Империя. Цинхай (СИ)

Он давно не видел сновидений, изредка, если несколько дней приходилось не есть, как голодной собаке, ему снилась еда. И больше ничего. Потому он и привык к этому, и долго не мог понять, открыв глаза, что за чудь и невидаль мерещилась ему под утро, когда он отсыпался после своего дежурства? Как это часто бывает, спугнутый сон исчез, стерев воспоминание о себе, и никак нельзя было ухватить хотя бы край, потянуть и притянуть поближе, чтобы рассмотреть – что же грезилось? Сандо лежал на спине, до груди прикрытый покрывалом. Взгляд его опустился и нашёл образовавшуюся возвышенность, выросший в рассветные часы личный Эверест. Всё-таки, в причастности к мужскому роду следует сознаться.

- А, что б тебя! – приподнял покрывало, посмотрел под него на стояк вольный брат и, сбросив его, резко встал, направляясь в ванную. – Доброе утро, сука! – прошипел он самому себе, находясь в комнате в одиночестве. Их с Джином смены всё ещё не совпадали.

Неужели ему приснилась Николь? Сто лет голых баб во сне не видел. Да и была ли Николь во сне голой? Может, и не была вовсе. Тогда откуда эрекция? На глаза её нервные и пристальные встало? Ледяная вода душа сняла напряжение, не пришлось даже прилагать никаких усилий. Сандо не понравилось, что тело, безукоризненно ему подчинявшееся, вышло из-под контроля, для наёмника это непозволительно. Во что бы то ни стало нужно избавиться от неуместного инстинкта, выработавшего для себя лазейку в примитивном рефлексе. И для его активации потребовался достаточно смутный и неуловимый образ Николь. Недопустимо. Срочно взять себя в руки, переключиться, найти другой объект. Его основная, главная и тайная задача – это Дзи-си, его поиск и уничтожение, значит, всё, что сбивает с мысли и мешает, должно уйти прочь. Всё, что может поспособствовать или помочь – пускается в ход, присовокупляется к игре. Нет, это не игра даже – это жизни и смерти многих, именно они на карте, а разве таким играют? Сандо вышел обратно в спальню, не обсушившийся, обёрнутый в полотенце на бёдрах. От тёмных ног влажнели на полу следы. Ему неудобно меняться сообщениями с Джином, нужно вернуть прежнюю возможность, дарующуюся правильным графиком. Ему всё ещё кажется подозрительной Эмбер, с которой у него через час «свидание» в спортивном зале, не помешало бы наладить с ней контакт потеснее, и ему нужно спустить пар так, чтобы избавиться от зацикленности и утренних стояков, не входивших в планы. Всё это вместе взятое, похоже, могло решиться одним выстрелом, если хорошо приметиться и соблюсти точность.

Эмбер ждала его, придя заранее и разминаясь. С тех пор, как Николь увёз Николас, и угроза врывающейся ревнивой фурии пропала, племянница Энди Лау раскрепостилась, позволяла себе продолжительные взгляды, милые улыбки и дружеские беседы. Она не уходила побыстрее после тренировки, а могла теперь плюхнуться на коврик, попивая воду, и рассуждать с Сандо о технике боя, о тонкостях корейской или китайской борьбы.

- А капоэйра ты не владеешь? – поинтересовалась девушка, оглядывая своего наставника. Сандо посмотрел в зеркало на стене, нахмурив брови своему отражению.

- Я не из Бразилии происхождением. На родине моих предков предпочитают луча либре*.

- Луча либре? – повторила Эмбер. – Звучит интригующе.

- На деле – ничего особенного, мордобой, как и всякая другая драка, в каком бы боевом стиле она не проходила. Что касается капоэйра – это как раз наоборот дешёвые бабские пляски, - поморщился Сандо, - ты можешь меня представить в этой грациозной акробатике для балерин?

- Я могу тебя представить много в чём, - стрельнула бровью Эмбер, хитро улыбнувшись и присосавшись к горлышку бутылки. Несвойственное ей кокетство выглядело правдиво, но могло оказаться таким же продуманным жестом, как задуманное вольным братом. Он, уловив её ход мыслей, оторвавшись от места поодаль, на котором стоял, выравнивая дыхание после упражнений, медленно подошёл к девушке и сел напротив неё на корточки, посмотрев ей в глаза.

