Утолю твои печали

Ксеня лежала, сжавшись в комочек, и казалась под одеялом совсем маленькой, ребенком. У Арвида снова защемило сердце от жалости и бессилия что-либо сделать. Будь она и вправду ребенком, он бы взял ее на руки, прижал к себе, уговорил, утешил, успокоил... Но как дать это ей, когда нельзя к ней даже просто прикоснуться?.. Как дать ей ощущение тепла и защиты, как дать ей чувство безопасности рядом с ним? Он стоял и с щемящей душу беспомощностью и смятением смотрел на нее. Укрываясь, она натянула одеяло, скомкала его в руках, уткнулась лицом, а плечо и спина были открыты, обнажено белели... Арвид не выдержал и осторожно укрыл ее. Шагнул к дверям, и вдруг за спиной прозвучало еле слышно:

- Прости меня...

Арвида будто кипятком окатило, обернуться - Ксения смотрела на него широко открытыми глазами. Он опустился на колени.

- Ксюша ... За что?..

Глаза ее наполнились слезами.

- Иди...

Глава восьмая

Арвид лежал поверх одеяла, курил, глядя в темноту. Он давно уже лежал так, без сна - была глубокая ночь. Ксеня наконец заснула, но сон был неспокойным - он чувствовал это по ее неглубокому дыханию...

Почему-то вспомнился экзамен... Его главный бой... Инструктор назначил ему на экзамен бой против человека с бичом. Удар кнута, управляемого умелой рукой, способен вырывать из тела полосу живой плоти. У "Черных всадников" подобный бой считается самым главным испытанием, но проводят через него далеко не всякого - когда человека бьют бичом, он либо ломается и становится рабом, либо переходит какую-то грань и теряет чувствительность к боли. Потом ему в жизни уже ничего не страшно, потому что исчезает страх перед физическим страданием. Так "Черные всадники" приобретали невосприимчивость к боли. А у прославленных запредельными способностями ниндзя, подобное качество воспитывали десятилетиями, начиная с первых дней жизни.

...Время боя - шесть минут, бесконечность. Арвид не знал, выдержит ли. Надо быть подвижным, как муха, чтобы шесть минут крутиться, вертеться, уворачиваться от бича... Но страха не было.

Бой закончился через полторы минуты - Арвид прорвался к "погонщику", вырвал кнут и сбил инструктора с ног.

Был ли это его главный бой? Тогда казалось - да. Но что, в таком случае, его бой за Ксению? Бой с тенями прошлого, которые упорно застят ей жизнь. Как мне оживить душу твою, заколдованная моя принцесса? Как утолить печали твои? Как научить снова радоваться жизни?

Арвид привстал - Ксеня пробормотала что-то неразборчиво... Он тихонько встал и бесшумно вошел к ней. Лицо ее было неспокойным, отзвуки тревожных снов пробегали по нему. Арвид постоял, сел рядом на низкий табурет. Рука ее лежала поверх одеяла вдоль тела, и, помедлив, он осторожно взял ее ладонь в свои. Раньше, когда кошмары мучили ее почти каждую ночь, иногда этого было достаточно. И теперь тоже - некоторое время она была спокойна, сон стал ровным и глубоким. Но вот брови дрогнули испуганно. На лицо опять легла тень тревоги. Через минуту что-то снова испугало ее, дрожь пробежала по лицу, по губам, дернулись пальцы рук, метнулась по подушке голова. Арвид погладил ее руку тихонько. Ксения встрепенулась, вскинулась, испуганно уставилась на него.

- Ты! - выдохнула облегченно.

Но через мгновение пришло осознание, что страхи - только сон и вновь проступила маска отстраненности. Она отняла руку, нервно провела ею по глазам, будто стирая остатки кошмара. Спросила глухо, и нотка неприязни не укрылась от Арвида:

- Я звала тебя?

- Нет.

- Тогда почему ты здесь?

Он промолчал. И взгляд ее ускользнул в сторону. Она не двинулась, не пошевелилась почти - только чуть приметно отвернула голову. И сделалась бесконечно далекой, отдельной. Он молчал, и это беспокоило Ксеню. Она не замечала, что побелевшие пальцы стискивают одеяло, ее выдавала прикушенная губа и нервный блеск неспокойных глаз. Не выдержав, она взглянула на него.

Арвид сидел, низко опустив голову. Ксения вдруг тронула его руку, он удивленно поднял глаза.

