В поисках будущего (СИ)

Например, ввалиться в квартиру своей бывшей и заявить ей, что вы ее еще любите.

Ага. Это я, кстати, идиот, что стоит у двери бывшей и громко в нее колотит, вдребезги пьяный.

Не знаю, почему я это делаю. Такое ощущение, будто я провел времени больше, напиваясь и колотя в эту дверь, чем все остальное в своей жизни. Как будто все время что-то случается и она все время на меня бесится. Поэтому я все время здесь, злой, как черт, и бью в ее дверь, требуя, чтобы она вышла и поговорила со мной. Но сейчас я не зол. Сейчас я пуст и совершенно безэмоционален.

Так почему я здесь?

Понятия не имею, честно. Но мало что имеет смысл, когда дело касается Кейт, поэтому, думаю, никто не удивлен. И она не самый справедливый человек, когда дело касается меня, но почему-то я все время возвращаюсь. Я даже не знаю, почему. Но это не имеет значения. Я здесь, и она открывает дверь и не кажется шокированной моим появлением.

И она не захлопывает дверь передо мной, по крайней мере это хорошо.

– Привет, – тихо говорю я и смотрю вниз. Не знаю, почему.

Кейт облокачивается о косяк и скрещивает руки на груди:

– Привет.

Она знает, что я пьян. Если честно, я всегда пьян, так что это не сюрприз, уверен. И все равно, она знает меня достаточно хорошо, чтобы просто глядя на меня понять, когда я выпил слишком много. Но она не начинает снова заводить песню о том, какая я гребаная сволочь, что заявился к ней снова в стельку. И она не спускает меня вниз по лестнице. Так что хоть какой-то прогресс.

– Что ты тут делаешь? – наконец спрашивает она, когда становится ясно, что я больше ничего не скажу.

– Можно войти? – я поднимаю глаза и спрашиваю ее, игнорируя ее вопрос. Она смотрит на меня и немного сужает глаза, но все же отодвигается в сторону. Я иду за ней на кухню, где она тут же занимает себя приготовлением чая, как она обычно и делает.

Я тут же вспоминаю, что это было местом нашего последнего разговора, того, который закончился метанием металлических предметов в мою голову. Наверное, я должен был попросить ее кинуть в меня еще чем-нибудь и на этот раз не пригибаться. По крайней мере, я бы узнал, могу ли все еще хоть что-то чувствовать.

– Мой дядя умер, – выдаю я прозаично, и она не поворачивается ко мне от чайника, с которым возится.

– Знаю, – тихо говорит она. И добавляет. – Мне жаль.

Я один раз киваю, хотя она и не видит меня, и мямлю:

– Спасибо.

Не знаю, зачем я ей сказал. Как будто весь мир не знает, что он умер. Эта новость была заголовком в каждой газете каждый день с тех пор, как это случилось, и, уверен, на его похоронах была вся Англия. Ну, кроме нее. Ее там не было.

– Он был моим крестным, – продолжаю я, облокотившись о стол и глядя на нее. – Ты это знала?

Она кивает, но не поворачивается и не смотрит мне в глаза. Она напряженно глядит на чайник, который наполняет водой, а потом отходит, опираясь о другой стол и собирая руки на груди. Ей неуютно, и она не хочет, чтобы я здесь был. Не знаю, зачем я вообще пришел: такое никогда для нас хорошо не кончается. Наверное, я просто придурок.

Я хотел, чтобы она была там. Все это время, пока люди продолжали наплывать, я продолжал разглядывать их как можно более бесстрастно, надеясь увидеть ее среди них. Конечно, я не признавался в том, что делаю, и старался сконцентрироваться сначала на Фреде, потом на некоторых моих приятелях, чтобы отвлечься с помощью их разговоров. Было трудно слишком уж отвлечься, потому что, куда бы я ни смотрел, люди вокруг или плакали, или выглядели совершенно несчастными.

