Больше, чем брат (СИ)

Незнакомец вылил немного геля для душа на ладонь. Кайл замер, когда пальцы мужчины заскользили по его ключицам, двинулись вдоль костей таза, погладили напряжённый живот.

— Ты же всегда знал, что не такой, как другие. Ты особенный.

Да, Кайл знал — мысли о вечной славе не раз кружили ему голову. Он представлял себя на сцене Гранд Опера, высоким, широкоплечим и знаменитым… От этих мыслей его безжалостно отвлекли пальцы, поглаживающие его член, — боже! — этого следовало ожидать, но Кайл, конечно, не ожидал.

Он никогда не влюблялся в парней. В девушек, если честно, он тоже не влюблялся. Дни его, переполненные репетициями и выступлениями, не оставляли места для жизни как таковой. Мало друзей, общение преимущественно со взрослыми и чаще по делу. Он ещё не нашел свою сексуальность, она дремала где-то в глубине его подсознания. Конечно, иногда Кайл думал о сексе как таковом, но точно не о том, что его член будет гладить похититель-убийца.

— Ты — произведение искусства, Кайл, — голос тихий и хрипловатый от возбуждения, взгляд блуждающий по телу и лицу мальчика.

Смит такой идеальный, чувственный, послушный — приоткрытые губы, блестящие глаза, сорванное дыхание. Все это возбуждало похитителя настолько сильно, что можно было вот-вот сорваться, поэтому он глубоко вздохнул, заставляя себя успокоиться, и убрал руку от Кайла.

— Надень это, — мужчина кивнул на домашнюю одежду, лежащую на стиральной машинке.

Штаны и футболка были чистыми, мягкими на ощупь, пахли цветочным кондиционером для белья и ощущались очень уютно на теле. И они были в пору.

Из ванны они прошли в просторную, светлую гостиную, мужчина включил DVD, и помещение наполнилось прекрасным звуком тонкого голоса. На экране телевизора вывелось изображение — видео с концерта, на котором солировал Кайл. Подростку стало жутко, страх стальной перчаткой вцепился в горло, в груди что-то сжалось. Маньяк следил за ним, следил уже давно.

— У тебя очень красивый голос. Но это тебе говорили тысячу раз.

Протянув руку, мужчина взял шелковую влажную прядь волос мальчика, пропуская ее сквозь пальцы. От Кайла шел тонкий запах прекрасного, юного, невинного тела, которое так и хотелось приласкать, которым так хотелось наслаждаться.

Неожиданно их идиллию нарушил звонок в дверь. Все произошло быстро — маньяк схватил Кайла, зажал его рот рукой, пристально смотря в глаза.

— Тихо. Молчи.

Кайлу стало страшно, очень страшно. Незнакомец уже бил его, угрожал смертью. Но вдруг за дверью тот, кто может его спасти?

Схваченный и испуганный, он понял: незнакомец убьет его, все равно убьет.

— Ааа! — завопил Кайл, что было сил, вырываясь, пытаясь отнять сильную руку от лица. — Помогите!

Конечно, если бы подросток добежал до двери и стал бить в нее кулаками, пришедший заподозрил бы что-то неладное. Но убийца крепко держал Кайла, пальцы свободной руки впивались в горло.

Они все делают так — кричат и извиваются, когда почувствуют свободу, спасение и надежду. В этом Кайл тоже не стал исключением, и похититель смотрел на свою жертву почти с состраданием.

— Тебя никто не услышит, Кайл, — голос спокойный и ровный, взгляд из теплого и заботливого превращается в ледяной, пронизывающий насквозь.

Подросток пытается, но не может вдохнуть. Боль и тошнота — вот и всё, что существует сейчас. Кайл пытается закричать, но издаёт только хриплый, свистящий звук, напрасно потратив остатки воздуха.

— Ты еще не понял? Тебя никто не спасет.

Комната тускнеет, словно кто-то постепенно гасит в ней свет. Перед глазами — искаженное злобой лицо мужчины, так бережно трогавшего волосы Кайла ещё минуту назад. В ушах поднимается невыносимый гул, сердце колотится где-то в глотке — там, куда давили безжалостные пальцы. Звуки слышатся всё тише, настоящими остается лишь боль, липкая и тяжёлая, как сгнившее одеяло.

