We began it all (СИ)

Однако пусть всё это и было необходимо, как единственный источник жизненных ресурсов, Норман всегда интуитивно осознавал со всей ясностью, что для них обоих есть всё-таки черта, которую они ни за какие сокровища мира не переступят.

Дело не в каких-то общественных табу.

Норма, поймите, была столь сурово вышколена жизнью, что для неё подобный вид отношений с человеком, которого она любила больше всего на свете, не представлялся сколько-нибудь правильным; она была элементарно не готова смешивать. Что до Нормана, сколь бы заманчиво ни выглядела временами мысль о такой близости, сколь бы ни приятно было время от времени заигрывать с мыслью о том, как бы они это делали и что при этом чувствовали бы, всего этого потенциального удовольствия было никогда не достаточно, чтобы пересилить его основную нужду, преобладающую над остальными. Мама была НУЖНА ему как воздух, а секс же, самоочевидно, принёс ей больше вреда, чем пользы, и быть в числе тех, кто убивал Норму десятилетиями, он не желал.

Так что. Их текущие отношения устраивали его полностью.

…И то, что, судя по косвенным уликам, устроил Дилан предсказуемые двадцать недель назад, ха, это лишь доказывало лишний раз, тактика которого из братьев была выигрышной.

хХхХх

Норман лично запускает растерянного и сердитого Дилана, который перепрыгивает с ноги на ногу, кутаясь в свою куртку для крутых парней, не предназначенную, однако, для проведения ночи на морозе.

- Какого чёрта вы заперли двери? – спрашивает он, моментально пролетая мимо Нормана внутрь, чтобы скорее попасть в тепло. – Мы же никогда не запираемся, я и не брал свой комплект ключей, телефон тоже оставил дома, идиот, продрог до костей!

- Ты… – Норман идёт за братом на кухню, где тот моментально ставит греться чайник, а затем отворачивает кран с горячей водой над мойкой и, как ребёнок после зимней прогулки, не долго думая подставляет замёрзшие ладони под струю. – Ты всю ночь простоял на крыльце?

Дилан отворачивается, будто смущённый собственным возможным ответом, и просто пожимает плечами. Норман не перечисляет ему варианты того, где можно было бы провести ночь без необходимости караулить входную дверь по декабрьским холодам. Норман вглядывается в спину брата и любопытствует снова:

- Почему ты хотя бы не постучал?

- Я стучал, – спорит Дилан без жара, всё ещё не оборачиваясь. – Но никто не вышел, и я решил, значит, вы уже легли, и я не стал привлекать к себе ещё внимания, чтобы не разбудить… вас. Ты же всё равно запустил меня сейчас, так что, всё клёво. Спасибо.

Они вдвоём пьют чай; Дилан сжимает обе ладони вокруг горячей кружки, с тихим наслаждением опуская нос поближе к жидкости, чтобы вдохнуть ароматный пар. Норман наблюдает за ним со всё тем же научным интересом, стараясь исключить из головы мысли о разлитом стылом чае, разбитой окровавленной посуде, очередном трупе на кухне.

Норма спускается с четверть часа спустя, чтобы присоединиться к их чаепитию, подстрочной странности которого обзвавидовались бы даже Мартовский Заяц с Безумным Шляпником. Норман раздумывает над планами на предстоящий выходной, когда до жути некстати раздаётся шум мотора у подъездной дороги, а минуты через три закономерно заглядывает Алекс. Он уговаривает Норму отпустить младшего сына в гости к другу, хотя, по сути, ему следовало бы убеждать именно Нормана. Норма вполне готова отправить его с Алексом, потому что доверяет им достаточно, и Дилан тоже выглядит странно вдохновлённым идеей об отсутствии брата дома на какое-то время.

Поэтому Норман пытается сопротивляться, но ситуация складывается не лучшим образом (трое против одного), так что в итоге он сдаётся, и оставляет Норму с Диланом одних. Им есть, что обсудить, и это неожиданно пугает Нормана до конвульсивной дрожи в руках, которую он скрывает, пряча кисти рук в рукава парки.

хХхХх

Ему надлежит в этот момент быть рядом с мамой, защищать её, ведь кто знает, чем завершится её разговор с Диланом, но вместо этого – вот он, в спальне Алекса, с включенной стереосистемой, с воодушевлённым хозяином комнаты, который растянулся на ковре и что-то увлечённо вещает о прошедших празднованиях и планах на встречу Нового года.

