Ночные животные (СИ)

- Естественно, она же сама девчонка.

- Верно мыслишь. – Артур нахмурился, прошелся языком по зубам, вычитывая текст сестры, и вдруг усмехнулся. – Алина пишет, что ты – романтик.

- Она ошибается.

- Теперь попробуй ее переубеди. В общем, Алина говорит, нужно цветов купить. Тут в нескольких кварталах от универа есть магазинчик хороший. – Он повернулся к другу и в нерешительности пожал плечами. – Розочки всякие посмотри или… лилии.

- Лилии? – Нахмурился Ромал.

Сотовый Селиверстова завибрировал, и блондин, смеясь, прочитал:

- Никаких роз! – Он вновь усмехнулся. – Так и написано. С тремя восклицательными знаками. Цитирую: «Розы дарить отстойно. Пусть он посмотрит что-то попроще. Ромашки или Анютины глазки, гардении, лютики. Ну, или на крайняк – ирисы».

- Она все цветы наизусть выучила? – Удивился Костя. Алина, в отличие от многих девушек, с которыми общался Ромал, была умной и сообразительной. Ему почему-то не хотелось, чтобы она над ним смеялась.

- И не только цветы, вортако, даже их значения. Мама ведь у нас садовод еще тот. Не помню дня, чтобы дома не воняло каким-то новым веником.

- Веником? – Растерялся Даня.

- Букетом. Алина еще написала, что нужно записку подбросить. И тогда, я цитирую: «Лиза будет ползать у него в ногах». Как тебе план?

- Цветы и записка, – повторил Костя глухим голосом, – вполне выполняемо.

- Вполне, – согласился Артур.

- Тогда так и поступлю.

- Валяй.

Волков затормозил перед старым, высоким зданием универа, потянул на себя ручник и внезапно так пристально посмотрел на Ромала, что тому стало не по себе.

- Удачи, – воодушевленно сказал Даня, – уверен, у тебя все получится.

- Ты как на войну его отправляешь.

- На войну?

- Ну я пошел, – усмехнулся Костя и вылез из машины. Он забросил рюкзак на правое плечо и обернулся, когда из открытого окна Артур закричал:

- Не оплошай, Ромео!

А затем темно-синий седан сорвался с места, и друзья скрылись за поворотом.

Не оплошай… легко сказать. Начистить морду какому-нибудь идиоту гораздо проще, чем проявить интерес к девушке. Особенно к той девушке, которой на тебя наплевать. Как бы прекрасно жилось, если бы девчонки разговаривали с парнями на одном языке, их ведь понять невозможно, ни при каких обстоятельствах. Они говорят «нет», когда хотят сказать «да». Говорят «да», когда хотят сказать «нет». Что за страшная сила ими руководит?

На парах Костя вел себя сдержанно. Думал над посланием в записке. Впервые он так глубоко погрузился в свои мысли, что перестал записывать лекцию по истории права. Эта Лиза вела с ним опасную игру, даже не подозревая об этом, а Костя уже вошел во вкус. Он не понимал, нравится ему Лиза или не нравится. Он просто должен был добиться ее. Вот и все. Он привык добиваться целей, какими бы сложными они не были, ему даже нравилось, когда результат приходилось выжимать невероятными усилиями.

Словно одержимый он доказывал самому себе, что способен на все что угодно.

Перед перерывом на обед Ромал чуть раньше ушел с пары. Он купил букет из ирисов и вложил маленькую записку с одним лишь словом «самой ». Выглядели цветы достаточно адекватно. Возможно, даже красиво. Костя понятия не имел, какой букет вообще способен очаровать девушку, и потому легкомысленно выдохнул. «Дело отнюдь не в цветах, а в том человеке, который их дарит». Так в парне разглагольствовал философ. Реалист же занудно повторял, что прелестная обложка скроет любой мусор. Мало кому интересно, что внутри. Человечеству подавай все самое красивое, вычурное, роскошное и беспечное, и при таком раскладе даже апокалипсис зайдет, если пройдет он эпично и со вкусом.

Костя дождался сообщения от Дани, в котором Волков доложил, что Лиза вышла из аудитории и направилась в соседний корпус. Костя ждал ее, казалось, целую вечность, но потом растерялся, едва она выпорхнула под солнечный свет. Она не сразу увидела его. Ее вообще не интересовали окружающие люди, погода и шумящие машины. Она спустилась по ступенькам, слегка припрыгивая, поправила золотистые волосы кончиками пальцев, а затем вдруг застыла, наконец, заметив горе-парня с ярко-синим маленьким букетом.

- Привет, – криво улыбнулся Ромал и подошел к Лизе.

