Осторожно, женское фэнтези. Книга 1 (СИ)

— Мэйтин, — отвечает брюнетка в синем. — Это ему все время неймется. Зачем были нужны новые отражения? Я говорила, что хватит и эльфов. А он? “Они слишком похожи на нас, с ними скучно”! Зато с людьми теперь весело!

— Да-да, — соглашается полная дама с уложенными ракушкой синими волосами. Рисунок на ее коже тоже синий, а сама кожа — алебастрово-белая. — Это все его идеи: а давайте создадим новые отражения, а давайте наделим их магией…

— А кто научил их переписывать судьбу? — “обвиняемый” строгим взглядом обводит божественное семейство. — Тоже я?

Небожители сникают. Все, кроме “зубастика”.

— Драконы, — усмехается он, и я вспоминаю: галактикой его звали Эллои.

— Драконы, — ворчит Мэйтин. Смотрит на меня лукаво и немного виновато: — Разберешься?

— Разберусь, — отвечаю я, не подумав. Во сне вообще плохо получается думать.

— Вот и славненько, — радостно хлопает он в ладоши. — Все слышали? Она разберется. Совещание закончено.

Что значит — закончено? Как? Я… Я не это хотела сказать!

Но сказать ничего не получается. Я — ничто. Пылинка во Вселенной. Боги не слышат и не видят меня, если сами того не хотят.

А они не хотят.

Встает с кресла и растворяется в воздухе бородатый старик.

Синяя дама рассыпается мелким песком и просачивается под пол.

“Азиатку” уносит порывом ветра вместе с куском стены, и становится видно, что снаружи нет никакого мегаполиса — только бесконечность космоса…

Наконец, на висящем в вакууме клочке комнаты с болтающимся на одном креплении окном и огрызком стола остаемся лишь мы с Мэйтином.

— Испугалась? — улыбается он. — Думала, уйду, не дав ответов?

— Дашь? — спрашиваю с надеждой.

— Не все.

Кто бы сомневался!

— Кто-то изменил свою судьбу, — говорит он. — Был в древности ритуал, позволяющий сделать это, объединив силу нескольких магов. На добровольной основе, конечно же.

— Хочешь сказать, что пропавшие добровольно… — начинаю я, но меня прерывают.

— Нет, не хочу. Я сказал, что такова была первоначальная идея. Но любое заклинание можно доработать. Изменить. Извратить. Люди хорошо преуспели в этом.

— И что же…

— Отыщи книгу. Узнай, почему маги отдавали свои судьбы в чужие руки. А главное — найди того, кто все это организовал.

— Как?!

— Ты должна знать. Ты писала судьбы этого мира. Чья пошла по другому пути?

— Я не писала обо всех. Ты понимаешь? — голос дрожит и срывается на крик. — Не писала обо всех! Не знала их до того, как попала сюда!

— Тогда думай, — следует спокойный ответ, после которого — я точно знаю — он снова исчезнет…

— Подожди! — успеваю выкрикнуть, пока он еще здесь. — Книга. Ты сказал отыскать книгу. Какую?

И моргаю. Всего на секунду закрываю глаза, а открыв, оказываюсь в знакомой уже темноте терминала.

— Такую, — отвоевав у мрака светлое пятнышко, появляется передо мной Мэйтин. У него в руках книга, которую я читала, прежде чем попасть на Трайс. — Книга судеб. Она может выглядеть иначе, но ты узнаешь ее, когда увидишь.

— Как?

Но в этот раз он уже исчезает, вместе с книгой и светом. Остается лишь голос:

— Дверь позади тебя.

И зачем было мне сниться, чтобы потом выставить вон, ничего нормально не объяснив?

Шарю рукой по стене, нахожу на ощупь обещанную дверь, тяну за ручку… и замираю удивленно на пороге нашей с Мэг спальни. А когда вижу, кто сидит в обнимку с подругой-целительницей на моей кровати, способность удивляться пропадает начисто. Словно так и должно быть: терминал, дверь и — вот она я… точнее, Элизабет Аштон собственной персоной…

— Это было так чудесно, Мэг, — шепчет голос, который я привыкла считать своим. — Как сон, но не сон, а как будто на самом деле, понимаешь?

— Угу, — соглашается Маргарита. — Понимаю. Пить надо меньше.

