Ночные животные (СИ)

- Мог бы сказать, что у тебя связи в ректорате.

- Мой отец дружил с Рыковым. Они вместе учились, а потом вместе преподавали.

- Но на бюджет тебя не взяли.

- Меня взяли на коммерцию, а еще мама ежемесячно жертвует небольшую сумму на «процветание библиотеки», – пояснил Волков нерешительным голосом, – не предполагал, что это важная информация. Если бы знал, рассказал бы раньше.

- Но ты же умный! В уме складываешь шестизначные числа, коды взламываешь…

- Мои познания в информатике и программировании не помогли мне хорошо сдать русский и иностранный языки. К тому же я ассоциативен.

- Ассо… какой?

- Идеаторен, – пояснил Ромал.

- Издеваешься?

- Мне сложно прижиться в социуме, – вмешался Даня, – трудно идти на контакт.

- Отлично. А день ведь так хорошо начинался, – Артур сжал пальцами переносицу и протяжно выдохнул. Ему срочно нужно было поговорить с отцом. Голова разрывалась на части, будто бы мысли устроили вечеринку. – У кого какие планы?

- Мама скоро приедет, – отозвался Даниил. – Пробуду в Кингисеппе до воскресенья.

- А я съезжу к себе.

- Получается, на выходных мы не будем заниматься сайтом.

- Возьмем небольшой перерыв, – предложил Костя и медленно сошел с места, – нам нужно привести в порядок мысли. Слишком многое изменилось.

- С этим не поспоришь.

- Я хотел поблагодарить вас. – Внезапно сказал Волков и прижал руки к бедрам. Его глаза стали ярче, губы почему-то задрожали. Он все пытался подобрать правильные слова, но не мог найти в себе силы выразить эмоции. В конце концов, он криво улыбнулся и едва слышно пролепетал, – не стоило драться, разумеется, но вы спасли мне жизнь.

- Не выдумывай.

- Я не выдумываю.

- Как ты? – Костя внимательно посмотрел на друга. – Цел?

- Я слегка испугался, но сейчас мне уже лучше.

- Вот и отлично. Мальков получил по заслугам, и, если он еще раз к тебе подойдет, я ему не только нос сломаю. Пусть не надеется, что на него не найдется управы.

- На нас тоже управа нашлась, – растянул Артур, – штраф придется выплатить.

- Много?

- Да черт его знает.

- Ну, кто бы сомневался. Мир ведь такой справедливый.

- После всего случившегося, мне уже не кажется, что мы сошли с ума, создав сайт. Я сомневался, признаюсь, но сейчас… Если даже ректорат оправдывает Малькова, о чем нам вообще думать? К кому обращаться за помощью? Они потакают его мамочке, вместо того, чтобы разъяснить ей, какой сынок у нее имбицил.

- Слишком много волокиты.

- Идиоты.

- Человек не должен ощущать себя беспомощным, – пробормотал Даня, сжимая руки в кулаки. Он серьезно посмотрел на друзей и горячо выдохнул, – это несправедливо. Меня никогда еще так не пугали другие люди. Я ждал, я хотел, чтобы мне помогли… но помогли мне только вы.

- Поэтому мы и создали сайт, Дань.

- Поэтому я буду с вами. Не потому, что вы мои друзья. А потому что так правильно. Никто не должен ощущать себя беспомощным, – перепугано повторил он, – никто.

Костя нахмурился, а Артур положил руку на плечо Даниила и сказал:

- Пусть Мальков только попробует к тебе приблизиться. На куски разорвем.

- После сегодняшней демонстрации люди ко мне и на сто метров не подойдут.

- Вот и отлично. С нами шутки плохи.

- Не найдешь ты себе подружку, – с горечью предрек Ромал.

- Кстати, Ромео, как там твоя подружка поживает? – Заулыбался Артур и посмотрел на вортако искрящимися глазами. Парни спустились на первый этаж и неспешно побрели к главным, стеклянным дверям. – Уже снял пояс безбрачия?

- Застегнул на все пуговицы.

- Она что ли не оценила всю твою средневековую романтичность?

- Я что ли не собираюсь тебе ничего рассказывать.

- Да брось. Мог бы хотя бы раз поплакаться мне в жилетку.

- Не вижу на тебе жилетки.

- Вот оно что, – присвистнул Селиверстов, – теперь буду знать, во что мне одеваться, чтобы пробить тебя на слезу.

