История Нового Каллена — Недосягаемая (СИ)

— Есть вещи, которые в этой жизни достаточно попробовать лишь раз. — Слова Карлайла прозвучали невероятно двусмысленно, и мы с Алексом практически одновременно воззрились на доктора, но он и не собирался ничего объяснять. Джон задумчиво кивнул в ответ, а Кристин оглядела Карлайла с намеком на уважение.

Тесс положила теплую мордашку мне на колени, и я стала перебирать ее шелковистые уши, отвлеченно думая о чем-то своем.

— Что ж, я рад, что между нашими детьми больше нет никаких разногласий. Очень надеюсь, их примирение продлится дольше, чем один учебный день. Поехали домой, Лиззи. Не помню, чтобы ты делала уроки вчера, — отцовский тон Карлайла был сымитирован поистине мастерски. И правда, я вот тоже не помню, чтобы делала уроки вчера.

Я неуверенно поднялась на ноги, только сейчас понимая, что уютно пригрелась и засиделась в полуметре от парня, который… Довольно этих воспоминаний, Лиззи. Второй шанс. Он снова велосипедист с очешуенной задницей.

— До свидания, мистер и миссис Мэнголд. Алекс, Эшли.

Я остановилась рядом с Карлайлом и оглядела каждого из присутствующих. Доктор, прочно вошедший в роль отца, заботливо заправил выбившийся шарф внутрь пальто.

***

Наверное мне никогда не удастся избавиться от страха пробовать что-то новое — изменить привычке и взять кофе с наверняка ужасно приторным пряничным сиропом, надеть яркую гофрированную юбку в пол или прозрачную блузку с ажурным бельем. Но стоит заткнуть параноика в голове, и вместо опостылевшей пасты передо мной дымится крабовый пирог в лучшем ресторане города, а потом, под руководством бессмертного, но от этого не менее беспристрастного, доктора, я поднимаюсь по ступеням в дом непредсказуемого одноклассника. Казалось, это было только вчера: кафешка, где практически непрерывно работает блендер, звук которого пытаются заглушить футбольным матчем; высокий парень в велошортах держит прозрачный стакан со смузи, и по его тонкому запястью струится холодный конденсат, а на губах пляшет загадочная улыбка. Но в другой день это самое лицо обращается в кошмар наяву — бесстрастный взгляд, ладони до боли сжимают мои плечи, и я не чувствую земли под ногами. Какой леденящий контраст.

Этот день был по-настоящему головокружительным и неординарным. И сегодня на свет явилась очевидная истина: переменчивость Мэнголда настолько неестественна, что не поддается никакой логике, а значит, не зависит и от него самого. Не отрицаю, было бы проще, признай его психопатом с отклонениями в поведении, но первые дни нашего знакомства, восхитительная суббота на пирсе и сегодня доказывают, что он совершенно нормальный. Как и я. До тех самых пор, пока не возникнет угроза, пока внешняя среда не запустит когтистые пальцы под кожу, не затронет призрачные струны необъяснимого дара и не заставит обороняться. И что-то внутри меня подсказывало, что я права. А может, слишком привыкла к неординарным личностям вокруг и любую нетривиальность воспринимаю как роковое знамение. И это хорошее объяснение, если бы не пульсирующая жилка внутри.

Я сложила ладони на коленях, старательно изображая покаяние и спокойствие; доктор Каллен неспешно вел автомобиль, то и дело поглядывая в боковые зеркала на предмет внезапного появления мотоциклистов или чересчур резвых водителей из других штатов. Мы ехали домой в непривычной тишине, что нарушалась лишь стремительным скрипичным концертом Вивальди, и меня никак не покидало ощущение необыкновенной легкости с щепоткой эйфории от собственного триумфа. Мэнголд повержен; он самолично поднял белый флаг и взмолился о пощаде — его больше не нужно бояться. Однако остался доктор Каллен с миллионом вопросов; он способен найти достойный аргумент в любом споре и без труда докажет свой авторитет, свое незыблемое превосходство и вековую мудрость. Наверное именно поэтому, снедаемый желанием помочь, оперирующий всеми существующими общественными нормами, он возжелал вернуть меня — в роли одинокого, загнанного в ледяные пустыни ребенка — в лапы безжалостного человеческого социума, в старшую школу. Интересно, а у него вообще мелькала мысль о том, что его бескомпромиссность может мне навредить? За эти несколько недель я могла бы провести несчетное количество часов за роялем, рисовала бы лес прямо из джакузи, изучила бы библиотеку Джаспера или поиграла в Скраббл с Эмметтом, но вместо этого вынуждена решать проблемы старшей школы, наносить визит неоднозначному и очень переменчивому однокласснику, которому вполне резонно и небезосновательно я разбила машину. Думал ли доктор, что я…

