День греха

Все снова рассмеялись, а Реми захлестнула горячая волна ярости и унижения.

– Извините. Я еще ничего не ела. Она отвернулась и покинула группу гостей. У Реми имелось собственное мнение насчет того, что произошло в ночь убийства Стюарта, но вряд ли стоило говорить об этом Пинки и его гостям. Они отмечали оправдательный приговор Бардо, а не его невиновность, что далеко не одно и то же.

Реми ни секунды не верила, что Бардо растерялся, когда началась пальба. Он прекрасно отдавал себе отчет в своих действиях, когда подхватил раненого полицейского, прикрылся им как щитом и появился в проеме открытой двери. Он намеренно провоцировал на стрельбу других блюстителей закона, возможно притаившихся снаружи.

К великому несчастью, у Бейзила, опытного снайпера, была отличная реакция. Уверенный, что стреляет в преступника, он послал выстрел в голову, рука его не дрогнула. В заключении присяжных вся вина за смерть Стюарта возлагалась на офицера полиции Берка Бейзила.

Реми не была голодна, но, желая сделать свою ложь более правдоподобной, она прошла в парадную столовую, где размещались столы с угощением – мечта гурмана. В одной огромной серебряной кастрюле дымилось суфле из форели, красных бобов и риса, в другой – плавали жареные креветки в умопомрачительно остром соусе, от аромата которого слезы навертывались на глаза.

На подносах со льдом лежали устрицы в раскрытых раковинах. Повар отрезал тончайшие кусочки ветчины и копченой говядины от громадных окороков. Стояли блюда с различными салатами и гарнирами, с мясными закусками и десертами на любой вкус. Зрелище и запах такого количества еды не вызвал у Реми аппетита, напротив – ее замутило.

Оглянувшись, она увидела, что теперь Пинки разговаривает с несколькими присяжными заседателями. Они, совершенно ослепленные им, с восторгом внимали его словам. Пинки обожал внимание слушателей, так что еще некоторое время он не будет ее искать.

Реми незаметно выскользнула в относительно тихий и уединенный дворик. Было довольно свежо – при дыхании изо рта вырывался пар, но ночной воздух приятно холодил оголенную спину. Реми пошла по дорожке, ведущей в беседку. Это сооружение из чугунной витой решетки с куполообразной крышей располагалось в дальнем конце сада. Это было одно из любимых мест Реми. Если ей хотелось побыть одной, подумать, она уходила в беседку.

Зайдя внутрь, Реми прислонилась к чугунной колонне и прижалась щекой к холодному металлу. Лицо ее все еще горело от перенесенного унижения. Намеки мужа только лишний раз подтверждали мнение большинства их знакомых: жена Пинки – избалованная игрушка, безмозглая кукла, не имеющая собственного мнения. Она предназначена лишь для одной цели: придавать еще больше блеска своему блестящему мужу и удовлетворять его в постели.

А еще они были уверены, что у нее не было никаких чувств – ведь все их завуалированные оскорбления отскакивали от нее, не оставляя ни малейшего следа. Считалось, что она абсолютно счастлива и имеет все, что только может пожелать.

Но они ошибались.

Никакая сила не могла бы удержать его.

Берк Бейзил знал, что поступает неразумно. «Неразумно» – еще мягко сказано, подумал он. Предел идиотизма – таиться в тени живой изгороди из густых азалий и злобно наблюдать за особняком Пинки Дюваля.

Дом был красивым и белым, как свадебный торт, на вкус Бейзила – чересчур игривый. Золотой свет лился из высоких окон на идеально подстриженную лужайку. Из дома доносились музыка и смех.

Берк обхватил себя за локти, чтобы немного согреться. Ему не пришло в голову надеть пиджак. Осень пришла и ушла. Праздники пролетели в одно мгновение. Мягкая нью-орлеанская зима миновала. Однако смена времен года и приближающаяся весна меньше всего занимали сейчас Бейзила.

Смерть Кевина Стюарта восемь месяцев назад подкосила Берка и сделала его нечувствительным к окружающему.