- На слезу меня пробивает только твое чувство юмора.

- Как остроумно, вортако.

- Спасибо, сэнсэй, – поклонился Костя, и парни заулыбались.

Они вышли из института и направились к парковке, а Даня пробубнил:

- Что еще за пояс безбрачия…

ГЛАВА ДЕСЯТАЯ

«ПРЕДАТЕЛИ »

Костя уже больше месяца не был дома. Он так соскучился по матери, что впервые с таким энтузиазмом возвращался в свой «двор чудес». Питерские трущобы – место грязное и мрачное. Некоторые кварталы тонули в мусоре, некоторые тонули в вони. Костя прожил в квартале, тонущем в людях. Их действительно было так много, что, казалось, в квартире умещалось целое поколение. Правда, как бы сильно не отличались кварталы, все они были огорожены металлическим забором. Символическим, разумеется. Виктор Ромал всегда называл этот забор разломом между мирами. Он вообще любил преувеличивать. Все люди ведь в чем-то особенно талантливы, верно? Так вот отец Кости умел приукрасить. Учеба – ложная религия, учителя – шарлатаны, навязывающие детям свою точку зрения. Любовь – яд, отравляющий жизни. Свобода – смерть. Он считал себя пророком, мудрецом, гением и Сократом, и, если Костя с ним не соглашался, Костю хорошенько наказывали. Костя пять раз лежал в больнице с переломами. Когда Косте исполнилось пятнадцать, Виктор разбил о его лицо вазу, и с тех пор правую бровь парня пересекал кривой, глубокий шрам. Жизнь со старшим Ромалом была непредсказуемой и паршивой, но вырваться на свободу отчего-то хотел только Костя. Его мать сносила побои с завидной стойкостью, с ее губ ни разу не сорвалась претензия в сторону мужа. Ромал не понимал мать, а она не спешила проливать свет на его вопросы. Так они и жили долгие годы, сражаясь каждый со своими демонами.

Ромал приехал вечером. Солнце медленно закатывалось за горизонт. Издалека «двор чудес» напоминал светящийся, гигантский мегаполис. Но чем ты ближе подходил к серым кварталам, тем отчетливее видел десятки этажей, сотни домов, тысячи коробок, дряхлых и разваливающихся, стоящих бок о бок. Не просто спальный район Питера, а забытая всеми окраина, куда туристы никогда не забредают.

Грязь хлюпала под ногами, когда Костя брел вдоль узких, хорошо знакомых улочек. Разломанные балконы так и норовили свалиться на голову, а на них все равно выставляли ржавые велосипеды, банки и сушки для белья. Дети носились в поношенной одежде: дети всегда донашивают одежду за старшими. У Ромала родных братьев или сестер не было, и он носил одежду папы. В школе уже это было уважительной причиной для насмешек.

Свои первые деньги – награду за победу в городской олимпиаде по математике, пять тысяч рублей, баснословные деньги – Костя потратил на дешевую футболку и джинсы. Он никогда еще так собой не гордился. Сросся с джинсами, как со второй кожей! Тогда Косте исполнилось пятнадцать, и тогда отец вышел из себя и разбил вазу о его лицо. Деньгами в семье распоряжался только Виктор , и за споры можно было поплатиться. Правила Ромал знал, но с возрастом перестал к ним прислушиваться, так что дома его шпынял отец, а он в свою очередь на улицах шпынял остальных. Связываться с ним уже тогда боялись, потому что бил он лихо и хладнокровно, вымещал злобу удивительно жестоко. И даже сейчас, как только Костя появился в родном квартале, улица подозрительно опустела: помнят, как он по грязи протащил одного парня до площади, свистнувшего у него зажигалку. И пусть на сигареты Ромал никогда не находил денег, слишком дорогое это удовольствие, зажигалку он все равно решил вернуть, да еще и превратил разборку в настоящее мероприятие. Мать Кости даже не попыталась наказать его. Возможно, она понимала, что кровь сыграет свою роль в любом случае. Яблоко от яблони.

Костя подошел к грязно-рыжему двухэтажному домику, похожему на рухлядь. Окна были раскрыты, из них доносились чьи-то разговоры, крики, валил дым или пар, неясно. В глазах парня пронеслось глубокое отчаяние, он не любил это место и всегда хотел сбежать как можно дальше, но… от родных не сбежишь. От крови не сбежишь. Так считала мама, а Костя не умел с ней спорить.