Слишком чужая, слишком своя

— Выходите, приехали.

Небольшой желтоватый дом. Деревянные двери с вырезанными кленовыми листьями. Жалюзи на окнах. Хорошо еще, что «беретта» у меня под рукой, потому что в голове заходится визгом сигнал тревоги.

— Мисс Бартон, оружие вам не понадобится. Мы на одной стороне.

Поглядим, время еще есть. Но...

Высокий крепкий человек лет шестидесяти. Седые волосы, ничего не выражающие голубые глаза на загорелом лице. Выглядит неплохо. Если это, конечно, не подделка.

— Заходите в дом. Вы здесь в безопасности.

То-то и оно. Это еще вилами по воде писано. Гостиная пустая и прохладная. Я ставлю клетку с Максом на пол. Кого мне напоминает этот человек? Конечно же! Он чем-то неуловимо смахивает на дядюшку Макса.

— Тут вы сможете немного расслабиться. Выпустите бедного кота, пусть побегает. Он никуда не денется.

Что ж, спешить пока действительно некуда. Можно и принять сценарий, а там поглядим.

— Зачем вам это, господин Зарецкий?

— Николай Иванович. Называйте меня так А насчет того, зачем мне все это... Ну, скажем, мне не нравится, когда проводят опыты над людьми. Мне не нравится, когда мои подчиненные занимаются вещами, диаметрально противоположными их служебным обязанностям. Садитесь, прошу вас. И вы тоже, господин Потоцкий.

— Должна сознаться, он хороший агент, генерал. Отметьте его в приказе.

Игорь вздрагивает. Что ты, милый! Неужели и вправду надеялся, что я не пойму? Это хорошо. Значит, я не произвожу впечатления слишком умной. Идеально. Очень опасные иллюзии. А все благодаря местной традиции считать женщин умственно отсталыми!

— Давно вы догадались?

— Довольно давно. Просто были сомнения относительно того, на кого он работает.

Генерал прошелся по комнате, остановился у окна. На подоконнике Макс раздраженно постукивает хвостом. Не надо его трогать, он не любит фамильярности от чужих. Ну, так и есть!

— Ах ты, проклятая тварь! — На руке генерала выступают капли крови. — Так ты злой как собака!

— Макс не любит, когда его трогают незнакомцы.

Мне даже немного смешно. Такая мелочь — и такие разрушительные последствия.

— Теперь я это знаю. Вам, Керстин, собака ни к чему. Но какой красавец! Это британец?

-Да.

— Хорош. Как вы догадались, что Игорь — агент? Чисто профессиональный интерес

У Игоря такой поникший вид, что я должна бы его пожалеть. Но мне не жаль.

— Это было несложно. Просто немного просчитала. Во-первых, он довольно спокойно реагировал... на некоторые особенности моей работы. Среднестатистический мужчина бледнел бы, блевал, потом сбежал. Никакая любовь его бы не удержала. Потом, опять же: он был очень послушным мальчиком. А у ваших мужчин другой менталитет, подчиняться женщине никто бы не стал, разве что абсолютная размазня, а Игорь Потоцкий — не такой. Вывод очевиден. Конечно, у вас тут не Америка, где неприятие насилия возведено в аксиому, что часто приводит к трагедиям. Вам до этого далеко. Насилие является обычным явлением — в семьях, на работе, на улице — везде. Но Игорь был чересчур спокоен. Даже когда пытался возмущаться, делал это вяло, без души. Ну, и последнее: я не верю страстным монологам о любви.

— Я говорил правду.

Бедняжка, так проникся! Интересные здесь мужчины. Ну, ничего, как-то все устроится. Я склонна верить ему — вопреки здравому смыслу и всему предыдущему опыту.

— Что же, этого вполне достаточно. Признаю.

Наш хозяин вновь протягивает руки к Максу, потом, вспомнив, отдергивает. Прекрасно. Боже, такая мелочь! Болван!

— Сказать по правде, меня тоже поразило то хладнокровие, с которым вы преодолевали препятствия. Кстати, ваш приятель Всеволод Зиновьев, или Способ, выжил и с ним будет все в порядке. А теперь — к делу.

— Да. Я слушаю.