Сколько угодно можно издеваться над неуклюжестью Кости, но ни один мужчина не смог бы побороть в себе трепет, находясь под пронзительным взглядом этой девушки. Она обладала удивительной способностью замораживать мысли. Неприступная, неотразимая и настолько желанная, что во времена Трои из-за нее определенно развязали бы войну.

- Ну, привет, – равнодушно отрезала Лиза, – опять ты.

- Опять я.

- Что на этот раз скажешь?

- Ничего нового, – Ромал пожал плечами, – с пар ушел пораньше.

- И к чему такие жертвы?

- Удивить тебя хотел.

- Вот значит как, удивить… этим? – Она кивнула на цветы и скрестила на груди руки, поморщившись, как от неприятного запаха. В нежно-розовом платье она смотрелась мило и беззащитно, но вот глаза выдавали ее ледяную натуру и надменность. Казалось бы, что в таком человеке может привлекать? Но ведь привлекало, манило, звало и очаровывало. Как дурман или магия. Костя понятия не имел, почему он не мог оторвать от нее взгляда. – Ты чего добиваешься?

- Может, ты мне нравишься. – Честно признался парень.

- Может, передумаешь?

- Не хочется. Меня пока что все устраивает.

- Пока что… – вздохнула девушка, и на мгновение могло показаться, что это та самая блондинка, которая улыбалась на ступеньках университета. Но уже в следующую секунду на смену улыбке пришла холодная усмешка, и Лиза отвернулась. – Ну, комедия.

- Скорее, драма. Ты чего так утрируешь? Я просто пообщаться хочу.

- Идиотская затея.

- Почему же?

- Время зря потеряешь. У меня уже есть друг.

- Как хорошо, что я не собираюсь с тобой дружить.

- Ты прикалываешься?

- Нет, цветы и, правда, тебе. – Костя шагнул вперед и протянул девушке букет, но она закатила глаза и отпрянула в сторону, будто он собирался заразить ее смертельным вирусом. – Не любишь ирисы?

- Не нужны мне твои цветы.

- Они не мои.

- Мне все равно, чьи они. Можешь, выкинуть их.

- Значит, выкину.

- Выкидывай.

Ромал погрузился в какое-то странное состояние. Он, пожалуй, ничего не понимал и даже не догадывался, что происходит. Говорила Лиза серьезно или просто издевалась? Он разозлился, сильно разозлился, но больше на себя и свою глупость. Она капризничала? Ей хотелось, чтобы за ней побегали? Почему она вела себя так грубо?

- Есть причина, – проговорил он, подняв на девушку глаза, – какая?

- Синий – не мой цвет.

- Ты поняла мой вопрос, Лиз. Ответь на него.

- Да что тут отвечать? – Спросила блондинка. Она смахнула с лица волосы и вдруг с сожалением посмотрела на Ромала. С жалостью. Как будто он щенок, которого выставили из дома за оплошность; как будто он дворняга, помойная шавка; как будто он ее попросту недостоин. Родился не там, родился не тем. Вот подошел бы к ней Артур Селиверстов, и у них завязался бы совсем другой разговор. А Костя – кто он вообще такой? Отброс. Люди с такими даже в метро рядом не становятся, сразу сторонятся, переглядываются. А взять его за руку, обнять за плечи… неожиданно до Ромала дошло, что не скука светилась в голубых глазах Лизы. Это была банальная, мать ее, брезгливость. Пренебрежение.

Давно уже Костя не чувствовал себя так погано. Он ухмыльнулся, подошел к ржавой урне и выбросил букет. Возможно, Лиза смотрела ему вслед, когда он уходил. А, может, и нет. Костя так и не узнал правду, потому что сам ни разу не обернулся.

Тем временем, Даня первым пришел в столовую, купил кефир и уселся в конце зала. Он достал конспекты по английскому языку и нахмурился, не понимая половины из того, что он записал на практических занятиях. С информатикой намного проще, в формулах и расчетах Волков чувствовал себя гораздо свободнее, чем в грамматических структурах и в десятке временных форм. Но выбирать не приходилось. Изучение английского языка – так же необходимо, как и изучение математического анализа. Даня отпил кефир, подчеркнул в предложении новые слова и принялся выписывать их на отдельный листок, чтобы быстрее запомнить, как вдруг он услышал чей-то смех. Даня оглянулся, но потом вновь вернулся к конспектам. За соседним столиком сидели его одногруппники, пятеро парней, с которыми у Волкова никак не получалось найти общий язык. Они вечно смеялись над ним. Он уже к этому привык, правда, внутри все равно образовалось странное чувство. Легкое волнение.