Наследник полуночи (ЛП)

— За деньги, конечно.

— Вы полагаете, я убью пять человек и оставлю в ваших руках бесконечную силу, — произнес Магнус, — за деньги?

Татьяна махнула рукой.

— О, не пытайся взвинтить цену, строя из себя добренького и притворяясь, что у тебя есть нравственность или чувствительность, дьявольское отродье. Назови сумму выше, и покончим с этим. Мне дороги ночные часы, и я больше не хочу тратить свое время на такого, как ты.

Эта небрежность, с которой она говорила, была настолько пугающей. Может, Татьяна и безумна, но сейчас она не бредила и не была ожесточена. Она просто исходила из тех фактов, что были известны Сумеречным охотникам: представители Нижнего мира настолько коррумпированы, что она даже не мечтала о наличии у него сердца.

Конечно, конечно, подавляющее число Сумеречных охотников считало его кем-то хуже человека и гораздо дальше от дитя Ангела, как обезьяны были ниже по развитию людей. Иногда он мог быть полезен, но он — существо, которое следует презирать, использовать, а потом бросать, его прикосновений избегали, потому что они были нечисты.

В конце концов, он был полезен Уиллу Херондэйлу. Уилл пришел к нему не в поисках друга, а подходящего источника магии. Даже самые лучшие Сумеречные охотники не сильно отличались от остальных.

— Позвольте мне сказать то, что я сказал когда-то, в совершенно ином контексте, Екатерине Великой, — заявил Магнус. — Моя дорогая леди, вы не можете себе позволить меня, а также оставьте, пожалуйста, эту лошадь в покое. Спокойной ночи.

Он поклонился, а потом торопливо направился прочь из комнаты. Как только дверь захлопнулась, он услышал, как голос Татьяны рявкнул:

— Иди за ним!

Он не удивился, услышав за собой топот мягких шагов, спускающихся по лестнице. У входной двери Магнус повернулся и встретился глазами с Грейс.

Ее шаги были легкими как у ребенка, хотя сама она не выглядела таковой. На этом фарфорово-чистом лице ее глаза казались серыми впадинами, глубокими заманчивыми озерами с сиренами в глубине. Она встретила глаза Магнуса решительным взглядом, и он снова вспомнил о Камилле.1

Поразительно, что девушка, выглядящая не старше шестнадцати лет, могла бы конкурировать с многовековой вампиршей в самообладании. У нее не было времени, чтобы заморозить прошлую заботу. За всей это холодностью должно быть что-то еще, думал Магнус.

— Я полагаю, вы не вернетесь наверх, — сказала Грейс. — Вы не хотите участвовать в мамином плане.

Это был не вопрос, и она не говорила потрясенно или с любопытством. И ей не казалось немыслимым то, что у Магнуса могут быть сомнения. Возможно, эта девушка сама испытывала угрызения совести, но она заперта здесь, в этом темном доме, с сумасшедшей женщиной. От заката до рассвета до ее ушей ничего не долетает, кроме горечи. Неудивительно, что она отличалась от других девушек.

Внезапно Магнус пожалел о том, что отшатнулся от Грейс. В конце концов, она же еще ребенок, и никто лучше него не знал, каково это, когда тебя осуждают и сторонятся. Он потянулся, чтобы коснуться ее руки.

— Тебе есть куда еще пойти? — спросил он.

— Куда еще? — переспросила Грейс. — В основном, мы живем в Идрисе.

— Я хотел сказать, она позволит тебе уйти? Тебе нужна помощь?

Грейс двигалась с такой скоростью, будто вспышка молнии, завернутая в муслин, она выхватила рукой из юбок длинный сверкающий кинжал. Она держала блестящий кончик у груди Магнуса, у самого сердца.

Вот, кто Сумеречный охотник, подумал он. Татьяна что-то уяснила из ошибок своего отца. Она обучила девочку.

— Я тут не пленница.

— Нет? — спросил Магнус. — Тогда кто ты?

Внушающие страх впечатляющие глаза Грейс сузились. Они блестели как сталь и были не менее смертельными.

— Я клинок своей матери.

