История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)

Я молчаливо уперлась взглядом в его лицо и замерла в ожидании. Я хотела убедиться в его безумии, увидеть, когда челюсть сведет судорогой, и он крепко зажмурится, прежде чем в полупрозрачных глазах я увижу отражение собственного нарастающего ужаса. Но он был спокоен. Перебирал в ладони ключи от машины и отвечал тем же самым задумчивым взглядом.

— Лично я никакой вины не ощущаю, — бросила я и поежилась от поднимающегося ветра. Едва заметная тропинка вилась между деревьями и терялась в густом подлеске впереди; хотелось убраться отсюда подальше.

— Ладно-ладно, постой! — Парень нагнал меня без всякого труда и словно в замедленной съемке протянул ладонь к плечу, чтобы остановить. Кожа пылала, сердце билось где-то в районе горла; я отшатнулась едва ли не раньше, чем он осознал свою оплошность и отступил на шаг, примирительно поднимая руки. — Только не убегай…

Он выглядел расстроенным: спрятал ладони за спину и угрюмо потупил взгляд, балансируя на носках. Почему-то внутри меня росло ощущение сюрреалистичности происходящего: я будто бы выпила лекарство, от которого в моей жизни происходят ощутимые перемены. Этакое плацебо под названием: «стань хозяином своей жизни».

— Мне действительно очень жаль за сцену в раздевалке, я не хотел тебя…

— Не хочу об этом говорить. — Я оборвала его так резко, что по спине прошелся холодок.

— Никогда прежде со мной не происходило ничего подобного. — Он так и продолжал смотреть в землю и ботинком помогать кротам рыть норы. Весь такой раскаявшийся и кроткий. Светлая челка покрывала глаза до самых ресниц, а между двумя темными бровями залегла глубокая складка. Я завороженно уставилась на танцующий кадык и неровную поросль на широкой челюсти, обдумывая его слова. Я совершенно не замечала, что с высоты его роста можно безнаказанно рассматривать и меня.

С губ слетел обреченный вздох; я потерла переносицу и вскинула глаза к нависшему серому небу над головой будто ожидая провидения. А передо мной так и стоял семнадцатилетний блуждающий полузащитник, велосипедист и любитель выкурить сигаретку-другую за школой. Кто же теперь поверит, что в этих небесных глазах однажды поселилось безумие и… смерть. Кто поверит неуравновешенной машиносносительной девушке, отрезанной от человеческого социума на несколько долгих лет?

Я могла сбежать прямо сейчас. Влететь через парадную дверь и мольбами увести отсюда Карлайла раз и навсегда, чтобы сдаться. Быть жалкой и израненной; такой, какой они привыкли меня видеть. А могла посмотреть ему прямо в глаза и едва заметно кивнуть; дать шанс исправиться. Быть сильной и самостоятельной; сделать маленький шаг навстречу большому страху.

Вот он — твой последний шанс, Александр Мэнголд. Но если ты умудришься все запороть, по твою душу придет Розали. Или Эмметт. Может, так они проведут неординарное кровавое рандеву. Ты для меня — отличный способ переключиться и забыть о матери, которая сочла меня обреченной. С тобой я смогу почувствовать себя человеком и погрязнуть в проблемах совершенного другого рода. Так что постарайся не облажаться.

— Я понимаю, о чем ты говоришь. Даже лучше, чем ты думаешь.

Мэнголд робко улыбнулся и расправил плечи, будто ощущая перемену в моем настроении.

— За домом есть скамейка. Если только тебе не нравится стоять посреди пустоши. — Он обвел ладонью простирающийся двор и напомнил, как отвратительно прекрасно умеет делать лисий взгляд.

Губы предательски задрожали, и я поспешила найти тропинку за дом; ни к чему ему принимать мою грусть на свой счет. Я прислушалась к приглушенному шороху шагов за спиной, неосознанно начиная ускоряться из-за возрастающей тревоги. Сердце вот-вот готово было выскочить из груди, когда парень расторопно со мной поравнялся и покорно склонил голову набок. Я облегченно выпустила воздух через зубы и сжала ладони в кулаки, пытаясь отвлечься созерцанием его дома.

— За нами кто-то гонится? — шутливо поинтересовался Алекс и отворил низкую калитку, что вела на задний двор. Я не нашлась с ответом, жадно разглядывая ровную, просторную лужайку.