- Арвид... - тихо проговорили Ксеня. - Завтра я уеду. Не держи меня, не надо, - добавила она торопливо, опережая его слова.

- Почему? - помолчав, спросил он.

Ксюша неопределенно повела плечом:

- Я хочу домой...

- Там нет ничего твоего... Вот, здесь твой дом, мы - твоя семья.

- Это ты так решил? - голос Ксении дрогнул - настроение ее переломилось. Она села в кровати, прижалась спиной к стене. - А по какому праву? Я что - эстафета? Переходящий вымпел?

- Перестань.

Ксеня умолкла, теперь Арвид слышал только ее неспокойное, прерывистое дыхание. Если она сейчас заговорит, она снова сорвется, понял он. И может сказать что-то, чего не захочет или не сможет исправить...

- Ксюша, - тихо проговорил он, - не говори ничего сейчас, вгорячах...

- Боишься, что я уже не отвечаю за свои слова? Как это... Недееспособна? - с усмешкой прервала она его.

- Не надо... Что ты глупости говоришь?

- Глупости? Пусть так. То, что для тебе глупости - для меня - мои мысли! Мои желания! Моя жизнь! Я устала оглядываться на тебя. Я хочу жить так, как мне хочется! А хочется мне остаться одной. По-твоему, это глупо - и плевать! Мне плевать на твое мнение! Не нравится тебе? И прекрасно! Я своего никому не навязываю! В отличие от тебя! Будь добр, держи свои мнения при себе! Ты у нас добреньким, правильным стал - так и продолжай! Грехи отмаливаешь? Мне, может, тоже есть что отмаливать. Но мы по врозь это делать будем!

Самым трудным в отношениях с Ксюшей были для него даже не эти обидные слова, которые она сказала только что. Эти и им подобные она выкрикивала, бросала ему в лицо много раз. И Арвид говорил себе, что это не Ксюша, это не нее грубость, жестокость, злоба - это не Ксюша, это ее беда. Но отчаянно тяжело было не позволить себе положить руки на острые, беспомощные плечики, тихонько привлечь к себе, укрыть от этой беды, и жестокости, и злобы; отогреть в ладонях осунувшееся личико... Сказать: "Тише, маленькая моя, не надо ничего... Не думай ни о чем, обо всем забудь... Только доверься мне, обопрись на меня своей душою... И все пройдет, все будет хорошо..." И говорить ей слова любви, утешения и видеть, как растапливают они лютую стужу глаз, и снова пробивается сквозь этот лед тот ясный, спокойный, невероятный свет чистоты и покоя, который мог исходить только из такой же успокоенной и чистой души, перед которым замер он тогда, ошеломленный, онемевший... Нет, не будет этого ничего. Будет взрыв ненависти и ужаса. Ужаса перед ним и перед тем, что происходит с ней самой...

Арвид молчал. Только лицо его стало бледнее обычного. Ксения зло усмехнулась:

- Ну, и что ты молчишь? Жалеешь, что нянькался со мной все это время, а оно впрок не пошло! А теперь знаешь, что ты еще можешь сделать? Я тут тебе наговорила... Обидно, наверно? А ты возьми и врежь как следует, у тебя здорово получается, профессионально...

- Ксюша!.. - задохнулся Арвид, вскинул на нее глаза.

И столько было в них отчаяния, боли, что взгляд ее скользнул в сторону.

- Довольно... Иди... - не глядя на него, проговорила она. - И не приходи больше. - Она усмехнулась: - Мне надо научиться обходиться без няньки.

* * *

Арвид еще надеялся, что утро что-то изменит, но лицо Ксении осталось такими же чужим и равнодушным - будто за окном трамвая.

- Ты отвезешь меня в аэропорт? - спросила она.

- Ты улетишь, как решила. Я об одном только попрошу... Через несколько дней улетишь.

- Зачем это еще?

- Я хочу, чтобы ты со мной в горы сходила.

Ксения посмотрела удивленно и насмешливо, не сочтя нужным тратить на это слова.

- Я хотел привести тебя в одно место. Это не для меня... для Олега.

Ксеня поморщилась:

- Ты что, придумал такой ход? Его именем спекулируешь?

- Перестань... Я этого не заслужил.

Помолчав, Ксеня спросила:

- Сколько дней это займет?

- Сегодня ясно. Если погода не испортится, завтра выйдем, послезавтра вернемся.