Окутанная тьмой (СИ)

-С ней должен быть тот, кто всегда сможет защитить ее, закрыть собой в любой момент, тот, с кем рядом она будет чувствовать себя слабой, тот, с кем ей не нужно будет бояться и дрожать от страха. Венди, ты ведь и сама понимаешь, что это не ты. Ты до сих пор просто ребенок, каким и являлась. Только теперь ты любыми способами пытаешься показать, что уже выросла, повзрослела, хотя это не так. Ты сама нуждаешься в защите, в заботе, в поддержке, – Венди это и сама давно поняла, только все равно что-то да не давало ей это сделать. Она знает, что рядом с Люси должен быть Нацу. Он сильнее ее и Эми, он умнее их, он сможет защитить Люси, полюбить ее не такой детской любовью, как они ее любят. Он сможет дать ей счастье, семью и ребенка. Люси ведь безумно любит детей, но Марвелл все равно не может открыть рот, дабы сказать всего одну фразу.

-Я все знаю и все понимаю, но я не могу, пойми же ты, Нацу, пойми и ты меня, я дала ей слово. Я не могу, – слезы стекали по щекам, а Венди больше уже не могла оставаться спокойной, считая, что Нацу просит от нее невозможного. Она не может нарушить свое обещание, не может, так почему он пытается заставить ее это сделать? Почему она должна понимать его, а он ее даже и не хочет понять?

-Ты можешь, Венди, можешь помочь мне вернуть Люси домой. Тебе почти ничего не нужно делать, просто скажи мне, где она, я тебя умоляю, – Нацу фыркает, сжимает от бессилия кулаки, как может, пытается держаться, но страх того, что он может просто напросто опоздать, постоянно подталкивает его повышать голос на Марвелл, хотя ему это делать совсем не хочется. Он ведь прекрасно понимает все ее чувства, но если ему все же удастся найти Люси и вернуть ее домой, то так будет лучше для всех.

-Не могу, – Марвелл упрямо качает головой из стороны в сторону, крепко зажмурив глаза, будто сама убеждает себя в том, что не может, но ведь она может сказать. Она просто боится, что Люси после всего этого просто перестанет быть «ее». Она боится, что Хартфилия не простит ей предательство, у нее ведь после возвращения появятся другие заботы, и она забудет о Венди, точно так же, как Марвелл когда-то забыла о Шарли. Но, если бы она только знала, что все ее страхи пустота, то уже давно бы согласилась.

-Скажи мне, Венди, ты ведь знаешь, что дальше будет только хуже. И для Люси, и для тебя, и для меня. Просто скажи мне, – чем чаще Драгнил давит на эти точки, говоря, что дальше будет еще хуже, тем чаще Венди, взяв себя в руки, хочется просто выкрикнуть то, что она знает, но боится сказать. Ну и что, какая разница, что будет дальше, ведь тогда они смогут гулять по городу днем, не боясь, что их кто-то увидит, она сможет ходить с Люси на задания, как делала раньше. Так ведь будет только лучше для них всех. Ее страх уходит, так же, как и прежний от пронзительного взгляда Нацу, быть может, он все же прав и тянуть больше просто нельзя?

-Не могу, не могу, не могу, не могу… – без конца повторяет Венди, взявшись за голову, запустив пальцы в волосы, плача. От этого зрелища Нацу становится не по себе, ведь это он только что довел до слез маленькую девочку, и не просто до слез, а до настоящей истерики. Но он понимает, что если бы не сделал этого, то она никогда бы и не решилась на подобное. Преодолев расстояние между ними, Драгнил останавливает ее, держит руки, когда она пытается ударить его и просто обнимает, утыкаясь носом в ее макушку. Легко целует в лоб, когда она все же останавливается, успокаивается и смотрит на него сквозь слезы, а Драгнил продолжает успокаивать ее как может, как умеет, ведь она все равно ребенок и ему противно, что она плачет из-за него. – Я скажу тебе, где она, пожалуйста, верни ее домой, Нацу, и не смей больше никогда, слышишь, больше никогда не смей говорить, что я предатель. Она там, у балкона Саблезубых, ждет нас, найдешь ее у лестницы, недалеко от выхода. И еще, возьми ее шарфик, может, поможет, – Венди криво улыбается и стягивает со своей шеи темно-синий шарф, обматывая им руку парня.

-Никогда больше, ты верный друг, хороший товарищ, но никак не предатель, спасибо тебе, Венди, – Драгнил по-доброму улыбнулся, однако Марвелл от этого легче не стало, ведь не смотря на все слова, сказанные им сейчас, она сделала это – предала Люси. И ей остается только ненавидеть себя, упрекать в слабости и надеяться, что все не напрасно.

