Верь мне (СИ)

— Ты чего? Лимон съела, что ли?

Вика покачала головой, хотела сказать: «Ты ж просил съесть лимон». Но потом посмотрела на Рому, который тоже был не в самом весёлом расположении духа, закусила губу, решила промолчать.

Когда они с Романом поднялись в старую съёмную квартиру, когда вдохнули запах свежей пыли, Вика почувствовала сильную усталость. Ныло всё тело: ноги, руки, глаза, голова. Почему-то от бессилия хотелось заплакать. Но плакать было нельзя — Шилов внимательно следил за тем, как она стягивала сапоги.

— Иди, переоденься, смой макияж, — Шилов прошёл в зал и вернулся с целым комплектом одежды на руках.

— Спасибо, — улыбнулась Вика, но улыбка вышла дрожащей, неестественной.

Вика прижала к себе одежду и скрылась в ванной. Откопала в сумочке смывку для макияжа. Поспешно ватными дисками начала стирать яркие тени, тяжёлую тушь и жирную подводку. Когда яркий макияж оказался стёрт, обнажая неровную бледную кожу, Вика притянулась к зеркалу, намочила руки ледяной водой и стала поспешно промокать глаза — слёзы отчего-то текли сами собой. «Господи, — сколько раз за день Вика вспомнила Всевышнего, — почему? Почему я не могу ничего сделать? Почему я сдаюсь? Почему опускаю руки?». Слёзы беззвучно текли по лицу. Она плакала, потому что была бессильна. Потому что больше не могла бороться — это уже был не её уровень.

В дверь постучали — Роман торопил её. Вика скинула всю одежду, аккуратно повесив на крючок, переоделась в удобные джинсы и свободную рубашку. И распахнула дверь, успев до этого скрыть следы слёз.

— Плакала? — нахмурился Рома, когда Вика уселась за кухонный стол, чтобы поужинать.

— Нет, что ты, — открестилась Вика.

— Знаешь, — Роман отложил вилку, которой ковырялся в яичнице, — один человек, кстати, ты его хорошо знаешь, сказал мне одну вещь. Всё будет так, как надо. Даже если всё будет совсем наоборот…

Вика улыбнулась: она догадалась, чьи это были слова. И почему-то на душе стало тепло. Быстро поужинав и вымыв посуду, Рома куда-то засобирался и принялся торопить домывающую тарелки Вику. Он сказал, что завезёт её домой, а сам вернётся сюда по каким-то своим делам.

— Ром, а ты можешь завезти меня в больницу?

— Зачем? — не сразу сообразил Рома, а потом понял: — К Стасу? Тебя вряд ли к нему пустят.

— Я хочу спросить у врача о его состоянии.

Шилов предпочёл промолчать. Вика натянула свою куртку, которую, несмотря на белый цвет, невозможно было принять за пальто и которая гарантировала ей полную безопасность от наружки.

— Погоди, — сказал Рома, когда Виктория хотела выйти, — иди в зал, закрой шторы и выключи там свет. Пусть видят, что ты спишь.

Вика послушно исполнила всё, что приказал Рома.

— Теперь я выйду первым, а ты второй. Через несколько минут. Моя машина будет ждать тебя за углом. Там ещё киоск.

Вика опять кивнула. Она давно поняла, что при работе с Ромой лучше не спрашивать, а молча выполнять. Шилов скрылся за дверью. Отсчитав ровно десять минут, Вика вышла из квартиры.

Страшно было в подъезде: пыльно, темно, мрачно. Тревожно. Вика поёжилась, но продолжила спускаться по лестнице. Ступеньки были похожи на клавиши пианино — разной длины и цвета. Приходилось щуриться, чтобы разглядеть, куда наступать.

Но Вике удалось добраться до машины Ромы без приключений. Поэтому уже через пятнадцать минут они подъехали к печально выглядящему зданию больницы МВД. Вика крепко сжала ручки сумки и вышла из машины. Шилов вышел за ней, оправдавшись тем, что тоже должен кое-что спросить у врача. Вика кивнула и саркастически улыбнулась: уж ей-то лгать не надо. Она всё равно подслушает.

— Доктор, — вполголоса говорил Рома, опасаясь Вики, которую оставил в коридоре, — возьмите. Поймите: одна ночь. Если соберётся уйти — пускай. Просто для моего спокойствия.

— Ох-хо, — кашлянул врач, — странный Вы. Впервые у меня такой странный пациент. Нет, второй раз. Ладно, — хлопнула дверца ящика стола, — раз такое дело, то пусть.

Начало разговора Вика упустила по причине того, что отстала от Романа. Но и так не сложно было понять, о ком шла речь. Поэтому когда Рома вышел, Вика подошла почти вплотную и, не глядя на него, шепнула: «Спасибо». Шилов пожал плечами, развернулся и вышел из больницы. Вика смотрела ему вслед. Потом подошла к окну и взглядом проводила его автомобиль. И только потом позволила себе присесть на лавочку около палаты. Что вдруг ей взбрело в голову оказать здесь?

