Ханаанский блюз (СИ)

Гай почувствовал во мне перемену. Его взгляд сразу стал виноватым.

— Я что-то не то сказал?

— Нет, просто мне пора домой, — ответил я, стараясь, чтобы мой голос звучал спокойно и ровно. «О да, я буду просто мечтой своего начальства», — подумалось мне с горечью.

— Я провожу вас.

— В этом нет нужды, — я шкурой почувствовал, что сегодня он постарается напроситься ко мне в гости.

— Миха, я не собираюсь на тебя давить, — он перешёл на «ты». — Я уже вижу, что ты не согласишься. Хотел просто проводить тебя, вот и всё.

— Спасибо, но я спокойно дойду один, — сказал я, сознательно расслабляя мышцы рук и лица. Ещё не хватало, чтобы он принял бы меня за истеричку.

— До встречи, — сказал он, — и очень надеюсь, что ты подумаешь насчёт работы. Разумеется, я не предлагаю тебе эту должность, чтобы приставать на рабочем месте. Просто не хочу упустить хорошего сотрудника.

Я улыбнулся и честно ответил:

— Подумаю.

Я поднялся в квартиру, открыл дверь и, как обычно, кинул ключи на столик у вешалки.

Повернул голову к фигуре, сидящей в темноте у окна.

— Привет, дед.

— Привет, Миха, — послышался со стороны дивана хриплый старческий голос.

— Почему в темноте? — спросил я, включая свет.

Дед сидел на своем обычном месте: на диване возле выключенного компьютера. В руках он держал книгу, но было понятно, что в темноте он её читать не мог. Его голубые выцветшие глаза смотрели на меня цепко и холодно. Я давно привык к этому взгляду — другого у него и не было.

— Не спалось, — ответил он, наконец.

— Ждал меня?

— Надеялся, что ты будешь более разумным и проведёшь эту ночь приятнее, чем в компании со старым эсесов…

— Заткнись, — прошипел я.

Дед замолчал, откинулся на спинку дивана и швырнул книгу на журнальный столик напротив. Несмотря на июльскую жару, он был одет в спортивные штаны и рубашку с длинными рукавами. Дед закинул руки за голову, обнажая их до локтей. На его костлявой старческой руке синел длинный вытатуированный номер. Такой же фейк, как и его имя, и вся жизнь.

Узник концлагеря, освобождённый советскими войсками в мае сорок пятого года. После войны переехал в Израиль, женился на местной девушке, ставшей впоследствии моей бабушкой. У них родились дети — мой отец и его сёстры.

Отслужил здесь в армии, а потом работал до самой пенсии инженером в уважаемой компании.

Яков Розенберг.

Он же Курт Нитшке, молодой и амбициозный оберштурмфюрер СС, который в апреле сорок пятого года быстро сумел сориентироваться и выскочить живым и здоровым из того ада, которым стала Германия для таких, как он.

Переехал в Палестину, призвался в армию. Воевал в сорок восьмом и чудом выжил — из всего его взвода остались в живых только двое. Он — только благодаря своей военной подготовке в Германии. Его однополчанин — потому что дед буквально вытащил его за шкирку из той мясорубки.

Из всей нашей немаленькой семьи о Курте Нитшке знал только я. Мой отец, живущий уже много лет в Бней Браке с моими мамой и братьями, был не в курсе. Мои многочисленные тётки — тоже. Даже бабушка так и не узнала эту тайну до конца своей жизни, о чём я благодарил Бога каждый день.

Да и я узнал случайно. В семнадцать лет.

Я включил чайник и пошёл в душ. Работы сегодня не было, можно было выпить чай с мёдом и пойти спать. Если только дед не начнёт опять мне капать на мозги, как уже случалось не раз.

— Миха, — сказал он, когда я вышел из душа, вытирая мокрые волосы, — послушай…

— Будешь чай? — спросил я.

— Собираешься и дальше игнорировать меня?

— Если не начнёшь опять убеждать меня пойти потрахаться с первым встречным мужиком — не буду.

— Делай что хочешь, тебе жить, — устало отозвался дед. Иногда я думал, что его настоящая история и есть фейк, а на самом деле в прошлой своей жизни он был эдакий аидише маме, на старости лет познавший все тонкости манипуляции родными.

Нет, не родными.

Мной.

Уже почти десять лет дед и я почти не общались с семьёй. С тех самых пор, как я вернулся из армии, а мои родители и братья ударились в религию.

