Разорвать порочный круг (СИ)

— Я… я не помню…

В груди резко и сильно заболело, и не успевший справиться и противостоять накатившим ощущениям Рамси зажмурился и, всхлипнув, заплакал. Он не понимал почему, но ему было очень грустно, больно и одиноко. По щекам скатывались новые и новые слезы, лицо снова начало щипать. Он слышал, как Санса подсела ближе, а потом сквозь свои всхлипы и плач услышал ее голос:

— Рамси, все хорошо, ничего страшного не случилось, — она положила ему на плечо одну руку, а второй накрыла его руки и принялась слегка поглаживать. От этого внутри защемило еще сильнее, и Рамси заплакал с еще большей силой, а растерявшаяся Волчица вновь попыталась его утешить. — Не плачь, все в порядке.

Последние слова девушки все-таки возымели свое действие и, забрав на себя часть боли, помогли бастарду хоть немного прийти в себя и успокоиться, а Волчица, продолжая держать его за плечо и руку, тихо проговорила:

— Всё хорошо, давай… поговорим об этом позже?

Её предложение полностью устраивало Рамси, и, цепляясь за возможность отложить этот разговор на более позднее время, он мелко кивнул головой. Постепенно успокаиваясь и затихая, Болтон через некоторое время раскрыл глаза и вымотанно посмотрел на Волчицу, которая, встретив его взгляд, ободряюще улыбнулась и мягко произнесла, поднимая с прикроватной тумбочки кружку:

— Я принесу тебе еще воды и потом обработаю рану, хорошо?

Рамси кивнул головой, готовый на всё, что скажет ему дочь Старка, и с радостью встретил ее предложение. В груди на пару мгновений появилось теплое ощущение, что потом пошло на спад, растворившись в теле. Однако оно точно было и не ушло бесследно, просто потерялось среди множества других ощущений.

Начавшая вставать с кровати Санса внезапно застыла на месте и, судя по всему, о чем-то вспомнив, дотронулась до сжатого в руках бастарда полотенца и тихо сказала:

— Позволь? — поняв, что девушка хотела забрать у него тряпицу, которую он все еще сжимал мертвой хваткой, Рамси послушно разжал пальцы на полотенце, которое Санса пожелала забрать у него. — Я сейчас вернусь.

Все еще ликуя тому, что скоро сможет напиться воды, он проследил взором за Волчицей до самого выхода, пока ее спина окончательно не скрылась за темной, пошарпанной снизу дверью.

Оставшись в одиночестве, Болтон несколько раз тихо шмыгнул носом и притих, чувствуя себя опустошенным. За дверями слышались тихие шаги Сансы, что долетали до этой комнаты слабым эхом, и создавалось впечатление, что в доме находились только он и Волчица, привезшая его сюда. Он только надеялся про себя, что здесь его жизни ничего не угрожало и было достаточно безопасно для того, чтобы остаться в этом месте на несколько недель, а потом поехать дальше к порту.

В ноге закололо сильнее обычного, и Рамси мрачно взглянул на нее, словно на врага. Ему нужно было посмотреть на рану и убедиться, что в нее не попала никакая зараза, и оценить, насколько серьезными оказались повреждения. Болеть этот порез будет еще не один и не десять дней, а намного больше.

Продолжая бездумно, вымученно глядеть на ногу, Рамси дождался, когда в покои вернулась дочь Старка и, легкой поступью дойдя до постели, мягко проговорила:

— Вот, держи, — она протянула ему кружку и, передав, продолжила говорить, присаживаясь на кровать и разбирая на коленях принесенную бутылку, плошку с водой и бинты. — Я принесла спирт и новую повязку. Твою рану в первые дни надо обрабатывать как можно чаще.

Да, так и нужно было делать, Санса все верно говорила, и, желая помочь ей, Рамси взял у нее нож, разрезал повязку и принялся аккуратно снимать, стараясь не повредить рану и не открыть кровотечение. Стиснув зубы, он медленно стянул пропитавшийся кровью бинт с пореза и взглянул на него, пользуясь этой возможностью, пока жена разбиралась с бутылкой и бинтами.

