Колечко с бирюзой

– Что, что случилось? – всполошилась Любаша. – Говори, не рви душу!

– Эта падаль час назад захватила в заложники ребятишек в детском лагере «Орешек», – буркнул Аркадий и выругался.

– О боже! – Любаша сползла вниз и села на землю. – Там же наш Колька!

– Не паникуй раньше времени! – прикрикнул на нее Аркадий. – Степанок только что с нами гутарил. Все детишки были на озере, а дежурный отряд столы к ужину накрывал в столовой. Вот их и взяли. С ними три женщины. Воспитательница и вожатые. А повара, говорят, успели через подвал уйти. Шкуры свои спасали, говнюки! – Он смачно сплюнул. – Девочка-вожатая тяжело ранена, и во время погони, кажется, Пеликана подстрелили. Представляете, что сейчас творится, если Егора даже отсюда выцарапывают? Содом и Гоморра!

Егор поднялся с крыльца и подошел к Наташе:

– Я срочно должен быть там. Это моя работа, Наташа! Единственная, в которой я профессионал. Прости, что все получилось не так, как мы с тобой хотели. Побудь пока здесь, с Любашей и детьми. А нам с Аркадием придется уехать.

Наташа с вызовом посмотрела на него:

– Я еду с тобой и никаких отказов не приму, даже не мечтай! Я – врач, хирург и тоже в этом деле профессионал!

Серые глаза словно покрылись ледяной корочкой. Егор приподнял пальцами ее подбородок, удивленно и недоверчиво протянул:

– Вот это сюрприз! Что еще новенького мне предстоит узнать о тебе?

– Егор, сейчас не время выяснять отношения! – Наташа отстранила его руку. – Как далеко лагерь?

– Сорок километров. – Егор посмотрел на часы. – Ну что ж, тогда по коням, господа хорошие! – И, внимательно оглядев Наташу с ног до головы, покачал головой: – Хирург, и как я раньше не догадался, дурья башка!..

Сорок километров до лагеря было по трассе, но Аркадий предложил сократить наполовину путь и воспользоваться просекой, проложенной строителями ЛЭП еще в шестидесятые годы.

Два десятка километров по заросшей кустарником, размытой горными ручьями, заваленной щебенкой просеке вытрясли бы душу даже из самого отъявленного автогонщика, а что тогда говорить о женщине?

Наташа едва успевала зажмуриваться от страха, когда «Нива» с ревом брала очередной крутой подъем. Она молила бога, чтобы не погнулись колесные диски, не полетели тормоза, когда автомобиль с разбегу приземлялся на все четыре колеса и, присев на амортизаторах, словно горячий рысак перед барьером, брал очередное препятствие. При этом он скрежетал и рычал от гнева на варваров, так безбожно его истязающих.

В яростном реве двигателя Наташа ничего не слышала, но видела в зеркальце над водителем, как порой шевелятся губы Егора и он, не поворачивая головы, бросает в сторону Аркадия короткие фразы. Тонкая струйка пота, стекавшая с виска и исчезавшая за воротником рубашки, сказала ей, каких нечеловеческих усилий стоит Егору удерживать бьющуюся в судорогах «Ниву» и не дать ей уйти в свободный полет.

Наконец просека закончилась и они выехали на широкую песчаную дорогу. Наташа не успела как следует опомниться и перевести дух, а впереди уже мелькнула высокая арка с яркой вывеской, сообщавшей, что перед ними цель их рискованного путешествия – детский лагерь «Орешек».

Группа военных с автоматами преградила им путь. Егор открыл дверцу, выскочил из машины и, растолкав охрану, поспешил навстречу Степанку, Гуд Монину и еще каким-то, очевидно облаченным властью мужчинам. Они тут же скрылись в деревянном коттедже с вывеской «Директор».

По территории лагеря деловито сновали мужчины в камуфляже и с портативными рациями. Наташа присмотрелась и поняла, что большое двухэтажное здание в глубине лагеря и есть та столовая, где засели бандиты, захватившие детей и женщин.

Поблизости от столовой располагалось несколько двухэтажных кирпичных корпусов, на крышах которых залегли молчаливые крепкие ребята в черных масках, с автоматами и снайперскими винтовками наготове.

Ни детей, ни взрослой обслуги лагеря Наташа нигде не заметила. Один из офицеров ей пояснил, что ребятишек, а их немало, почти шестьсот человек, пришлось переправить за озеро и разместить на территории турбазы и дома отдыха.