Звонок прекращает трещать. Мир, вспыхнувший ослепительным светом надежды, вмиг погас, лопнул, исчез.

— Я же просил лишь слушаться меня. Это было так просто, — сильная рука отпустила горло. Теперь Кайл мог дышать, легкие наполнились кислородом и, откашлявшись, он залепетал:

— Пожалуйста… Мне так жаль… Я не буду больше… Прошу, простите меня… — слезы заливали лицо. Отвращение и страх встали поперек горла, мешая дышать, грудь болела от рыданий.

Кайл цеплялся руками за одежду маньяка, словно за спасительную соломинку, но уже было слишком поздно для ложного, лицемерного раскаяния.

— Я доверял тебе. Но ты разочаровал меня, Кайл.

В глазах убийцы с каждой секундой зарождалось и росло что-то безумное, ужасающее, неизбежное.

— Но у нас много времени для того, чтобы ты заслужил свое прощение.

***

Кайл смотрел на себя, отраженного в зеркальной дверце шкафа-купе. Он видел своё опухшее от ударов и слёз лицо, бледную кожу, расчерченную следами от веревок, синяками и ссадинами. Он видел как безвольное тело, распластанное на простынях, неравномерно качается от того, что его трахает мужчина.

Подросток не смог бы вспомнить в деталях, что было с ним последние часы, все пространство в его голове заняла боль, и только начало этого ада намертво впечаталось в память. Первые минуты, заполненные безжалостными толчками — разрывающими, отвратительными до тошноты. Этого не могло случиться с ним. Это не могло быть правдой. Но руки убийцы держали его спутанные волосы, заставляя запрокинуть голову, изогнуться, ещё выше поднимая зад — и Кайл с необычайной яркостью понял, что это дерьмо, каким бы оно не казалось нереальным, сейчас происходит с ним.

Кайл оказался настолько узким, что внутрь вошла лишь головка. Маньяку пришлось размазать по члену собственную слюну, что облегчило проникновение для него, но не для подростка.

Вскоре проникновение стало легче — большой член без подготовки порвал мальчика, и кровь выступила прекрасной смазкой.

Он трахал Кайла быстро, жестко, ненасытно и долго. Сначала мальчик кричал и извивался от боли, словно бьющаяся птица в клетке, но мужчина крепко держал его, резко входя раз за разом на всю длину. Его неудержимая энергия, заполняющая до краев, разрушающая все на своем пути, выходила из него с каждым движением бедер.

Тонкие крики и стоны, влажные звуки соприкасающихся друг с другом тел, запах крови, пота и секса, концентрировали его возбуждение, которое должно было вот-вот достигнуть своего апогея.

Кайл видел в зеркале лицо мужчины, искаженное удовольствием и злостью, — ещё один грубый рывок — и горячая сперма переполняла его, вытекая, пачкая бедра теплой липкой гадостью.

После небольшой передышки все начиналось сначала. Маньяк трахал Кайла сзади, трахал на спине, насаживал на свой большой и твердый, словно кол, член.

С каждым разом рыдания, крики и мольбы становились все тише, несколько раз Кайл терял сознание, и его бесчувственное тело содрогалось от резких толчков бедрами, но насильник приводил его в себя резкими ударами по лицу — он должен чувствовать все, что с ним происходит.

К боли нельзя было привыкнуть. Эта боль вне времени. Она словно вечность — существует всегда, пульсируя в его почти сломанном теле, переполненном спермой, с подтеками крови, но пока что живого. Пока.

Кайлу оставалось не долго. Одного взгляда на него хватило бы, чтобы понять — он готов. Измученный, он лежал на постели, прекрасный, словно сорванный и растоптанный цветок, даже после всего пережитого не утративший своего чудесного благоухания.

Убийца знал — Кайл хотел, страстно жаждал смерти, это было видно по взгляду, по потухшему блеску глаз. Теперь кончина не пугала его, она была избавлением.

— Теперь ты свободен, Кайл.

Член мужчины входил в его уже податливое, растраханное тело, раз за разом, словно поршень, медленно и размеренно. Правой рукой мужчина замахнулся, и в свете лампы тускло блеснула холодная сталь ножа. Лезвие вошло в грудь резко по самую рукоятку, ударило в край реберной кости и соскользнуло, пропарывая нежную плоть и сердечную мышцу.