Ах, Лиззи, разве теперь это важно? Таня, вероятно, отчитала бы меня за то, что я снова использую сослагательное наклонение — она приходит в устрашающую ярость, когда в полнейшем расстройстве я возвращаюсь к тому, что уже не в силах изменить. Карлайл вряд ли когда-нибудь раскроет свои настоящие мотивы, да и разве теперь это важно? Время вспять не повернуть. Есть гораздо более захватывающая тайна Александра Мэнголда, которую мне предстоит раскопать, но для этого потребуется время и недюжинная сила воли. Так что пора установить перемирие между мной и Карлайлом Калленом, попросить прощения за несколько не самых деликатных выходок и впредь не давать ему повода врываться в мою жизнь с советами, помощью, похвалами, неодобрением да чем угодно. Я не могу изменить обстоятельства, но очень даже могу изменить свое к ним отношение.

— Думаю сегодня, не один только Алекс заслужил разговора со мной, — тихо начала я, скользя подушечками пальцев по ребристой коже на сидении. — Из-за меня вся ваша семья подвергается огромному риску, и я бы хотела вас за это поблагодарить. Я поступила очень неразумно, когда вынудила вас с Джаспером вытаскивать меня из Олимпии. Только сейчас я поняла, насколько на самом деле была опасной эта выходка. — Доктор Каллен приглушил музыку в салоне и склонил голову набок, показывая внимание. — Мне жаль, что я ослушалась ваших врачебных предписаний и выпила больше Ксанакса, чем требовалось. И была слишком резкой вчера. Я плохо себя чувствовала и вовсе не хотела спускаться, но так уж вышло, что вы попали под горячую руку. За вчерашний день я успела обдумать некоторые свои поступки и прошу за них прощения.

Я сделала глубокий вдох и замолчала; внутри поселились противоречивые чувства. Карлайл должен понять, что никакой я не социопат и очень даже хорошо осознаю, что такое общественные нормы и асоциальное поведение; пришлось прочитать статью по пути домой, чтобы уловить эту грань. За эти недолгие две недели я успела наворотить много дел, но за каждым моим поступком лежала веская, доступная одной только мне причина. И сейчас я уж точно не готова раскрыть все карты. Я знаю, Карлайл не хотел мне навредить, но даже несмотря на бессмертие и неослабевающее самосовершенствование, его кругозор несколько сузился за те долгие годы, что он непрерывно подпитывается устоявшимися человеческими принципами существования. И что бы он себе не надумал, я даже близко не напоминаю среднестатистического подростка, и до недавних пор сама не осознавала, насколько сильно.

— Для меня было большой неожиданностью услышать твои сегодняшние извинения перед Кристин, и я рад, что ты в полной мере осознаешь собственные ошибки. Это признак положительных перемен, Лиззи. — Доктор одобрительно кивнул, повернулся ко мне и заскользил взглядом по профилю; я буквально чувствовала ледяную дорожку, которая тянулась от самого виска до сонной артерии. — Я принимаю твои извинения и впредь надеюсь на обоюдное взаимопонимание: я не желаю тебе ничего, кроме благополучия, хотя мои методы и отличаются от тех, к которым ты успела привыкнуть. И все же, раз уж между нами больше нет никаких недомолвок, может, ты расскажешь, что послужило причиной твоего пятничного срыва?

За одну короткую секунду все тело напряглось, как струна, потому что я никак не ожидала, что после всего, что произошло сегодня, доктор продолжит гнуть свою линию. Мне понадобилось действительно много времени и сил, чтобы осознать свою вину, а он как будто и не понимает. Пускай идет в пекло со своими методами и желанием нести одно только благополучие. Похоже ему все-таки придется узнать правду, чтобы перестать стричь всех под одну гребенку. То, что срабатывает с обычными, несколько подавленным из-за подростковых проблем детишками не лезет ни в какие ворота со мной. Моя семья погибла, а вампиресса, для которой я стала любимой теплокровной игрушкой, перебросила меня в руки друзей, пока не сочла и вовсе обреченной. И на фоне всего этого именно Карлайл Каллен переборщил с попытками вернуть меня в социум, и не рассчитал свои силы. А от этого я вполне возможно могла сыграть в ящик.