Ранение действительно выдалось глубоким, довольно длинным — сантиметров пять в длину — проходило ближе к внешней стороне правого бедра. Темных или светлых пятен в нем или вокруг него видно пока не было, что немало обнадеживало, что никакая зараза в рану не попала и она сможет удачно зажить. В целом же это было неудачное ножевое ранение, облегчало его только то, что удар не пришелся на центральную часть бедра, где бы нож мог повредить и кость.

Рассмотрев порез, бастард глянул краем глаза на Сансу, которая уже все подготовила и теперь смачивала бинт в спирте.

— Наверное, сейчас будет больно… Я постараюсь сделать все быстро, — смущенно произнесла она и подбадривающе улыбнулась Болтону, который, встретившись с ней взглядом, сделал глубокий вдох и приготовился, насколько это было возможно, к последующей боли.

Шипя сквозь зубы и жмурясь, Рамси вытерпел обработку пореза, а как только жена оставила его ногу в покое — прилег на подушки и закрыл глаза. Чувствуя себя отвратительно, он часто, тяжело дышал и ощущал, как по виску стекала выступившая от напряжения капля пота. Стоило отдать должное Сансе, которая постаралась сделать все как можно быстрее, но не упуская из виду и аккуратность. Теперь же, когда с раной было покончено, она оценивающе посмотрела на мужа и проговорила:

— Поспишь? — Рамси в самую малость приоткрыл глаза и отрешенно взглянул на нее. — Ты устал, тебе надо отдохнуть.

В конце концов сообразив, что говорила ему Санса, Рамси сделал над собой усилие и открыл глаза. Чуть кивнув один раз головой и прошептав одними губами “Да”, он стал наблюдать из-под полуприкрытых ресницами глаз за девушкой, что закрыла бутылку и поставила ее вместе с другими вещами на прикроватную тумбочку. Ее тихие, плавные движение притягивали к себе внимание и затем усыпляли своей монотонностью. Рамси к этому моменту уснул бы, если бы не боль в ноге, что все еще не снизилась после обработки раны, и поэтому он пока просто лежал, сонно хлопая глазами и дожидаясь того часа, когда усталость превозможет боль и позволит хотя бы некоторое время поспать.

Закончившая же сматывать бинт Санса отложила его в сторону, подобралась ближе к бастарду и, ловя на себе усталый взгляд его казавшихся мутными глаз, неуверенно, с осторожностью протянула руку к его взлохмаченной голове. Заметив это движение, устроившийся на подушках Рамси закрыл глаза и повернул голову в сторону жены, стремясь получить желанную ласку. Когда же рука Сансы коснулась его волос, а затем и лба, Болтон на миг приоткрыл глаза, взглянул на нее, затем на жену, и расслабился под приятными касаниями и поглаживаниями. То и дело посматривая на Волчицу и проверяя, всё ли было в порядке, он получал неописуемое удовольствие от оказываемого ему внимания и нежности, которая чувствовалась в каждом прикосновении жены. Прикасания к виску и щеке были осторожными и легкими, почти невесомыми; они несли с собой умиротворение и отгоняли тягостные мысли, заставляли тревогу, хоть и не полностью, но отойти назад. Даже боль в ноге начала отступать и не была уже столь невыносимой, а через пару минут и вовсе показалась ерундой, а одновременно с её затуханием пропала и причина для бодрствования, и Рамси стал медленно проваливаться в сон, пребывая в полнейшем спокойствии и млея под ласками Волчицы.

Когда же он практически уснул, то, додумывая перед сном последние мысли, внезапно открыл глаза и, с трудом удерживая взгляд на лице Сансы, тихо, боязливо спросил:

— Ты останешься здесь?

Удерживать глаза открытыми становилось все сложнее, так и тянуло закатить их назад или вообще закрыть, но Рамси держался - боролся с накатывающей дремой. Ему нужно было получить ответ на этот вопрос, иначе спокойно уснуть никак не выйдет. Он чувствовал, знал, что будет вновь и вновь в страхе выскакивать из полудремы, не ощущая себя в безопасности, будет в беспокойстве подскакивать в постели и оглядываться по сторонам, не находя себе покоя. Поэтому когда дочь Старка прошептала ему: “Да”, то сдавшийся усталости, все-таки прикрывший глаза Рамси, что уже не видел, лишь слышал мягкий успокаивающий голос, что был ему теперь дороже всего, почувствовал неимоверное облегчение и легкость, словно все несчастья закончились с одним простым словом “да”.