Отстранившись от Венди, Нацу оглянулся, зрители до сих пор шумели, что было крайне удивительно, ведь на их балконе с самого начала царила тишина и покой, будто две «пропавшие без вести» и не возвращались. В его голове отрывочно, поэтапно, начал стоится гениальный план, как можно быстрее и незаметнее добраться туда, в другой конец стадиона. Тем более скоро должен был начаться финальный бой за звание сильнейшей гильдии и времени на него просто нет. Драгнил хмурит брови, оглядывается, надеясь найти хотя бы что-то, что даст ему подсказку, но пока тщетно.

МакГарден легко держалась за руку мужа и с глубокой печалью, задумчивостью в глазах смотрела на Нацу, которому в голову ничего не приходило, потому, как он резко переменился в лице, стал таким же мрачным и угрюмым, как это небо, собравшееся из простых туч. Девушке казалось, что еще немного, секунда, минута и все, конец. Люси вернется домой, а Нацу снова станет тем веселым, беззаботным пареньком, по которому они все так скучают, Шарли и Венди помирятся, ведь не смотря ни на что, они лучшие подруги и ими они останутся, все будет хорошо, как и раньше было. Только сейчас перед ними стоит последнее и, как оказалось, самое трудное препятствие, которое Драгнилу в одиночку не преодолеть. Ему нужно помочь, ей нужно подумать. Леви нахмурила тонкие брови, начала быстро осматриваться, будто прокладывая самый безопасный, самый незаметный путь по всему стадиону в целом. От всего мыслительного процесса в глазах МакГарден загорелся озорной огонек, что показывало, что девушка вошла во вкус. Невольно Леви провела рукой по животу и в этот самый момент ребенок еле ощутимо толкнулся, будто напоминая матери о себе, из-за этого девушку буквально осенило. У нее ведь сейчас такой срок, что она вполне может сымитировать роды хотя бы прямо сейчас и никто ничего не заподозрит, а в это время Нацу сможет сбежать, у него появится хороший шанс уйти незамеченным. Леви поможет ему, она сможет и это придало девушке еще больше уверенности.

-Гажил, подыграй мне, – тихо шепнула она драгонслееру, поднявшись на носочки, тот только удивленно глянул на нее. Тут ее маленькая ручка с короткими, но все равно острыми ноготками, вцепилась в его руку мертвой хваткой, МакГарден стала часто, прерывисто дышать, а после громко, душераздирающе закричала. На это Гажилу оставалось только удивляться такой актерской игре своей жены, он начал обмахивать ее рукой, оглядываясь.

-Врача, позовите врача! – крикнул он, и вместе с этим на балконе началась суматоха и полная неразбериха, ведь никто кроме самих «рожающих» и не был в курсе, что роды ложные. Нацу обернулся, как и все, испуганно глядя на корчащуюся от боли девушку, чудом еще стоящую на ногах. Рэдфокс, поймав его взгляд на себе, тихонько подмигнул, отчего на лице Драгнила расцвела улыбка. Пользуясь тем, что все взгляды теперь были прикованы только к Леви и Гажилу, Нацу на ходу стащил плащ, тут же натянув его, пряча под капюшон явно выделяющиеся волосы. По правде говоря, плащ принадлежал Жерару, но Драгнил надеялся, что за это время, пока он будет искать Люси, Эльза не придушит его. Шарли, как единственный медик, должна была делать хотя бы что-то, но как оказалось она «эту тему» совершенно не проходила, даже по учебникам. Испуг и страх за Леви быстро заменил всю ее ненависть и девушка, мысленно прося МакГарден потерпеть еще чуть-чуть, бросилась вниз, к выходу, где-то недалеко от стадиона, в архиве копалась Полюшка, за которой она и бежала.

-Гажил-кун, назовите сына в мою честь! – весело, так радостно, не смотря на крик Леви, прокричал ведущий, отчего Рэдфокс замер, будто о чем-то размышляя.

«Чапати Рэдфокс?!».

-Боже упаси, мелкая, ты меня слышишь?! Я тебя умоляю, мелкая, я даже посуду мыть буду, я буду все твои желания исполнять, летом на курорт все вместе поедем, даже твою маму возьмем. Я тебе шубу куплю, я не буду вилки и ложки грызть, но, пожалуйста, роди мне дочь! – парень тряс бедную девушку за плечи, а та смотрела на него удивленными, выпученными глазами, продолжая кричать.