– А Пеликан вон он, на втором этаже притаился, видите, что делает, гад! – Лейтенант подал Наташе бинокль, и она с ужасом разглядела на подоконниках детей. По трое, по четверо, мальчишки и девчонки, испуганно прижавшись друг к другу, сидели, свесив ноги наружу.

– За детьми укрылся, гаденыш! – Офицер в сердцах виртуозно выругался. – Раненая девочка истекает кровью, а он ее не выдает, прежде себе врача требует!

– И что же, никого в наличии нет? – спросила его Наташа, почувствовав вдруг холодок в сердце. Лейтенант с досадой махнул рукой.

– Да есть три телки в лагере. Одна – врач-инфекционист, в детских поносах только и разбирается, а две – двадцатилетние фельдшерицы. Им бы самим от медвежьей болезни вылечиться. Куда уж к Пеликановой братве в зубы соваться!

– Быстро покажите, где здесь медпункт! – приказала ему Наташа.

– Чего? – поперхнулся лейтенант от неожиданности.

– Того! – Наташа жестко посмотрела на него. – Я – врач-хирург, и нужно предпринять все меры, чтобы спасти девочку. Веди в медпункт!

– Я без приказа не могу, – промямлил лейтенант и вдруг радостно прокричал в сторону директорского коттеджа: – Товарищ полковник, тут женщина-врач обнаружилась! Говорят, что хирург, требуют отвести ее в медпункт и, кажется, собираются Пеликана проведать!

– Наталья, ты что, с ума сошла? – Егор, как тисками, сжал ее плечи. – Уймись, через час здесь будет военный врач!

Наташа вывернулась из его рук:

– За этот час девчонка изойдет кровью, да и примет ли Пеликан вашего мужика? Женщине больше доверия.

– Ты уверена, что он не открутит тебе голову за то, что ты его сдала?

– Ему об этом доложили?

– Не думаю!

– Тогда я найду способ убедить его, что меня просто-напросто выследили. К тому же сейчас он сам заинтересован в моей помощи и вряд ли решится сводить со мной счеты.

– Если он сдохнет, я в церкви свечку поставлю, – процедил сквозь зубы Егор. – Но ты никуда не пойдешь, клянусь! Мы и без тебя найдем способ его достать, и по возможности скорее!

– Не забывай о девочке. Жизнь из нее уходит с каждой секундой ваших совещаний. А я бы попробовала спасти ее немедленно! – в отчаянии крикнула Наташа и, ища поддержки у окруживших их военных, с мольбой в голосе добавила: – Чего вы молчите? – Она кинулась к высокому седому полковнику, которого посчитала старшим в группе, и схватила его за руку. – Поймите, одним заложником больше, одним меньше, роли сейчас не играет. Но я врач и, поверьте, смогу практически и психологически поддержать детей и женщин. Тем более Пеликан когда-то симпатизировал мне. Думаю, я смогу это использовать и помочь в освобождении заложников. – Наташа с нетерпением смотрела на офицера. – Прикажите проводить меня в медпункт, я найду все, что нужно, только скорее, ради бога!

– Хорошо! – Полковник посмотрел на Егора. – Егор Александрович, ваше слово решающее.

Карташов подошел к Наташе, взял ее за плечи, она отважно посмотрела ему в глаза и сказала то, что раньше боялась произнести:

– Игорь, родной, я очень люблю тебя! Прости, что так все вышло, но прошу об одном! В машине осталась моя сумочка, и если со мной что-то случится, загляни в нее и тогда узнаешь обо мне все, что я не успела тебе рассказать! – Она прижалась губами к его губам, и Егор вдруг обхватил ее руками, притянул к себе и, не обращая внимания на окружающих, стал, словно безумный, покрывать поцелуями лицо Наташи.

– Наташка, любимая, бесценная моя! – шептал он. – Я все сделаю, чтобы освободить детей! Я эту сволочь как блин по сковороде раскатаю! Клянусь тебе, или я не Карташов и сорок с лишним лет на земле зря прожил!

Он разжал руки, и Наташа, не оглядываясь, чтобы не расплакаться, поспешила за двумя офицерами в медпункт. К счастью, там оказался необходимый набор медикаментов, шприцы и перевязочный материал. Но из хирургических инструментов был один только скальпель, а вот наложить швы было нечем. Она набросала список самого необходимого инструментария для оказания экстренной хирургической помощи и передала его одному из сопровождавших ее офицеров.