— Итак, в свое время в наше поле зрения попали Юлия Ясинская и ее партнер, Алексей Богулевский. Подозрительно быстро поднялись наверх люди ниоткуда: дом моды, «Галатея»... Потом стало известно о причастности Богулевского к торговле людьми, в частности женщинами. И здесь всплыло несколько интересных фактов: к этому делу имеют отношение люди из моего ведомства, а также несколько очень высокопоставленных чиновников. Я применяю самые жесткие меры к таким сотрудникам, но тогда, в пятом году, все дело сорвалось: кто-то пронюхал о факте расследования — думаю, это был майор Вишневецкий, он тогда имел отношения с женщиной, которая... знала многое. И Богулевского убрали, персонал развеяли по ветру, а Бойченко стал моим заместителем. Я проглотил это — потому что так быстро и эффективно мог действовать только человек, обладающий огромной властью и неограниченными средствами. Но когда из Парижа вернулась Юлия Ясинская... Я понял, что вы — не она. Сразу. Ну, настолько-то я тоже профессионал. Мы связались с нашими коллегами в Париже и выяснили, что ни одного вызова «Скорой» на тот адрес, откуда забрали Юлию, не было в тот день.

— Почему Карина прислала мне снимки? Это же она подсыпала Юлии отраву? — Больше, кстати, этого никто не мог сделать. Ни у кого не было достаточного мотива.

— Да, из ревности и жадности. Это факт.

Вот только как тебе этот факт стал известен? Во мне же не только воспоминания Керстин, воспоминания Юлии — тоже, они не такие яркие, но есть. Это Карина принесла мне кофе в тот день, но никто не мог этого знать — кроме тех, кто платил ей.

Макс прыгнул мне на колени. Видишь, милый, Осирис пощадил нас. Мы почти распутали этот узелок

— Николай Иванович, а лейтенант Волошин...

— О нем и о его семье позаботятся в ближайшее время.

Именно этого я и боюсь. Надо ускорить события.

Всех, кто причастен к делу, тихо уберут — так или иначе. Я им пока зачем-то нужна — вот только зачем? Но действовать они будут тихо. Потому что, если хоть что-то станет известно, правдоподобную сказочку тяжело будет сплести даже этому затравленному, безразличному к собственной судьбе народу. Значит, ставка высокая — мир в кулаке.

— Хорошо, господин Зарецкий, я поняла. Когда я смогу вылететь в Париж?

Я все делаю правильно. Вот сейчас он... Я поворачиваюсь спиной к ним. Ва-банк.

— Юля, берегись! — Голос Игоря и выстрел.

Черт, я немного опоздала, нож торчит в горле нашего водителя. Игорь сползает по стене, пуля попала ему в грудь. Другой нож — не мой — пытается вытащить из своего бедра фальшивый генерал. Но напрасно. Игорь — хороший ученик, прямо в артерию! За пару минут, если не наложить жгут, он истечет кровью.

— Где настоящий генерал? Говори, сука, не то я тебе глаза выколю!

— Он в подвале, где аппарат. Нет, это я генерал... Там, там... в старом отделении... на Солидарности... старое отделение милиции... Они заставили.

Его кровь, похоже, вся закончилась. Черт!

— Игорь, ты как?

Глупый вопрос, это и так ясно. Но я должна... что-то сказать. Сделать. Но что? Он умрет. Мы оба это знаем.

— Как ты поняла, что он... ненастоящий? Я с ним... работал. И не понял. Как ты... Ты же его никогда не...

— Да, я с ним никогда не встречалась. Но я влезла в секретные файлы госпиталя УМВД. У генерала Зарецкого уже пару лет астма, он не переносит шерсти животных. А этот болван гладил Макса.

Нужно говорить. Но что? Я не хочу, чтобы он умирал.

— Я к этому непричастен... Я люблю тебя. Ты... забудь меня.

Ему тяжело говорить, но молчать уже не имеет смысла.

— Я хочу, чтобы ты... свое счастье. Я не говорил тебе... я не мог. Но я люблю тебя.

— Не надо говорить. Тебе тяжело.

— Нет. Теперь мне уже долго придется... молчать. Вот видишь — все случилось, как мы говорили. Помнишь? Пока не разлучит нас смерть. Я хотел...

Я знаю, что ты хотел. Но это уже неважно, потому что все твои желания умерли вместе с тобой. Господи, за что нам это? Почему все, кого я люблю, исчезают из моей жизни навсегда? И я должна каждый раз по новой собирать свой разбитый мир. И делать вид, что не замечаю белых пятен на его фоне. Почему это происходит со мной?

В кухне есть много бытовой химии, это мне пригодится. Какие интересные вещества можно создать, соединив в разных пропорциях те жидкости и порошки, которые призваны служить человечеству на пути ко всеобщей гигиене тела и помещений! И хорошо, что этого почти никто не знает. Трудно представить, что случилось бы, стань эти знания общедоступными. Вот еще немного каустика... Да, милый, я проведу обряд, и твоя душа вместе с дымом полетит в Валгаллу. Отлично будет гореть и громыхнет не хило. Эй, где ты там, мой лев? Пора уходить.