Барбара первая заметила его состояние, но это потому, что они жили вместе. Когда его горе превратилось в навязчивую идею, Барбара попыталась исправить положение. Вполне резонно. Однако ее усилия не увенчались успехом, и в последнее время она махнула на него рукой.

По мере приближения суда над Уэйном Бардо всем в отделении стало ясно, что душа и мысли Бейзила далеки от работы. Он не мог сконцентрироваться на текущих делах, ибо постоянно думал о деле, которое привело его и Кева к складу в тот день.

В течение целого года до той роковой ночи они сжимали кольцо, отсекая одного за другим основных дилеров. Но крупным акулам удавалось увернуться. Вот, поди, они животики надрывали над беспомощными попытками местных и федеральных властей.

Еще больше отдел по борьбе наркотиками обескураживало то, что эффективность их операций все время падала. Рейды постоянно проваливались – как бы тщательно ни охранялась тайна операции, в какой бы секретности ни проходила подготовка, преступники всегда были предупреждены заранее. Огромные склады оказывались пустыми к моменту появления группы захвата. Из лабораторий, где изготавливались наркотики, исчезали люди, хотя приборы продолжали работать. Такие жертвы дилеры могли себе позволить, это входило в запрограммированную статью убытков. На следующий же день они возобновляли производство в другом месте.

Эти сукины дети разбегались, как тараканы на свету. Полиция оставалась в дураках. После каждого неудачного рейда отдел возвращался к нулевой отметке, и мучительная процедура выслеживания и искоренения поставщиков начиналась сначала.

За долгие годы в отделе по борьбе с наркотиками Берк досконально освоил свою работу. Он знал, что в ней бывают временные отступления и задержки. Знал, что разработка дела требует многих месяцев, что для внедрения тайных агентов необходимо время и терпение. Знал, что шансов на успех всегда крайне мало, а если даже повезет – отдача будет минимальна. Но одно дело – знать, и совсем другое – это принимать.

Терпение не принадлежало к числу достоинств Берка Бейзила. Откровенно говоря, он никогда и не почитал терпение за достоинство. Он был уверен, что проволочка равносильна провалу. Потому что, пока он и его товарищи скрупулезно собирали доказательства для обвинения, молодые парни сотнями превращались в наркоманов. А богатые мальчики, наколовшиеся дорогими наркотиками, садились в свои «БМВ» и врезались в машины, в которых ехали ни в чем не повинные люди. У наркоманов рождались дети-уроды. Подростки кололись до сердечных приступов, многие умирали от передозировки.

Но единственной альтернативой была капитуляция, и потому сотрудники отдела продолжали бороться. Они продолжали работать тщательно и кропотливо. Однако каждый раз, когда они считали, что преступники у них в руках, когда они были уверены, что наконец в их сети угодила крупная рыба, что они застукают этих ублюдков на месте преступления и засадят всерьез, – операция проваливалась.

В отделе по борьбе с наркотиками полиции Нью-Орлеана работал предатель. Другого объяснения не существовало. Иначе откуда эти подонки могли знать о каждом шаге полицейских? Это случалось слишком часто, чтобы сваливать неудачи на случайное совпадение, карму, невезение, происки дьявола. Кто-то в полиции работал на мафию.

Господи, помоги этому ублюдку, когда Берк Бейзил его обнаружит. Ведь это из-за него Нэнси Стюарт стала вдовой, а двое маленьких мальчишек сиротами.

Берк уговаривал Кева не появляться на складе до прибытия фургона группы захвата, оснащенного тараном, противогазами и автоматическим оружием. Они с Кевином прибыли на место раньше, в кармане Берка лежал ордер на арест. Но Кевин, которого безумно злили постоянные провалы, не смог сдержать свой ирландский темперамент. Он ворвался в здание склада через открытую дверь. Берк увидел вспышку огня, услышал залп.

Потом он услышал крик.

Наверняка кого-то подстрелили.

В отчаянии он окликнул Кева.

Тишина.

Чем дольше Берк ждал ответа, тем сильнее он тревожился.

– Господи, только не это! – молил он. – Кев, ответь же, черт тебя побери!