Норман слушает лишь вполуха, давя желание грубо заткнуть болтуну рот и уйти. Норману тут не место. Он терпит изо всех сил.

хХхХх

Алекс демонстрирует Норману какой-то наворочено огромный альбом, больше похожий на портфолио для найма в журнал о путешествиях, наполненный фотографиями природы самых разных континентов. Сконцентрировав внимание, Норман улавливает из речи друга:

- …вот эти были сделаны ещё до моего рождения, а отсюда начались уже более поздние. Сейчас отец снова снимает, нынче где-то в Азии, думаю. Я давно уже перестал отслеживать его маршруты, он постоянно в разъездах, не знаю, как мама всё это терпит, но их брак…

Затем миссис Уэст заглядывает в комнату, чтобы предупредить, что ей нужно ехать в офис. Она красивая, строго одетая и элегантно накрашенная, высокая женщина с рыжими волосами, собранными в высокий хвост. Норман рассматривает её отстранённо, подмечая её стройность и длинные ноги чисто автоматически, без интереса.

Алекс хмурится:

- Ты же сказала, что взяла выходные до четвёртого января. Ты и так работала в Рождество, ма. В РОЖДЕСТВО. Ты обещала, что взамен побудешь дома немного.

- Котёночек, – начинает миссис Уэст, исподтишка бросая взгляд на свои наручные часы. Она явно опаздывает по своим важным делам. Алекс явно замечает это.

- Но ты обещала! – обвиняет он вяло, уже зная, что, что бы он ни сказал, это не изменит намерений его матери уйти и взяться за работу. Так и происходит. Быстро раздав указания не засиживаться допоздна и не забыть поужинать чем-то, что не является попкорном или чипсами, она бегло чмокает сына в лоб и исчезает.

Алекс глядит на Нормана невидящим взглядом несколько секунд, прежде чем встряхнуться и, извинившись за мать, снова вернуться к своему приподнятому щебету.

Не удивительно, думается Норману, что Алекс так стремиться к нему с Нормой, проводит каждый визит к Бэйтсам, как поход в парк развлечений. Миссис Уэст Норме и в подмётки не годится. А Норману повезло. И он искренне улыбается, впервые за время, проведённое в гостях.

хХхХх

Позже вечером, мальчики смотрят глупые мультфильмы с убогой рисовкой и низкопробным юмором, сидя вместе перед компьютером Алекса и умирая со смеху. Норману удаётся внушить себе, что ему весело, и что эта ночёвка в чужом доме без пригляда взрослых – хорошее времяпрепровождение.

Алекс икает от смеха, тянется к своей банке содовой, но та оказывается пустой, как и три других. Алекс показательно ворчит и уходит на первый этаж к холодильнику, чтобы принести ещё напитков. Норман остаётся в комнате один, не впервые за вечер, но дольше чем прежде, потому что Алекса внизу задерживает телефонный звонок его матери, проверяющей, всё ли в порядке и на месте ли дом.

Норман без внимания слушает голос второго мальчика ниже этажом, а сам лениво оглядывает комнату с новым незначительным интересом. Обстановка кажется уютной, но какой-то надуманной. Словно кто-то нарочно обставлял её специально для семнадцатилетнего подростка, соответствуя почерпнутой из сторонних источников информации об указанной личности, а не настоящий семнадцатилетний подросток обживался здесь.

Это, в общем-то, не слишком беспокоит Нормана: в конце концов, ему не было дела, как выглядела его собственная комната, на чистоту. Если бы не ожидания абстрактных лиц, имеющих шанс лицезреть его спальню, Норман вовсе не заморачивался чем-то большим, чем кровать, гардероб, стол, стул и пара-тройка фоторамок. Ему не нужно было каких-то симпатичных настольных ламп и торшеров, не нужно было зеркал, старых детских игрушек, безделушек из поездок, подарков от друзей или украшений. Вся эта шелуха была просто не для него.

Так что, он определённо не собирается осуждать Алекса за отсутствие навыков к декорированию. Ясно было, что мальчик, в любом случае, очень старался создать видимость нормальности. Почти на критическом её уровне. Даже книги на полках были сплошь популярные и подходящие; словно Алекс ожидал со дня на день инспекцию, которая должна была бы протестировать, насколько он соответствует своему статусу и возрасту.