Смертельные друзья

Барни вернулся в квартиру Анны через сорок пять минут после того, как мы с ней поговорили по телефону. Видимо, полмили от казино «Клуб Конноссер» до ее дома он прошел пешком, чтобы никакой шофер такси не смог его впоследствии опознать. Потом он просто позвонил в дверь, Анна впустила его. Мне не хочется раздумывать над тем, почему она сделала это с такой легкостью. Итак, он вошел в комнату, схватил ее за горло и задушил. Все это заняло не больше десяти минут.

Потом Барни прихватил ее компьютер, в котором, как он думал, находится информация по «Мушетт». Кстати, этот компьютер так и не нашли. Скорее всего Барни просто расколотил его и выбросил в мусорный бак неподалеку от дома Анны.

Вернувшись в Чикаго, Барни запаниковал. Он решил, что забыл про дискеты или письма, которые могли остаться в квартире. Питер ведь мог что-то написать сестре. И если полиции вздумается как следует обыскать квартиру, письма могут обнаружиться.

На суде выяснилось, что каждый из громил получил по тысяче долларов за то, чтобы войти в квартиру и обыскать каждый уголок в поисках дискет и документов. Услышали мы и о реакции Барни, когда они доложили о том, что застали в квартире Анны меня. Эти парни в точности меня описали, так что он сразу догадался, что это был именно я. Когда он приглашал меня на обед в Нью-Йорке, у него уже был дополнительный мотив побыстрее избавиться от журналов; ему хотелось, чтобы я исчез с его горизонта.

Компания «Мушетт» вернулась на рынок вскоре после процесса. Готовясь к худшему, Барни решил ликвидировать свои компании. Несколько международных конгломератов проявили к ним интерес, в том числе «Проктор энд Гэмбл», но в конце концов их приобрел «Вандом», который контролирует «Картье» и «Данхилл». Бразильская база, скомпрометированная процессом, была расформирована, а штат переведен на юг Франции, в место неподалеку от виллы Марка Леноя.

Анастасия и Бруно, после целого года разводной тяжбы, вновь сошлись, потратив четыре миллиона долларов на гонорары адвокатам.

Годовщина их свадьбы в замке Фулгершлосс удостоилась репортажа на восемнадцати полосах журнала «Хелло!» и шести в «Вэнити Фэр» с фотографиями Яндо.

Эрскин был приглашен на торжество и сидел между Бианкой Джаггер и миссис Рудольф Гомбрич, которая с ходу начала ему жаловаться на меня. «Невероятно нудная особа, – сказал Эрскин. – Все рассказывала, как ты увел у них мотоцикл прямо из ангара. Как будто мне интересно».

Иск Бруно против меня, к моему величайшему облегчению, был отозван. Даже Гомбрич признал, что в данных обстоятельствах им не хочется судиться со мной.

Я слежу за прогрессом компании «Фулгер АГ» с вниманием, граничащим с наваждением. Я не принадлежу к тем людям, которые ненавидят других только за то, что они богаче и успешнее меня, но Фулгер представляет собой опасность для человечества. Может быть, моя ненависть – результат моих подозрений на его счет, я имею в виду убийство Анны. Я уже говорил шефу нашего бюро в Гамбурге Карлу Хайне, что, как только соберем достаточно улик, обязательно сделаем разоблачительный материал об империи Фулгера. Можете мне поверить, это произведет эффект разорвавшейся бомбы. И даже Рудольф Гомбрич не сможет помочь этому сукину сыну.

Микки Райс, как я и предсказывал, потеряв работу в «Светской жизни», оказался не у дел. Теперь он пишет историю клубной жизни в Лондоне с 1978 года, фотоматериал ему поставляет Джексон Чолк. «Эмбасси», «Титаник», «Хейвен», «Вэг», «Фридж», «Министри оф Саунд» – все злачные места и их завсегдатаи будут отражены с полной откровенностью.

Я лечу из Тайпея в Гонконг. Через минуту я начну работать с факсами, которые получил за ночь. В Европе прошла Неделя моды, на девятой странице «Геральд трибюн» большая фотография с показа Живанши. Я узнаю миссис Таубман и миссис Гатфройнд, которые сидят рядом с миссис Бруно Фулгер и Тиной Тернер. В такие минуты я всегда вспоминаю Анну, мне хочется показать фото Анне, услышать ее шутливый отзыв. Потом я вспоминаю, что ее нет, и меня охватывает боль утраты.

Эрскин стал спонсором мемориального фонда Анны Грант, учредил премию для журналистов «Анна Грант Грир корпорейшн». «Вот видишь, – сказал он мне, когда я получил его согласие на этот шаг, – я же говорил, что всегда расплачиваюсь со своими бывшими подружками».

Как-то вечером, когда я проработал на Эрскина уже с год и мы с Сузи пришли к нему на обед, он привел меня к себе в кабинет и запер дверь. На стенах, выкрашенных красной краской, были развешаны маски майя, каждая освещенная галогеновой лампой.

– Я тут разбирал старые бумаги и наткнулся вот на это. Подумал, ты заинтересуешься, – сказал он и протянул мне листок рисовой бумаги. На ней было что-то напечатано на незнакомом мне языке, листок был испещрен печатями. Внизу стояли две подписи, подписи Эрскина там не было. Датирована бумага была сентябрем 1966 года. – Это одна из первых моих сделок с оружием. Ты можешь узнать подпись тогдашнего военного коменданта Ханоя.

Он усмехнулся и отнял у меня бумагу, положив ее в ящик стола.

Много позже, когда я рассказывал об этом Сузи, я понял, что это была всего-навсего какая-то виза; эта бумага совсем не походила на контракт.

Еще час, и мы приземлимся в Гонгонге. Через два часа я буду дома. Сузи сегодня играет в теннис в клубе, и, когда вернется, мы поужинаем вместе у себя.

Мы собираемся пожениться следующим летом, по крайней мере я думаю, что мы оба собираемся это сделать. Пока что у нас не хватало времени обстоятельно об этом поговорить. Но я слышал, как Сузи обсуждала с Салли вопрос о детских автомобильных сиденьях, и знаю также, что ее мать ждет не дождется внуков. Мне кажется, у нас будет счастливая семья.

Сейчас у меня от Сузи есть только один секрет, который хранится в одной толстой книге на самой верхней полке. Это фотография Анны на роликах в Кенсингтонском парке. По качеству это не очень хорошая фотография, но на ней схвачено что-то важное – взгляд Анны, ее улыбка, чего нет ни на каком другом снимке. Я очень хорошо помню момент, когда эта фотография была сделана. Это было теплым майским днем. Я окликнул Анну, она обернулась, улыбнулась, и я нажал на кнопку камеры. Иногда, когда мне ночью не спится, я достаю эту карточку, выхожу на балкон и смотрю на нее, пока над Южнокитайским морем не начинает светлеть небо.

Нет, не подумайте – я уже не тоскую об утраченной любви, я вполне справился со своими чувствами и уверен, что впереди у меня много хорошего.

Просто иногда мне ее очень не хватает. Вот и все.