Доктор сказал, что Стаса выпишут минимум через неделю. Да ещё и реабилитация. Врач сказал, что Стасу повезло — пуля прошла на вылет. Будь ранение тяжелее — пришлось бы долго ждать восстановления, да и реабилитация заняла б немало.

Вика почувствовала под головой холодные больничные стены. Тишина. Гробовая тишина. Никого. Совсем никого. Часы показывали без пятнадцати семь. Вика планировала пробыть тут ещё час, а после вернуться домой. Одна. Без Шилова. Планировала уткнуться носом в подушку и реветь от безысходности. Вдруг Вика расхохоталась. Она смеялась над собой. Над тем, как нелогичны и глупы её действия. В руке завибрировал телефон.

— Да, мам, — Вика была рада услышать родной голос.

— Привет, дочь, ну, как ты? Почему не звонишь? Что-то случилось? — столько вопросов от мамы сразу вылилось на Вику.

— Нет-нет, всё хорошо, — поигрывая с концом нитки, торчащей из халата, принялась говорить Вика, — просто закрутилось всё как-то, завертелось.

— Ясно: переехала в Питер и мать больше не нужна. Правильно.

— Мама! — нахмурилась Вика и рассмеялась. — Что ты за ерунду говоришь? Я ж люблю тебя.

— Вижу, — коротко отрезала мама. — Вернее, слышу. Вик, я так по тебе соскучилась. У нас с папой для тебя сюрприз.

— Сюрпризы я люблю, — убедившись, что мама не сердится, улыбнулась Вика.

— Мы к тебе приедем.

— Когда? — полгода не видеть родителей было выше Викиных сил, она очень скучала по ним, поэтому была рада этой новости.

— Сегодня вечером вылетаем. Завтра часов в двенадцать встретишь нас в аэропорту?

Вика замолчала. Все события промелькнули перед ней, как картинки. Стас. Ночь. Стрельба. Шилов. Больница. Слежка. Родители. И что теперь делать? Что сказать маме? «Извини, мамочка, но я не рада вас видеть. То есть, конечно, рада. Просто я влюбилась в мента, которого ранили. А у меня в квартире живёт женатый друг этого милиционера. А ещё ко мне может внезапно завалиться бульдогоподобный лысый мужчина. Не бойтесь — это тоже друг раненого Стаса. И вообще, меня могут убить в любой момент, поэтому я сейчас сижу в больнице. Бред!» — так рассуждая в голове, Вика не смогла ничего сформулировать внятного.

— Ты не рада?

— Нет, рада. Приезжайте, я так по вам соскучилась! — стараясь придать голосу как можно более радостный тон, произнесла Вика. — Удачной дороги. Я встречу.

— Тогда я пойду краситься — через пятнадцать минут выходим. Рейс через полчаса.

Вика захлопнула крышку и задумчиво повертела в руках телефон: что теперь делать? Первая мысль была: позвонить Роме, объяснить ситуацию. А вдруг не поймёт? Повертела в руках телефон. Не попробуешь — не узнаешь. Хотела набрать номер Шилова, но вдруг в больнице погас свет. Не то чтобы это помешало, просто заставило Вику помедлить.

С улицы послышались звуки, похожие на звуки хлопушки. Такие во дворах запускали мальчишки, чтобы пугать девчонок. «Чертовщина. Разве в больнице такое может быть?» — почесала висок. Звуки становились всё отчётливее. Показалось, что за стеной что-то упало и грохнуло. Вика приподнялась: странно всё это было. Даже слишком. Неожиданно звук оказался совсем близко — за окном. А потом вдруг часть окна вылетела и разлетелась по полу. «Мама!» — взвизгнула Вика, сползая с сиденья. Это были не звуки хлопушки, а выстрелы. И они становились всё больше и больше. Наконец даже стекло разлетелось вдребезги. Вика сидела на корточках, вжавшись спиной в сиденье. Её колошматило со страшной силой. Она закрыла рот рукой, а из глаз лились слёзы страха. Вдруг рядом с ней. Совсем-совсем рядом упало что-то маленькое. Вика легла на пол и взяла в руку. Отдёрнула. Горячо. Сощурившись, всмотрелась — пуля. «Мама!» — ещё громче заорала она, вжимаясь в пол и глотая слёзы. Впервые в жизни она молилась. Молилась горячо, слёзно, искренне, только чтобы всё кончилось. Только чтобы она осталась жива. Она лежала на животе, волосы закрывали её от мира. Было страшно. Так страшно, как не было никогда. И хотелось, чтобы всё это оказалось одним из многих страшных снов. Вскоре выстрелы поутихли, а где-то снизу послышался визг шин. Кто-то стремительно уматывал отсюда. Вика едва-едва нашла в себе силы сесть. И теперь, закрыв рот рукой, молча рыдала.