На Роуз особенно тяжело было смотреть, потому что хоть и казалось, что она легко отвлекалась, но стоило ей глянуть на открытый гроб с телом ее отца, она снова начинала рыдать. Мне было ужасно жаль ее, и пусть мы с ней не особенно близки (и даже не дружелюбны), мне все равно не нравится видеть ее такой. Но она обрела хоть какой-то счастливый конец. Скорпиус вернулся. И говоря «вернулся», я имею в виду, что он не отходил от нее все это время дольше, чем на десять минут. Но я не очень удивлен. У них со Скорпиусом всегда все было серьезно, насколько я понимаю. Я имею в виду, так и должно быть, верно? Если вы ради кого-то рискуете быть навсегда изгнанным из своей семьи, то лучше уж пусть это будет что-то большее, чем просто секс, ведь так? Так что хорошо, что он вернулся. Он ей действительно нужен. Я знаю это, потому что, когда тело ее отца опускали в могилу, она смогла на это смотреть. Стояла там и так крепко держала Скорпиуса за руку, что та начала белеть, но она смогла смотреть. Если бы его там не было, она не смогла бы.

Но Роуз, Роуз точно не единственная, кто тяжело это воспринял. Лэндон, каким бы он ни был раздражающим и избалованным, казался совершенно запутавшимся. Может им не стоило его туда брать, потому что, каким бы умным он ни был, он не понимал на самом деле, что происходит. И он все продолжал подходить к гробу и смотреть. Снова и снова, весь день. Все крутились вокруг него, стараясь держать подальше от его мамы, но, думаю, им следовало просто оставить его где-нибудь в другом месте, потому что кончилось все тем, что он сел на пол и начал плакать. Его мамы не было рядом в этот момент, думаю, это случилось, когда они с моим отцом куда-то внезапно пропали, а Роуз сама едва не сорвалась и в конце концов вытащила его на улицу. Роуз не самый приятный человек обычно, но об этом малыше она ужасно заботится, и так было всю его жизнь.

И Хьюго, который все продолжал и продолжал влипать из одной говенной ситуации в другую. Хьюго – тот самый человек, из-за которого я не верю в карму. Этот парень, наверное, самый хороший человек во всей нашей семье, и он никогда не делал ничего, чтобы заслужить все то плохое, что продолжает на него валиться. Если бы карма существовала, все это случилось бы с тем, кто это заслуживает, а не с тем, кто, может, единственный, кто не заслуживает такого вообще. И все становится только хуже. И за многое надо поблагодарить мою сестру, которая оказалась самой мерзкой сукой, что когда-либо ходила по земле. Все еще не могу поверить, что она сделала это с ним. Я не понимаю, почему из всех людей на свете именно Хьюго она выбрала, чтобы сломать. Он никогда никому ничего не делал, и Лили – просто ужасный человек.

И их мама… Она наконец сорвалась и сорвалась по-крупному. Я не был уверен, что она справится, и выглядела она хуже, чем я когда-либо кого-либо видел. Это нечестно, правда? Я про то, через что ей пришлось пройти. Она тоже никому ничего не делала. И теперь ей приходится переживать все это из-за какого-то дерьма. И это нечестно. И мой отец… Он просто развалился. Он даже не мог пожать руку распорядителя на похоронах, потому что не мог поднять голову с собственных колен. Серьезно. Никогда не видел его таким расстроенным, и это печально. Думаю, я не обращаю на него достаточно внимания, но это его лучший друг. И это нелегко.

– Хочешь чаю? – спрашивает Кейт, выпрямляясь, когда чайник начинает свистеть. Она все еще не смотрит мне в глаза, когда тянется за чашками.

– Есть что покрепче?

Она немного закатывает глаза и начинает разливать чай.

– Ты не думал, что у тебя уже проблемы с этим? – спрашивает она, игнорируя мою просьбу о чем-то покрепче и протягивая мне чашку чая.

– У меня полно проблем.

– Ты слишком много пьешь, – ровно говорит она и скучно на меня смотрит. Я просто пожимаю плечами, и она качает головой и идет в гостиную. Она садится за стол, и я смотрю на нее с секунду, прежде чем к ней присоединиться. Мы молча пьем чай несколько минут, прежде чем она наконец спрашивает:

– Зачем ты здесь, Джеймс?

– Я пришел попросить прощения, – сразу же, не колеблясь, отвечаю я и смотрю на нее прямо, так что у нее нет другого выбора, как посмотреть на меня и увидеть, что я не вру.

Не то что бы ей было не плевать.

– Ты пришел сюда пьяным, чтобы попросить прощения.

– И?

Она снова закатывает глаза и качает головой, откидываясь на спинку стула, и немного оседает.