Каролин и Каро

Каро понимала, что если она хочет Майка, то должна первой подать ему знак. Предчувствие близости ее манило. Он был такой теплый, надежный, а ей так хотелось хоть чуть согреться.

Но, поразмыслив, она решила оставить все, как есть. Можно обняться, поцеловаться, но иметь хорошего друга лучше и надежнее, чем партнера в постели.

Каролин

Каролин и Грэм вошли в темную квартиру, и никто из них не протянул руку к выключателю, словно они заключили пари, кто первым сдастся.

Каролин швырнула свою сумочку куда-то в темноту, потом не выдержала и зажгла свет.

— Ну что ты дуешься, Грэм? Я рада, что мы, наконец, дома. Я так устала.

— По тебе не скажешь. Мне кажется, что ты никогда не устаешь. — Тон Грэма был ледяным. — Тебе трудно спрятать свой темперамент.

— Я стараюсь. — Она попыталась сдержаться, чтобы не начинать ссору.

— Неужели? Как я заметил, ты весь вечер повторяла одно и то же.

— Ну прости меня.

— Ты же могла обидеть их! А это люди, с которыми я встречаюсь каждый день. Это, в конце концов, мои друзья.

— Но мы же не хотим любоваться на них всю нашу жизнь.

— Ты их ненавидишь, я знаю! — Грэм перешел на крик.

Каролин горестно вздохнула.

— При чем тут ненависть? Просто они мне надоели. Мы слишком часто встречаемся.

— Отлично! — сказал он с сарказмом. — Если тебе надоели мои друзья, встречайся с кем хочешь. Ты свободна.

Грэм скрылся в кабинете. Она устремилась вслед за мужем, покрутила дверную ручку. Заперто.

— Грэм!

Ответом ей было молчание.

Каролин так и не смогла уснуть в одиночестве и среди ночи встала и попробовала, открыта ли дверь в кабинет. Конечно, открыта.

Она прилегла на кушетку рядом со спящим мужем, погладила его спину, прижалась. Они стали чужими по духу, но не по плотя.

За каждой ссорой следовало примирение, но интервалы длились все дольше, и когда Грэм спал рядом с ней, демонстративно отвернувшись, она чувствовала себя одинокой и брошенной. Ей хотелось впиться ногтями в его кожу, повернуть к себе и бросить в лицо все упреки, какие накопились, спросить, в чем же она так провинилась, может быть, оправдаться перед ним. Вряд ли это бы помогло, скорее привело бы к новой беспричинной ссоре.

Казалось, наступил период, когда они вообще не могут выносить присутствия друг друга в одной комнате, за одним столом, в одной кровати. Словесные перепалки вспыхивали постоянно. Грэм выискивал в ней все новые недостатки и открыто говорил ей об этом. Ему не нравилось, как она одевается, как ведет себя при гостях, как говорит по телефону с его матерью. Он постоянно делал ей замечания, выискивая любой повод для недовольства.

А Каролин ощущала, что становится такой же враждебной. Она научилась защищаться, крича что-то в ответ и бросаясь в мужа чем попало. Она ненавидела все это.

Иногда, погружаясь в прошлое, она пыталась понять, где началась эта изматывающая гонка. Может быть, с “Босоногих в парке”? Грэм, конечно, не хотел, чтобы она появлялась на сцене, но благородно согласился с ее решением. Может, все началось гораздо раньше?

Каролин не уставая думала об одном и том же: неужели так будет всегда, неужели нет никакого выхода?

Они живут вместе уже почти два года, и не пришло ли время подумать о ребенке? Но когда однажды Каролин шутя заговорила об этом, муж вполне серьезно ответил, что они совсем не готовы к такому повороту.

Она все чаще стала вспоминать слова Зоэ, сказанные перед свадьбой: “Этот парень не для тебя, ты ошибаешься в нем”.

Каролин теперь заглядывала в “Попугай” каждую неделю, обычно по четвергам после полудня. Стакан белого вина у стойки означал для нее праздник по поводу окончания очередной невеселой недели. Майк, обычно в эти часы очень занятой, всегда находил время для разговора с ней и, казалось, ждал ее прихода. Он уже издали махал ей рукой, и их взгляды словно бы смыкались над головами посетителей. Она уже давно отметила чарующую медлительность в его движениях. Любой его жест был не резким, а наоборот, успокаивающим.