- Много в чём? А совсем без всего меня представить можешь? – Эмбер ещё плотнее приникла губами к бутылке, не желая отвечать, почувствовала, что может ляпнуть лишнего. Щёки её запылали, но взгляд остался не смущенным. Однако Сандо смотрел в упор и молчал, ожидая ответа, а в сосуде не было количества воды, достаточного для многочасовой тишины. Эмбер прервала глотки и, оторвавшись и утерев влажные губы тыльной стороной ладони, негромко произнесла:

- Некоторые вещи… приятнее увидеть вживую, чем бестолково их представлять. – Сандо опустил взор на её рот, сказавший эти слова. Он не хотел его жарко целовать, он не хотел неистово эту девушку, как и вообще не хотел страстно и безрассудно никаких женщин, кроме двух случаев в своей судьбе. Его не влекло ни к её лицу, ни к её фигуре, постоянно обряженной в пацанские балахоны и размахайки, ни к ногам, ни к грубоватым пальцам с ногтями, что не знали маникюра, ни к коротким волосам. Но Сандо хотел секса, тело привыкло какое-то время назад ощущать другое тело, и без этого зудело и томилось, не советуясь с мозгом. Сандо знал, что должен заниматься сексом, если не хочет усугубить ситуации с Николь слухами об их романе, о каких-то там возвышенных чувствах, если не хочет духовного распада и погружения в ту тьму, что много лет назад охватывала его. Ему необходимо спокойствие. И доверительные отношения с Эмбер.

Едва она поставила закрученную крышкой бутылку, как он взял её за щиколотки и, резко потянув на себя, завалил на спину. Девушка подумала, что воин решил продолжить тренировки, и проверяет её реакцию. Да, она расслабилась и пропустила момент нападения, но можно попытаться отбиться. Эмбер изловчилась подняться силой пресса, не по-девичьи плоского и твёрдого, поймала одну из рук Сандо, чтобы убрать её, заломив, но не смогла сделать ничего. Мощь его мышц была непоколебимой, непобедимой. Наёмник схватился за пояс бесформенных, удлинённых до колена шорт, свободно сидевших на девушке, и без разрешения их потянул вниз.

- Сандо! – крикнула Эмбер, усилив попытки отбиться и не дать себя раздеть. – Что ты делаешь?! Прекрати!

Он ничего не отвечал, таща с неё одежду дальше. С шортами зацепил и трусы, быстро стянув их через ноги в носках и кроссовках. Эмбер давно не девственница – это ему известно. Сопротивление её было не от страха или неприязни, а от неожиданности и, наверное, неудовлетворения обстоятельствами. Каждая женщина ждёт каких-то особых для себя, ведомых только ей, при которых согласна отдаться, но золотому было не до тонкостей и разбора в эту минуту. Он не стал снимать её полосатую футболку и пробираться к груди, которая, возможно, была побольше, чем у Николь – а может и нет, - но не манила на себя посмотреть. Сандо увидел светлую кожу ляжек, внутренней стороны бёдер, аккуратно подстриженную растительность между ног, и завёлся не на шутку.

- Что на тебя нашло? – уже не злясь, но возмущённо, ударила его в грудь Эмбер. Наёмник пожал плечами, расстегнув ширинку и подмяв под себя племянницу Энди.

- А ты разве этого не хочешь? – безапелляционно спросил он, рывком войдя внутрь девушки. Она стиснула зубы, прошипев, и с иронией заметила:

- Левополый!**

- Но тебе это нравится, - хмыкнул он, - как и большинству женщин.

- Я похожа на большинство? – сделала ещё одну попытку выскользнуть из-под него Эмбер, но он не дал ей этого, и вошёл до упора, заставив её простонать.

- Чёртовы бабы, любите вы слышать, что таких как вы больше нет! – хохотнул Сандо и, схватив девушку за шею, привлёк к себе её лицо и всё-таки поцеловал, попросив: - Замолчи, и дай потрахаться!

Убежденно улыбнувшись, Эмбер подалась бёдрами навстречу, и они, почти на полу, на тонком мате для борьбы, слаженно задвигались, быстро вспотев. Белые кроссовки колыхались в воздухе над бронзово-смуглой спиной Сандо, только и сумевшего в порыве, от жары, стянуть майку; чёрная лента, державшая его волосы, свисала вдоль шеи, мимо неё стекали капли пота. Эмбер тяжело задышала, предчувствуя силу во внезапно приобретенном любовнике, ей пока были неизвестны его возможности, но уже размер, значительный, по сравнению с китайцами, из которых складывался основной опыт девушки, делал серьёзную заявку. «Господи, как он спал с тощей Николь? - невольно пронеслось в её голове. – Она либо резиновая, либо изнутри пустая».