— При чем тут это! — неужели я так смешно надуваю губки? — Ты меня совсем не слушаешь. Я же тебе говорю: это была я. Но и не я. В годах уже, рыжеволосая, и зовут меня по-другому. А он — противный такой старикашка. Сидит с газетой в этом дурацком синем халате…

Противный старикашка в дурацком синем халате. Закрылся газетой и делает вид, что не замечает меня. Притворяется, что обижен. Знает, что я не выдержу первой, подойду. Извиняться не буду, я никогда не извиняюсь — только обниму сзади за плечи, наклонюсь, чтобы шепнуть на ухо, как сильно я его люблю, но лишь носом потрусь о седые волосы на виске. А что люблю — он и сам знает, уже много-много лет…

Что за ерунда?

Встряхиваю головой, прогоняя невесть откуда-то взявшееся воспоминание о том, чего никогда не было, а в следующий миг чья-то рука за шиворот выдергивает меня из комнаты в темноту.

— Как тебе это все время удается? — проявившись в круге света, спрашивает Мэйтин.

— Что удается?

— Находить не ту дверь! — он глядит на меня сурово, но суровость эта напускная, и я чувствую, что он вот-вот не выдержит и рассмеется. Но он не смеется. Прислушивается к чему-то и говорит мне голосом Саймона: — Просыпайтесь, Элизабет…

— Элизабет! — увидев, что я открыла глаза, боевик облегченно вздохнул. — Я уже испугался. Вы всегда так крепко спите?

— Бывает, — созналась я смущенно, садясь на кровати. — Однажды Мэг вылила на меня кувшин воды, чтобы разбудить. Который час?

— Почти семь.

За окном уже рассвело, а Саймон успел надеть простой коричневый костюм, в котором я часто видела его на лекциях, и побриться: на подбородке виднелся свежий порез.

— Как вы себя чувствуете? — спохватилась я.

Он выгнул спину и повел плечами, будто сам хотел узнать ответ на мой вопрос. Кивнул вполне удовлетворенно:

— Неплохо. У вас легкая рука. И бальзам действует — к вечеру полностью затянется… Вы не торопитесь? Мать уже ушла. Можете воспользоваться ванной, а потом… позавтракаем?

— Обязательно, — согласилась я без ложного стыда.

Честно говоря, я и душ принять не отказалась бы, и помявшееся за ночь платье отутюжить, но на это не было времени. Так что пришлось ограничиться самыми необходимыми процедурами. Главное, волосы я привела в порядок, и зубы почистила, в за неимением щетки набирая мятный зубной порошок пальцем.

В лечебнице мне нужно было быть в восемь, но я уже сомневалась, что поступаю правильно, идя сразу туда. Не мешало бы поговорить с Мэг. Обычно целительница спокойно спала до утра, и в последнее время я просыпалась даже раньше, чем она, так что не исключено, что моей ночной отлучки не заметили. А если все-таки заметили? Вернуться в общежитие тем же путем я не смогу, в коридорах и в прачечной уже полно народу, а заходить через главный вход, рядом с которым, быть может, до сих пор дожидается меня “сопровождающий” — слишком дерзко и глупо. Попытаться перехватить Мэг по дороге на учебу? Тогда придется опоздать в лечебницу…

— Напишите ей записку, а я передам, — предложил Саймон, когда я поделилась с ним тревогами и сомнениями.

— А если за ней следят?

Разговор этот проходил уже в столовой за скромным завтраком, который боевик сам и приготовил: кофе, хлеб с маслом, сыр, яйца “в мешочек” — так по-домашнему мило, что я чуть не всплакнула, увидев этот натюрморт.

— Я же не сам передам, — успокоил Вульф. — Попрошу до начала занятий мисс Раскес. Она найдет вашего приятеля Эролла… кажется, она теперь хорошо знает, где его искать… А он уже сходит к мисс Маргарите. Они ведь друзья, и не будет ничего подозрительного, если он зайдет к ней без видимых причин.

После насыщенной событиями ночи, причем насыщенной и наяву и во сне, сама я ничего лучшего придумать не могла, а потому согласилась с предложением Саймона.

— Интересно, реальность уже изменилась? — заговорил он первым о том, о чем я боялась вспоминать.

— Узнаем, — отозвалась я. — Но вы ведь помните? Все?

— Мне кажется, да. Но можете меня проэкзаменовать.

Хвала всем богам (хоть, судя по моему сну, они никакого участия не принимали), он помнил. И Германа, и остальных, чьи имена остались шрамами на его груди. Помнил все, включая вчерашний вечер в клубе, о котором, я надеялась, вскоре позабудет милорд Райхон, как и нашу последующую размолвку.