— Привет, — поздоровался он.

— Привет, — ответила она и взобралась на высокий стул.

— Как дела?

— Отлично.

Каролин никогда не рассказывала ему о неприятностях, тем более о том, что происходит в ее маленькой семье. Вместо этого она выкладывала ему смешные и не очень истории, частью выдуманные, которые случились — или якобы случились — с ней за прошедшую неделю. Сегодня она рассказала, как ее безуспешно пытался ограбить на улице какой-то хлюпик, причем дважды, не поняв, что он снова наткнулся на ту же женщину. Майк искренне хохотал, откинув назад голову. Каролин нравился его смех — как и все, что он делал.

— Эй, — вдруг спохватился Майк, — сын прислал мне фотографию моей маленькой внучки. Хочешь посмотреть?

— Очень.

Он раскрыл перед ней бумажник с вложенными в него фотографиями. Его руки были большие и сильные. Каролин больше смотрела на его руки, чем на фотографии.

Потом она поняла, что Майк может догадаться, чем вызвана пауза, и кровь бросилась ей в лицо.

— Она просто чудесна, — поспешно сказала она.

— А вот и другой. А тут они вместе. — Его пальцы перебирали фотографии, а она как завороженная следила за этими движениями, не видя детских лиц. Фотографий в кошельке скопилось много, но жены Майка не было ни на одной.

С наступлением лета Каролин стала посещать “Попугай” уже дважды в неделю, затем трижды. Бар был так близко, и в нем ей было так уютно.

Майк никак не отреагировал на ее более частые появления. Он так же встречал ее улыбкой и приветственным жестом из-за стойки. Ее стул по-прежнему ждал ее, всегда оказываясь свободным.

Ничего не изменилось в их отношениях. Она с юмором и по мере возможности с фантазией рассказывала ему, какие с ней случились происшествия, и передавала вкратце содержание книжек, которые прочла. И опять не было сказано ничего, что могло бы дать Грэму повод для ревности.

За день до Рождества у Грэма выдалась целая неделя свободного времени, и поэтому у Каролин имелся только один последний шанс навестить “Попугай” до наступления Нового года. У нее был приготовлен подарок для Майка — голубой шерстяной шарф. Она не стала прилагать к подарку открытку.

— Привет, — сказала она, взбираясь, а вернее, взлетая на высокий табурет у стойки.

— Как дела? Земля еще вертится? — спросил Майк.

— Как положено. И я с ней вместе. — Каролин достала из сумки пакет с подарком. — Это тебе от Сайта-Клауса.

Майк принял подношение со всей подобающей торжественностью. Сначала он внимательно осмотрел обертку, потом тщательно вытер руки полотенцем, а уж затем вскрыл пакет.

— Как ты догадалась? — Он с нежностью погладил шерстяной шарф. — Мне так нравится! Иди ко мне.

Он вышел из-за стойки бара. Каролин незаметно сползла со своего высокого стула. Она впервые увидела его фигуру целиком. Майк сжал ее в своих могучих объятиях. И тут она обнаружила, что дыхание остановилось.

— Я должна идти, — пролепетала она, — мне пора. Я только принесла тебе подарок.

Она заметила, как подрагивают его руки, лежащие на барной стойке. Ее же сердце скакало, как загнанный зверь, под зимней тканью пальто.

Каролин готовилась к Рождеству. Развешивала по квартире гирлянды разноцветных лампочек, купила игрушки для елки и напекла пирожных и аппетитного печенья.

Грэм похвалил ее. Они провели вдвоем чудесный уикенд — с поздним завтраком и прогулкой по торговым улицам. Они разглядывали празднично украшенные витрины, а потом посмотрели нашумевший фильм. Это было похоже на возвращение в студенческую молодость.

В рождественское утро Грэм заявился с кучей подарков, соответствующих статусу любящего супруга, — изысканное нижнее белье, новые часики и старинное ожерелье из опалов. А она устремилась в магазины, чтобы купить ему в ответ что-нибудь воистину стоящее в знак их любви. Все складывалось так хорошо.

А потом словно по дому вдруг пробежала трещина, и все изменилось. Уже ночью Грэм шлялся по дому в поисках неизвестно чего.