Окутанная тьмой (СИ)

Комментарий к Предательство, часть 5: Шах и мат... Редко пишу под песни, это единичный случай:

Seether & Evanescence – Broken.

Под некоторые моменты подходит.

И еще, пожалуйста, оставляйте отзывы. У меня такое чувство, что я тяну фанф ко дну.

https://pp.vk.me/c630517/v630517583/1dc34/kbBh_cdyJiM.jpg – Лия, в моем представлении.

====== Все на своих местах, часть 1: Голод... ======

-А с ней все точно хорошо? Какая-то она слишком уж бледная, а что с ее волосами? Кто-нибудь объяснит, что вообще произошло? – все затуманенное сознание, весь тот маленький, хрупкий мирок, все так же отгораживающий, кое-как защищающий Люси от реальности, сотряс чей-то тихий, вот только до боли в груди знакомый голос. К горячему, бледному лбу Хартфилии осторожно прикоснулась такая же маленькая, почти детская, горячая ладошка, будто проверяя температуру, которая для этой девушки была по-настоящему высокой, стирая маленькие капельки пота, беспорядочно выступившие там. В сознании, так же беспорядочно паря маленькими воспоминаниями, появлялся другой образ – маленькая, поистине детская фигура, хрупкие плечи, тонкая шея, аккуратное лицо с большими, наивными, карими глазами; неизменная ярко-рыжая лента, заплетенная в светло-голубые волосы, еле доходящие до плеч; умный взгляд, очки в красной оправе, придававшие несколько лет сверху; недовольно надутые щеки с ярко пылающим на них румянцем, когда в очередной раз кто-то посмел назвать ее маленькой. Хартфилия прекрасно знала эту девушки и помнила ее, как характер, так и внешность, голос и ее имя – Леви МакГарден. Если бы только могла, если бы только у Люси была возможность, то она ответила бы ей, рассказала, как ей сейчас тяжело дышать, какая слабость наполнила ее тело, рассказала бы, что не может и пальцем пошевелить, или просто открыть глаза. Сил не было просто катастрофически – даже обычный вдох раздавался пульсирующей болью по всему телу, что тут можно говорить о чем-то другом?

-И какого хрена ты в дверях-то стал, а? Тащи свою задницу сюда и быстрее, ложи Люси, аккуратно! Она что без сознания, ты ее поранил? Аккуратно, я сказала! – следом такой же до тошноты знакомый женский, чуть командирский голос, который в данный момент был чист как стеклышко. В сознании Хартфилии, рядом с МакГарден, начал выстраиваться новый образ – достаточно высокая девушка, хотя такая же хрупкая, как и Леви; длинные, вьющиеся, темно-каштановые волосы, карие глаза, постоянно выдающие ее чуть подвыпившее состояние, язвительная ухмылка, пошлые шуточки и румянец на щеках от бокала хорошего вина; решительный взгляд, неподдельная серьезность, готовность сражаться за то, что так дорого сердцу, колода карт, стоящая веером в тонких, умелых пальцах; поза лотоса на столе, тонкие руки, обнимающие, казалось, необъятную бочку спиртного, взлохмаченные волосы, сцепленные парой заколок на затылке, пьяный смех и столь привычное «Бухаем за…», хотя повода как такового и нет. Ее Люси тоже помнила и не смела забывать – Кана Альберона. После ее голоса последовал шум, скрип входной двери и деревянного пола под ними, тяжелые, шаркающие шаги, а следом крепкая опора под всем телом, которая хоть на немного, но успокоила, придала некой доли уверенности и смелости. Падение ей точно не грозит.

-Что-то вы больно долго, мы уже начали беспокоиться. Эх, Венди и Эми так и не дождались – уснули рядышком, бедненькие, устали. А вы сейчас так орете, что точно разбудите их. Так что, цыц! – грозно шикнула МакГарден на всех волшебников, для убедительности показав маленький кулачок, после этого большая часть шума, который так давил на слух Хартфилии, затих, просто растворился среди этой тишины и спокойствия, оставляя Люси в полном непонимания, где она, что она и почему же все тело не слушается, не подчиняется ей ни капельки.

«Зачем я здесь? Эти голоса, черт, зачем они принесли меня сюда, я ведь не хотела… Я не хочу… не могу смотреть им в глаза, мне противно быть здесь, рядом с ними… Зачем они так поступают, зачем? Пожалуйста, оставьте меня одну… пока что… пожалуйста…»

«Хватит жалеть себя, мелкий, они сделали то, что должны были, то, что хотели, то, что планировали и в конечном итоге совершили – они вернули тебя домой, туда, куда ты и сама хочешь, просто отрицаешь это. Все случилось так, как и было предначертано тебе судьбой, так что не возникай, не противься этому, мелкий. Встреться, поговори с ними так, чтобы потом не жалеть об этом, и запомни, не тебе спорить с судьбой»

«Лия? Позволь спросить, что ты опять здесь делаешь? Хватит, хватит уже лезть в мою голову, в мое сознание и копаться здесь! Перестать совать свой нос туда, куда тебя никто не просит! Ясно?!»

