Каролин и Каро

— У меня была светлая полоса, когда я была маленькой девочкой. Я снялась в телесериале “Дерево, растущее в Бруклине”.

— Чудесный сериал, — и Тристан повторил его название.

— Был когда-то. А теперь это покажется всем приторной патокой, — сказала Каро.

Каро вдруг успокоилась, и из нее полились слова, фразы и целые монологи. Она нашла себе благодарного слушателя. Она вывернулась наизнанку, рассказав все о себе — кратко и жестко, — и закончила со слезами на глазах.

Тристан все выслушал и осторожно спросил:

— И тебя по-прежнему тянет на сцену?

— Я, наверное, дура, но не могу с собой справиться. Так определил Бог. Я ведь сыграла ангелочка, когда мне было всего семь. Разворачивала среди облаков туалетную бумагу. На радость Господу.

Он тихо рассмеялся.

— Возможно, он ею до сих пор пользуется. Значит, это была ты? Вот чудо!

Каро удивилась.

— Какое чудо?

— Я тебя тогда запомнил.

— Это же показывали по американскому телевидению.

— Ну и что. Я как-то слетал на выходные в Нью-Йорк и видел эту рекламу в номере отеля по ящику. Она даже вдохновила меня на сочинение песни. Считай, что я тебе обязан.

У Каро от изумления расширились глаза:

— Неужели?

— Да. Именно так и случилось. Правда, песню я написал не сразу, а позже, уже дома. Называется “Радужный нимб”. Там есть такие слова: “Мостик из радуги…”

— “…строит ангелочек в облаках”, — подхватила Каро, вспомнив слова этой песенки.

— Вот-вот! Это про тебя.

У нее перехватило дыхание. Она смотрела на него, он — на нее, и оба не могли оторвать друг от друга взгляда. Долго так продолжаться не могло. Первой очнулась Каро. Она прошлась по номеру, задержалась у оправленной в серебряную рамку фотографии красивой женщины.

— Это кто?

— Моя мать. Ее звали Маргарет, и она уже умерла. Она погибла в автокатастрофе, когда мне было двенадцать.

В дверь легонько постучали, и, не дождавшись ответа, в номер вошла горничная со сменой полотенец. Она чуть не выронила их, увидев Тристана.

— О, простите, я не хотела вам помешать… — Прижав стопку полотенец к подбородку, она стремительно улетучилась из номера.

Тристан встретил вопросительный взгляд Каро и произнес с легкой печалью:

— Больше не смотри на меня так. Никогда больше не смотри…

— Не буду, — пообещала Каро.

Он взял в ладони ее лицо и поцеловал. Сладко и нежно.

Перевалило за полночь. Вся компания ввалилась в номер после приема. Зак здорово опьянел, он сразу же стал приставать к Каро, но, встретив взгляд Тристана, убрал руки. Роб был, наоборот, тверд как гранитная глыба, даже не пошатывался. Харпер же напрочь забыл о своих обязанностях телохранителя. Он, казалось, проглотил язык, развалившись на диване, даже не сняв ботинок.

— А ну, встряхнись! — призвал его Тристан, но тот был уже в отключке.

— Я лучше пойду, — сказала Каро.

В глазах Тристана она прочла, что это правильное решение. Он проводил ее до двери.

— Увидимся снова? — спросил он.

— Да.

— Когда?

— Когда захочешь.

— Как тебя найти?

Каро продиктовала ему номер телефона-автомата на углу возле ее дома.

— В десять утра не слишком рано? — осведомился Тристан.

— Я буду ждать там.

Всю ночь Каро не спала, а около десяти спустилась вниз и принялась расхаживать возле обшарпанной телефонной будки. Она была готова к тому, что Тристан не позвонит, но… услышала звонок.

Они встретились в ближайшем к ее дому кафе. Она довольно долго сидела за столиком, смотрела через витринное стекло и наконец увидела его — он переходил улицу. Посетителей в кафе было немного, и они сделали вид, что им все равно, кто вошел в заведение, но по любопытным взглядам и легкому перешептыванию можно было понять, что Тристана узнали. В свете пасмурного утра и он, и она выглядели бледно.

— Я не спал эту ночь, — сказал он, словно извиняясь перед ней.

Каро не стала говорить, что и она тоже почти не сомкнула глаз. По ней это и так было видно.

— Я хочу, чтобы ты приняла от меня кое-что. — Тристан полез в карман. — Я увидел это по дороге сюда на витрине и подумал, что тебе понравится.