По всему периметру заднего крыльца громоздились тяжелые керамические горшки для растений; земля осталась рыхлой, но пустой: все саженцы заботливо убрали на зиму в теплый домашний подвал. Позади ряда невысоких фруктовых деревьев виднелась небольшая оранжерея. От ветра тихо поскрипывали петли длинной качели. Я видела как будто наяву: Алекс, десятилетний улыбчивый мальчишка с тяжелой деревянной битой наперевес сощурил искрящиеся глаза, из-под бейсболки любимой команды сочится пот. Удар. Он звонко кричит «страйк!», когда кожаный снаряд со свистом рассекает воздух; шелестят листья, мяч навсегда исчезает в бескрайнем лесу. Отец раскатисто смеется — на его лице читается гордость, а мать с нежной улыбкой на губах просит не кричать так громко, малышка только-только заснула…

Картинка будто подернулась мутной пеленой; двор стал меньше, а вместо пластмассового кукольного домика под деревом взгромоздился экскаватор с ручным управлением; в ковше разместилась целая армия зеленых солдат. Мой Арчи с боевым кличем кружит с клюшкой по двору и отправляет резиновые мячи один за другим прямиком в ворота — отец со смехом успевает отбить только один. Я помогаю маме разливать лимонад в высокие, полные льда стаканы, пока она выкладывает свежее печенье на блюдо. Еще минута, и она властно отправит хоккеистов мыть руки, а потом скажет мне не сутулиться и заправит за ухо выбившуюся прядь…

Я заморгала и будто оглушенная вырвалась из лап непрошенных воспоминаний, хватаясь за единственное прямостоячее создание, чтобы не упасть. Теплые ладони Мэнголда уверенно удержали меня на месте, пока сосредоточенный взгляд следил за меняющимся выражением моего лица. Он не говорил ни слова и просто ждал, пока мой пульс успокоится, пока я перестану дрожать как осиновый лист. Сколько времени, интересно, мы так простояли? Я — утонувшая в воспоминаниях, он — пытаясь понять, что со мной происходит.

— Прости. — Я осторожно отстранилась и уткнулась взглядом в землю, добираясь до широкой скамейки в тени старого дуба. Я чувствовала себя сбитой с толку и попросту уставшей, хотелось разобраться со всем поскорее и забраться в лавандовую ванну на часок другой.

Алекс расторопно смахнул со скамейки пожелтевшие листья, и мы безмолвно расселись по углам, несколько минут прислушиваясь к успокаивающей тишине вокруг. Мне здесь нравилось; ощущался необыкновенный шарм в незначительных, но таких завораживающих деталях их семейного дома: на ветви дуба висел резной деревянный скворечник, а будка для собаки была украшена блестящими бусинами и утеплена изнутри. Над входом выложили и имя питомицы: «Тесс».

— Когда увидел вас внизу, я сначала решил, что твой отец приехал по мою душу. Забрать если не в полицию, то в дурдом.

Его голос звучал тихо и расстроенно, едва ли не сливался с шепотом ветра. Он поддевал ногтем облупившуюся краску, ошметки которой исчезали в траве. Мне стало неуютно; я передернула плечами, пытаясь согреть ладони собственным дыханием: было жутко и одновременно холодно от его слов. Ведь именно такую судьбу я и пророчила ему вчера, наблюдая, как белая подушечка гребешка беспомощно утопает в соевом соусе.

— Он ведь был в приемном отделении, когда в начале этой недели меня доставили в больницу. — Алекс невидящим взглядом смотрел куда-то вдаль; лицо вытянулось и стало неподвижным, шевелились одни лишь губы. — В ту ночь я чувствовал себя практически так же, как и в пятницу. Я не мог контролировать свое тело. Разгромил добрую часть кухни, как будто искал что-то, а потом… — его голос совершенно сошел на нет, глаза блестели, а дрожащие уголки губ поползли вниз.

Я затаила дыхание и неосознанно приблизилась, в надежде услышать концовку. Будто слепая, я пыталась нащупать табличку со шрифтом Брайля в его руках. Он мог не придать значения своему поведению, какой-нибудь маленькой детали, которая окажется едва заметной россыпью правды. Ключом от всех дверей.

— Что было потом? — едва слышно спросила я, с силой сжимая деревянную спинку.