Бывший оберштурмфюрер СС и бывший старший сержант ЦАХАЛа — кроме нас самих, у нас никого не было. Вот такие мы были с ним закадычные друзья.

Я вспомнил, что так и не успел поесть в баре, и вытащил из холодильника молоко и хлопья. Не ахти какой ужин, но большего мне сейчас не хотелось.

Дед опять покачал головой.

— Ты ел? — спросил я его.

— Да, и в отличие от тебя, не эту дрянь.

— Ну вот и хорошо, — я залил хлопья молоком и захрустел ими.

— Миха, — сказал он, — твой отец звонил сегодня.

— А. Чего хотел?

— Тётя твоей матери умерла, и он хотел, чтобы ты приехал на похороны.

— Уже не успею, — ответил я, посмотрев на часы.

— Ты не хочешь хотя бы поехать завтра, выразить им своё сочувствие?

— Хорошо, поеду.

Тётю мамы я видел один раз в жизни, лет пятнадцать назад. Но на шиву поехать было надо, и я решил, что позвоню родителям завтра.

На какое-то время воцарилось молчание, лишь я задумчиво хрустел своим ужином.

Потом вспомнил сегодняшний разговор с Гаем.

— Мне предложили работу переводчиком в компании, — сказал я небрежно.

— Кто? — спросил он.

— Приятель из бара. Если получится — то буду работать в офисе. И отдыхать по ночам и выходным.

— Хорошие новости, — ответил дед.

— Да. Но мы будем видеться только по вечерам.

— Думаешь, я ссохнусь от тоски?

— Нет, просто предупреждаю.

— На здоровье. Может, встретишь там наконец нормального…

— Спокойной ночи, — прервал его я.

— Такими темпами, Миха, ты скоро покроешься мхом. Мне позвонить в приют для животных, заказать тебе сорок кошек?

Хоть я и был зол, но хмыкнул.

— Почему ты так настаиваешь, чтобы я нашёл себе парня? Я и с девушками встречался… раньше.

Дед пожал плечами.

— Да ради Бога. Встречайся, с кем хочешь. Но просто перестань строить уже из себя мученика.

— Я не строю, — пробормотал я.

— Ты на самом деле считаешь себя таковым? — прищурился дед.

— Нет! — я повысил голос. — Просто пока что мне не нужны отношения.

— Боишься привести кого-то в дом, где живёт бывший офицер…

— Курт, — сказал я очень тихо, — на сегодня достаточно. И не только на сегодня. Ты очень хочешь, чтобы тебя на старости лет повесили бы, а меня посадили за укрывательство? Хватит об этом говорить. Даже думать хватит. Ты нас обоих подвергаешь опасности каждый раз, заговаривая об этом. Да, я не могу привести сюда никого — по многим причинам, не только из-за тебя. И нет, ты не переедешь отсюда. Разговор окончен. Спокойной ночи.

Меня трясло. Я положил пустую тарелку в раковину — мыть её уже не было сил. Чай выплеснул туда же. Через силу почистил зубы и, не глядя на деда, пошёл в свою спальню.

Он так и остался сидеть за обеденным столом, сложив руки на груди, и смотрел прямо перед собой.

Я знал, о чём он думал. Эта битва проиграна, но войну он выиграет.

========== Глава 2 ==========

Глава 2

Проснувшись на следующее утро, я первым делом решил написать Гаю. Его номер я вбил в свой список телефонов ещё в нашу первую встречу — он сам на этом настоял.

Несмотря на то, что я не особо выказывал ему свой энтузиазм, возможность на некоторое время (а может, и надолго, чем черт не шутит?) оставить фриланс меня обрадовала. Я устал от ненормированного рабочего дня, от того, что мы с дедом уже пять лет варимся весь день вдвоем в собственном соку, и чего уж греха таить — устал и от одиночества.

Живя со стариком, поневоле начинаешь перенимать его привычки. Я ловил себя на том, что занимаюсь гимнастикой по утрам — ничего плохого, но комплекс упражнений со временем стал неким гибридом обычного и немецкого, который практиковал дед. Я уже несколько раз говорил об этом Якову, но он отказывался поменять что-либо, аргументируя это тем, что никто его все равно не видит, а если бы и увидели, то кроме меня и каких-нибудь особо рьяных агентов Моссада вряд ли кто-нибудь что-либо бы понял.