«Мелкий, какая же ты крикливая и смелая… здесь, в своем мире, в своем сознании. Вместо того, чтобы набрасываться меня и обвинять во всяких глупостях, лучше бы послушала, что я скажу. Я вообще-то помогаю тебе, глупый мелкий, даю тебе часть своей силы, а ты еще и недовольна. Ха! Твои друзья постарались на славу, они нашли то, что легко может укротить, усмирить демона… даже такого свободолюбивого, непокорного, как ты, мелкий. Это достойно уважения, они достойны этого»

«И что за чушь ты сейчас несешь, сестра?! Извини, но столько лапши мне на уши не влезет, про какое такое уважение, какое на славу?! Они просто напоили меня какой-то дрянью, проще говоря, отравили, вот и все!»

«Да, да, да, я прекрасно понимаю, мелкий, что ты не хочешь признавать свое поражение – ты просчиталась, недооценила их, ты ведь и подумать не могла, что они сами, без твоей помощи и вмешательства смогут обезоружить тебя, сделать безвредной, как ты, собственно, и хотела. Признайся, ты и не думала, что за этим поцелуем могут появиться такие последствия, ты не думала, что все может обернуться так. Ты рассчитывала, что вновь обманешь его и сбежишь, но парнишка оказался ловчее, чем ты думала, даже я такого предположить не могла, он обхитрил тебя. Способ прост, банален, но ты, черт возьми, купилась на него. А на счет уважения к ним – это чистейшая правда, мелкий. Ты не знаешь и даже представить себе не можешь из чего сделано это зелье, и ты не знаешь, какую цену им пришлось заплатить за этот цветок, ради тебя. А я знаю, так что, мой тебе совет, мелкий, лучше помолчи»

«Оставим это, сестра. Зачем, зачем ты даешь мне столько силы? Я уже могу подняться, так что уймись, я не хочу зависеть от тебя, дальше я и сама прекрасно справлюсь»

«Нет уж, мелкий, задержись здесь еще ненадолго. Ты, глупая, ничего, совершенно ничего не знаешь об этом цветке и о его побочных действиях, платить за которые придется тебе. Поверь, скоро у тебя появиться другая, более страшная и гадкая проблема, помимо этой слабости и недостатка, полного отсутствия сил. Лучше послушай меня, я хочу для тебя как лучше, так что тише»

«Вот как, за это придется платить мне, что же, это не впервой. А тебе, сестра, спасибо»

«Пришло время, мелкий, открывай глаза и, пожалуйста, не напортачь там, чтобы я, глядя на тебя, краснела. Будь взрослее, умнее, сдержаннее, будь с ними ласковее, мелкий»

В здании повисла долгая минута тишины, разрушаемая только тихими вздохами магов и приглушенными хрипами и рыками Хартфилии, когда она, пытаясь преодолеть, превзойти саму себя, поднялась со скамейки, куда ее так заботливо уложили, еще и накрыв пледом, чтобы не замерзла – как глупо с их стороны и … приятно. Неуклюже, еще не совсем, но тело слушалось, хотя все еще было ощущение, что оно не ее, когда отказывалось выполнять самые простые, казалось, элементарные действия – просто стоять прямо без какой-либо опоры. Перед глазами все разом поплыло, будто весь мир кто-то в одночасье перевернул вверх ногами – все чаще появлялись непроглядные черные пятна, как кляксы, скрывая от нее этот мир, пытаясь вернуть ее назад в ту непроглядную, бездонную пропасть, откуда она с таким усилием смогла выбраться всего минуту назад. Во рту неприятно жгло, чувствовался тот же привкус горечи на языке, который на мгновение, казалось, свел ее с ума и лишил рассудка. Устало прикрыв глаза, болезненно морщась от неподвластного ей жара внутри, от все той же беспомощности, от накатившего, неожиданно появившегося чувства голода, Хартфилия, крепко стиснув губы, чтобы просто не сорваться на отчаянный крик, вцепилась руками, ногтями, уже вытянувшимися в когти, в стол, оставляя глубокие, темные, рваные полосы. Люси прекрасно понимает и осознает, что сейчас ее поведение пугает их – эти крики, хрипы, когти, скользящие по поверхности стола, нервно содрогающиеся плечи – они наверняка находятся в немом ужасе перед ней, все, без исключения. Вот только как бы Хартфилия не хотела, она не может совладать с этим чувством беспомощности, бессилия и точащим ее изнутри, доводящим до полнейшего безумия, голодом. Ведь Лия о нем говорила, да, это огромная неподвластная проблема, внутри все как будто меняется своими местами, переворачивается, причиняя адскую боль, вот только голод засел где-то глубоко и нерушимо – он требует крови, свежей души, но только еще не время – шесть часов еще не наступили, еще ведь два дня. Еще сильнее стиснув зубы до противного скрежета, Люси вновь закрывает глаза, мотает головой, надеясь отогнать эти мысли, это желание, наивно полагая, что еще секунда, две и все пройдет, ей удастся совладать со всем этим, но будто подтверждая все ее страхи, это чувство никуда не исчезает. Все остается на своих местах, все по-прежнему хреново, все это так же безудержно и неподвластно ей самой.