Сумеречные охотники часто погибали молодыми и оставляли после себя детей, которых воспитывали другие. В этом не было ничего необычного. Вполне естественно, что такая подопечная, принятая в дом Сумеречного охотника, будет думать и разговаривать со своим опекуном, как с родителем. Магнус никогда об этом не задумывался. Но теперь ему пришло в голову, что ребенок может быть настолько благодарен за то, что его приняли, что ее верность будет ожесточенной. Выращенная Татьяной Блэкторн девушка могла бы не желать спасения. Лишь только осуществления темных планов своей матери.

— Ты мне угрожаешь? — тихо произнес Магнус.

— Если вы не собираетесь нам помочь, — сказала она, — то покиньте этот дом. Наступает рассвет.

— Я не вампир, — сказал Магнус. — Я не исчезну от света.

— Исчезнете, если я убью вас до восхода солнца, — сказала Грейс. — Кто будет скучать по какому-то магу?

И она улыбнулась, той безумной улыбкой, что снова напомнила ему о Камилле. Могущественное сочетание красоты и жестокости. Он сам стал его жертвой. С возрастающим ужасом он мог только вообразить, какое впечатление оно произвело на Джеймса Херондэйла, нежного мальчика, воспитанного в вере того, что любовь тоже нежна. Джеймс отдал свое сердце этой девушке, и по Эдмунду и Уиллу Магнус прекрасно понимал, что значит отдать свое сердце. Это не подарок, который можно вернуть.

Тесса, Уилл и Джем вырастили Джеймса в любви и окружили его любовью и тем добром, что она порождает. Но они не дали ему никакой брони против зла. Они обернули его сердце в шелка и бархат, а потом он отдал его Грейс Блэкторн, а она сплела для него клетку из колючей проволоки и разбитого стекла, сожгла его по кусочкам и развеяла остатки еще одним слоем пепла в этом месте прекрасных ужасов.

Магнус взмахнул за спиной рукой, потом отступил от клинка Грейс и вышел в открытую волшебным образом дверь.

— Вы никому не расскажете, о чем сегодня вас просила моя мать, — сказала Грейс. — Или я позабочусь о вашей гибели.

— Уверен, что ты сможешь, — выдохнул Магнус. Она была ужасна и блистательна, как свет, отражающийся на краях лезвия. — Да, и кстати. Полагаю, если Джеймс Херондэйл знал бы, что я пришел сюда, то прислал бы свои пожелания.

Грейс опустила свой клинок, и больше ничего. Его кончик спокойно упирался в землю. Рука не задрожала, а ресницы закрывали глаза.

— Какое мне дело до Джеймса Херондэйла? — спросила она.

— Думаю, что есть. В конце концов, лезвию не выбирать, куда быть направленным.

Грейс подняла голову. Ее глаза были спокойны, глубокие озера, полностью невозмутимые.

— Лезвию все равно, — сказала она ему.

Магнус развернулся и побрел мимо клубков черных роз и кустарников к ржавым воротам. Только раз он оглянулся на поместье, увидев развалины того, что раньше было великим и благодатным, и заметил в окне наверху развевающиеся занавески и, возможно, лицо. Интересно, кто наблюдал за его уходом?

Он мог предупредить жителей Нижнего мира держаться подальше от Татьяны и ее попыток. Независимо от предложенной цены, ни один представитель Нижнего мира не станет слушать предостережений против одного из нефилимов. Татьяне не удастся воспользоваться черной магией.

Магнус мог сделать не много, но не видел способа помочь Джеймсу Херондэйлу. Должно быть, Татьяна и Грейс наложили на него заклинание. В прошлом он бы не стал этого делать, но не мог понять, для чего им могло это понадобиться. Какова возможная роль Джеймса Херондэйла в этой темной интриге, что за план они вынашивали? Скорее всего, юноша просто стал жертвой ее чар. Любовь есть любовь, ни одно заклинание не вылечит разбитое сердце, а также не уничтожит способность сердца любить навсегда.

И не было никаких оснований рассказывать Уиллу и Тессе о том, что он узнал. Чувства Джеймса к Грейс были его тайной, которую он должен сохранить. Магнус пообещал мальчику, что никогда не предаст его тайны, он поклялся. Он никогда не предавал доверия Уилла, а теперь и не предаст Джеймса. Что хорошего принесет Уиллу и Тессе знание о том, каково имя у боли их сына, у которых при этом по-прежнему не будет средства от нее?

Он снова подумал о Камилле и о том, как больно узнать правду о ней, как он боролся, словно ползущий по ножам человек, и, наконец, даже с еще большей болью был вынужден ее принять.