” и дал новый виток социопатии. Рамси мог бы влететь на эту стадию, если бы Санса просто воззвала к нему, а не обратилась к нему по имени и не произнесла бы “Я рядом”, подчеркнув тем самым (а) свое существование для Рамси, (б) существование самого Рамси и (в) развеяла его главный страх - что в самый трудный момент никого не окажется рядом.

О многих других вещах, требующих объяснения, я напишу отдельно в следующей главе.