Коробочка была потертая, с бронзовой застежкой, будто перенесенная из века восемнадцатого… если не раньше. Каро раскрыла ее. Там хранился медальон с эмалевой миниатюрой — дама в розовом, а у ее ног коленопреклоненный трубадур с миниатюрной мандолиной.

Каро не сразу нашла нужные слова.

— Спасибо. Я буду хранить это до конца жизни.

Почему-то эта фраза прозвучала грустно. Тристан достал из кармана еще и бумажник и развернул его, показав Каро фотографию.

— А вот это дом, где я живу.

Здание из серого камня в викторианском стиле с верандой, опоясывающей весь первый этаж, а в бесчисленных окнах второго этажа отражалось закатное солнце.

— Они выходят на запад, на океан. Дом стоит на острове, — объяснил Тристан.

— Как красиво! — воскликнула Каро. — Как прекрасно жить на острове.

— Остров крохотный, но всего в часе езды от Лондона… от лондонской пристани, точнее… на моторной лодке. Иначе туда не добраться.

— Чудесно.

— Но я предпочитаю грести сам. У меня это здорово получается. Однако бывает тяжело, когда везешь туда с собой припасы. А то умрешь там с голоду.

Тристан словно бы оправдывался перед ней, как робкий мальчишка, и это ее рассмешило.

— Мы улетаем в турне в Англию послезавтра. А после постараюсь пробыть в доме на острове пару-тройку дней… Что, если ты полетишь со мной? Ты не против?

Телефон взорвался от крика Зоэ:

— Карелии Джейн Эндрюс!! Ты окончательно рехнулась! Я не позволю тебе губить свой жизнь! Это полнейший идиотизм!

— Я так хочу, — спокойно отреагировала Каро.

— Ты хоть имеешь представление, во что ввязываешься? О боже! Вот уж не думала, что доживу до того, что моя единственная дочь отдаст себя так задешево и превратится в рок-фанатку из тех, кто дрыгает ногами и спит со всей группой вповалку. И это когда ты всерьез занялась своей карьерой! — Ее крик перешел в рыдание.

— Зоэ, это совсем не так… не то, что ты думаешь. Я не собираюсь выступать с группой. Я просто уезжаю с Тристаном. Постарайся понять меня, мама.

Всхлипывания Зоэ затихли. Наступила пауза.

— Я не понимаю, — произнесла Зоэ с горечью. — Я годы прожила с его постерами, развешанными по всему дому… с его дьявольским личиком…

Она замолчала. Каро ждала, затаив дыхание, что скажет мать под конец.

— Но чем это закончится, детка? Что будет с тобой потом… после турне?

— Мне все равно, — ответила дочь. Зоэ вздохнула.

— Кажется, у меня нет выбора. Ты все равно сделаешь по-своему. Как обычно. Ладно, — завершила она разговор. — Если так случится, что твоего Тристана пригласят выступить в Букингемском дворце, обязательно надень белое платье от Хэстона, что я тебе подарила.

Группа остановилась в отеле “Марклифф”, неподалеку от Абердина. Концерт должен был состояться завтра, и Тристан с Харпером и Заком отправились в город ознакомиться с площадкой. Каро сказала, что лучше побудет в гостинице. Номер был обставлен старомодно, но выглядел уютным. Каро раскрыла чемодан, развесила по шкафам одежду, достала фотографию матери Тристана и протерла серебряную рамку.

Неоднократно Тристан заговаривал о том, что ему хотелось бы поместить фото Каро рядом с портретом Маргарет. Она каждый раз отказывалась. У нее было на этот счет суеверие. Если Тристан заимеет ее изображение, то это будет означать, что сама она каким-то образом исчезнет, растворится, перестанет быть рядом с ним.

Каро уселась на кушетку. Ощущение счастья накатывало на нее ласковой баюкающей волной.

И все же это было странное, особое счастье, даже несколько пугающее, потому что полностью заслонило в ее сознании все прошлое, напрочь вычеркнуло из памяти. Прежней жизни и прежней Каро уже не было. Лишь иногда, очень редко, возникали смутные видения. Вот женщина в развевающемся, расшитом цветами шарфе, похожая на Зоэ. Вот плакат старого фильма. Он напомнил ей о школьных репетициях мюзикла. Мужчина средних лет, встреченный на улице, заставил ее на секунду вспомнить о Майке, о каком-то бармене из какого-то бара на какой-то нью-йоркской улице. Все остальное вообще скрылось, ушло куда-то.